Она легла спать в одежде, чтобы при малейшем подозрении на опасность успеть выскочить из квартиры. Спала старуха плохо: всю ночь несчастной чудился огромный голубой глаз, словно подсвеченный изнутри неверным голубоватым сиянием. К середине ночи она, правда, заснула, но ненадолго…
Все началось, как и в предыдущие разы, перед самым рассветом.
Хмурое утро серело за окнами. Мелкий нудный дождь барабанил по наружному подоконнику, струи воды хаотично стекали по стеклам. Поеживаясь под тонким одеялом, Петровна напряженно вслушивалась в окружающие звуки. Пронзительный стук капель о жестяной подоконник, поспешный стук каблуков на улице, тревожная вибрация троллейбусных проводов под окнами…
– Неужели… пронесло? – Она осторожно сунула ноги в тапочки и, приподнявшись, облегченно вздохнула.
Дождливый рассвет за окном постепенно и неотвратимо светлел, словно наливаясь холодным тусклым перламутром. Дождь постепенно усиливался. Неожиданно в окне ослепительно блеснула молния, гигантский синий зигзаг буквально расколол небо надвое. Стекла в серванте жалобно дзинькнули и мелко завибрировали. Угрожающе качнулась люстра, и темные тени стеклянных плафонов взметнулись по потолку, на мгновение сделавшись резко очерченными и зловещими. И в этот момент обострившийся слух различил резкий звук удара чего-то тяжелого о пол кухни.
– О господи… – хозяйка квартиры вздрогнула от неожиданности. – Что же это такое?
Порывистый ветер сыпал в стекла холодными каплями. Тревожно шелестели кроны старых тополей за окном. У Петровны остро заныло в животе, запершило в горле. Екнуло сердце, кровь ритмично прилила к вискам, во рту сделалось солоно и гадко. Необъяснимый страх, легкое дуновение которого она ощущала вчера, теперь прибивал ее, словно бетонная плита. После малообъяснимого грохота на кухне старушка чувствовала себя предельно беззащитной, открытой любому внезапному нападению. Больше всего хотелось бежать из квартиры – прямо в тапочках и в халате, на улицу, в дождь. Однако сознание, этот гибкий утешитель, все-таки подсказывало: ничего страшного тут, в огромном густонаселенном мегаполисе, с ней произойти не может. Ведь в этой квартире она прожила почти тридцать лет! Да и соседи, в случае чего, придут на помощь…
Она осторожно вышла в коридор и прислушалась к звукам на кухне. Сквозь барабанную дробь дождя и шелест крон из-за двери доносилось ритмичное пронзительное попискивание. Правда, в отличие от предыдущих разов, попискивание звучало словно из стереодинамика. Хозяйка квартиры могла поклясться, что она различает сразу несколько резких агрессивных голосов. На кухне что-то дзинькнуло, и спустя секунду звон разбиваемого стекла заставил хозяйку нервно вздрогнуть.
И тут в квартире неожиданно воцарилась пронзительная тишина. Порывы ветра за рамами стихли, дождь успокоился, троллейбусные провода на улице – и те перестали вибрировать. Эта зловещая и гнетущая тишина показалась бабушке куда страшнее, чем недавние малообъяснимые звуки с кухни.
Петровна очень кстати вспомнила, что в кладовке хранится длинная швабра. Удерживая швабру наперевес, она несколько минут постояла у двери кухни, собираясь с духом. Наконец, вдохнув воздуха, словно пловец перед нырянием, она вошла…
Мельком взглянув на потолок, хозяйка тихо охнула и от неожиданности выпустила швабру из рук. Затем перевела взгляд на пол…
И оторопела окончательно. В голове послышался негромкий и размеренный гул. Тугой ком тошноты подкатил к горлу, пространство поплыло, словно мираж, ноги сделались ватными. Несчастная испуганно закрыла глаза, затем осторожно их приоткрыла… Увиденное не просто не изменилось, а наоборот – проявилось во всех кошмарных подробностях и деталях.
Звук удара, услышанный во время грозы, не был слуховой галлюцинацией. Оказалось, что ветхая штукатурка рухнула на пол, а вместе с ней вывалилось и огромное крысиное гнездо, сооруженное из полуистлевшей ветоши. Розовые маленькие тельца копошились по линолеуму среди лоскутков, обломков и пыли. Рядом, щерясь двойными острыми резцами, суетилось некое существо, очень напоминающее обычную серую крысу: верткое веретенообразное тело с серой шерстью, длинный голый хвост, острая мордочка с длинными жесткими усиками… И только глаза – небесно-голубые, непропорционально огромные, с пушистыми, словно у человека, ресницами – придавали существу устрашающий облик.
