Сквозь струи водопада проступило лицо и чуть наметился силуэт.
– Кто ты? – прошелестело Растение листиками.
– Я – Река…
Утолите извечную жажду живительной влагой.
Я – Река…
Погрузитесь душою в упругую свежесть теченья…
Я – Река…
Я – забвенье и память…
Любви изначальное благо…
Я – Река…
Я – начало…
Я – вечность…
Я – жизнь…
Я – конец…
Я – мгновенье…
И тут из водопада выдвинулся женский торс в белом халате, на рассыпавшихся волосах женщины поблескивали брызги.
Потом он разглядел белый потолок над ее головой и светильник на нем… Окно…
– Где я? – прошептал он.
– В больнице, – ответила она.
– Кто ты?
– Женщина… Поэтесса… Река…
Потом прибежали врачи.
Еще через месяц он осознал, что сотворил с миром, и исчез из больницы. Не мог видеть людей. Не мог вынести их взглядов.
Ушел в горы. Пытался найти то место, где был Растением со странными цветками-человечками. Отыскал небольшую пещерку в живописно-диком ущелье. Оборудовал ее для жилья. Возделал поле, где посадил семена и клубни, прихваченные из Города. Питаясь, тем временем, дарами леса.
На склонах он искал Растение, а в себе Тишину. Ни того, ни другого не было.
Мессия и Мессир, воскреснув, продолжали в нем вековечный спор за право обладания его телом, хотя по отдельности уже не существовали. Попытки уничтожить друг друга прекратились еще в больнице под наблюдением искуснейших психокорректоров, но духовного единства не возникало – несовместимы Растение и Лава, его пожирающая…
А Отшельник в своих странных снах-воспоминаниях ощущал себя то Вулканом, то Растением. Поэтому он стремился к Тишине, где не было бы ни рокота Вулкана, ни жажды жизни Растения. К Тишине, которая есть Музыка Сфер.
Он искал ее, лежа на камнях и погружаясь немигающим взглядом в звездную глубину. И однажды на треугольном лоскуте неба, вырезанном лезвиями гор, появилось женское лицо, нарисованное звездами на черном холсте. Ему показалось, что бесконечно давно он видел это лицо…
Он не пытался идентифицировать его, боясь нарушить краткий миг Тишины, – просто любовался им и любил. Любовь же наполнила Тишину грустью, от которой в глазах затуманилось и видение исчезло.
– Мама… – прошептал Мессия.
– Любимая, – затосковал Мессир.
А тело забилось в рыданиях…
Через год одиночества Отшельник ощутил желание и способность мыслить, понял, что психика его достаточно крепка, чтобы выдержать суд разума. Он чувствовал, что только этот суд может либо вернуть его к жизни среди людей, либо вынудить покинуть мир. И тогда он начал разговаривать сам с собой. То молча, то вслух, то записывал на диктофон, который тоже взял из Города.
Так началась его знаменитая «Исповедь дважды распятого Бога», не законченная и по сей день, и которая, в конце концов, после нескольких лет отшельничества вернула его в мир людей.
«Исповедь», принесшая ему новое имя – Философ.
Это был нескончаемый диалог Мессии и Мессира о жизни, иногда прерываемый «голосами вселенной», которые в своей отшельнической Тишине научился слышать Философ. В той Тишине, куда он не допускал даже бита информации о человечестве. Это оказалось не так уж и трудно. Надо было только настроиться на те частотные каналы, по которым шел вселенский обмен информацией, чтобы услышать, что растения шепчут звездам, а звезды вещают планетам, что ручьи журчат скалам, а горы скрежещут долинам. И главное – что все они имеют сказать человеку…
– Бог умер! – по-ницшевски увещевал Мессия. – Воскресни, Человек! Отряхни его прах с души своей!..
– Из грязи – в князи и обратно, – хихикал Мессир. – Путеводитель раба!.. Зачем ты пришел в этот мир, Мессия?
– Чтобы отыскать путь к счастью и показать его людям… А ты, Мессир?
– Чтобы тыкать тебя мордой в грязь каждый раз, как ты заблудишься: мессии слепы, как кроты, и наивны, как младенцы, пытаясь найти ПУТЬ ДЛЯ ВСЕХ. Его нет. У каждого свой Путь в пасть Орла, который питается нашими душами. Весь смысл нашего бытия в накоплении информации для вселенской психо-информационной структуры, дабы она могла принять правильное решение для поддержания своего гомеостазиса. Мы – навоз для процветания вселенского разума.
– Нет, Мессир… Мы не навоз и не зерно для Орла. Мы – творцы Вселенского Духа. Мы – есть ОН…
– Чушь! Вселенский Разум не может произрастать из столь ничтожного зерна – лишь использовать его в качестве пищи… Нет, люди, если вы хотите ощутить радость бытия, то распните своих богов! Отправьте вселенную разлетаться подальше! И будьте свободны!..
– Свобода – это одиночество, Мессир!.. Человек не может не любить!..
– Еще как может!..
Он возвращался долго и трудно, но, оставшись жить, наверное, не мог не вернуться. Особенно, почувствовав, что его ждут и любят…
Но впереди Философ пустил свою «Исповедь», надеясь поначалу, что сам уже не понадобится. Зря надеясь – люди не забывают своей любви, потому что по божественному счету она – все их богатство.
* * *
…Вспоминая внутренние перепалки двух своих “Я”, которые стали всеобщим достоянием, он искренне удивлялся их мальчишеской запальчивости и наивности. И еще тому, как люди могли столь серьезно относиться к ним. Разве только оттого, что и в них происходило нечто подобное?..
Философ оттолкнулся от воспоминаний и сосредоточился на капельке, дрожащей на острие сосульки, и вдруг всем своим существом ощутил, что это ЕГО КАПЕЛЬКА! Что у него ровно столько времени, сколько ей потребуется для того, чтобы оторваться… Он уже ни с кем не успеет попрощаться… Но почему, почему так внезапно?!..
Капелька вытянулась, и сердце похолодело.
Нет!.. Нельзя так… молча… надо попрощаться… надо что-то сказать всем, кого любил, с кем жил вместе на одной планете душа к душе, тело к телу… Надо поставить точку в своей незаконченной «Исповеди». Или многоточие…
Но что может быть достойно момента?!.. Как невыразительны слова, которыми он пользовался всю жизнь!..
Капелька становилась все тяжелее. Философ прислонился лбом к холодному стеклу.
И все-таки надо произнести их:
– Прощайте, мои милые, и простите меня… Я любил вас… Всех… Пожалуйста, будьте счастливы…
И Мессир впервые промолчал, потому что, сжавшись в комочек там, внутри, плакал от холода и одиночества.
– Ну что ты, Мессир, – попытался отогреть его Мессия, – послушай мир – он давно уже воспринимает нас как единый Дух…
Мир был полон любви и грусти, продолжая свой Путь, который тщился отыскать Философ…