Крысеныши тыкались друг в друга слепыми мордочками и пронзительно попискивали. Под их маленькими тельцами негромко похрустывала штукатурка. Серая известковая пыль клубилась над полом. Старушка смотрела на розовую хвостатую мерзость, явно не веря в происходящее. Тем временем взрослая крыса пристально взглянула на бабушку таким всепроникающим и жутким взглядом, что та истошно закричала и инстинктивно отскочила назад…
Но спрятаться за дверью не успела: в ту же секунду послышалось цоканье коготков по полу, и бритвенно острые крысиные зубы глубоко впились в лодыжку. Бабушка ойкнула и инстинктивно отдернула ногу. Животное агрессивно заурчало. Длинный лысый хвост бичом защелкал по полу. Темная кровь хлынула из лодыжки на линолеум. Старушка сжалась от ужаса и инстинктивно тряхнула ногой. Однако жуткое существо так и не разжало зубов – наоборот, еще сильней впилось резцами в мясо.
– А-а-а-а-а!.. – дико закричала несчастная, пытаясь сбросить с ноги крысу, мертвой хваткой впившуюся в плоть.
Но тщетно; чем больше суетилась бабушка, тем сильнее зубастая тварь вгрызалась в ногу.
Старуха, едва не поскользнувшись в луже собственной крови, с истошным криком выбежала в коридор. Остановившись, она вновь попыталась стряхнуть крысу, однако, столкнувшись взглядом со страшными голубоватыми глазами, едва не лишилась чувств. Рука судорожно провернула в замке ключ, и через мгновение пенсионерка была на лестничной площадке.
Выбегая из квартиры, бабушка ударилась окровавленной лодыжкой о дверной косяк, и это заставило жуткую тварь ослабить хватку. Свалившись с ноги, она как ни в чем не бывало уселась на коврике. Из глубокой раны Петровны пульсирующим фонтанчиком брызгала кровь. Крыса попятилась, облизала острым и удивительно длинным язычком окровавленную морду и дважды мигнула пушистыми веками, после чего посмотрела на бабушку с почти человеческим укором: мол, что же ты меня бьешь?
Этот почти человеческий взгляд и подействовал на пенсионерку даже страшней, чем укус. Несчастная, пронзительно голося, принялась обзванивать соседские двери.
Выпученные глаза соседки, перекошенный рот и пунктирный шлейф крови, тянущийся из квартиры, не на шутку всполошили жильцов. Несколько взрослых мужчин заглянули в квартиру – и искренне ужаснулись. Мерзкие розовые крысеныши расползались по всей кухне, а взрослая крыса, стоя на задних лапках, по-хозяйски пыталась сбить острой мордой крышку с кастрюли, стоявшей на плите. Заметив посторонних, она угрожающе запищала, приняла агрессивную позу и взглянула на мужчин таким жутким взглядом, что им сделалось не по себе.
Сосед-отставник попятился от страха и захлопнул дверь.
– В санстанцию, Петровна, звонить надо, – посоветовал он, вытирая выступивший на лбу пот. – Они этих тварей на три-пятнадцать угомонят. Вот в семнадцатом доме, когда бойлерную проверял, там крысы гнездо свили. Понимаешь, всех котов в подвале загрызли. Сам видел. Мерзость.
– Говорила же я… – запричитала пенсионерка, сидя на вынесенном на площадку кухонном табурете и трогая мизинцем кровоточащую рану.
Спустя полчаса в подъезде появились сотрудники санэпидемстанции. И крысу, и ее детенышей, каких удалось собрать, со всеми предосторожностями поместили в длинный пластиковый контейнер, который, со слов санэпидемиологов, уже сегодня будет отправлен в специальную печь.
Старушка благоразумно обратилась в травмпункт. Ранка от укуса оказалась неглубокой, хотя и болезненной. Рану, конечно же, промыли, обработали йодом, перевязали, выписали антибиотики и наказали сидеть дома, в случае чего – немедленно обращаться к врачам…
…Естественно, ни Мефодий Николаевич, ни Лида, ни тем более директор Центрального зоопарка никогда не интересовались интернет-сплетнями и уж тем более не читали протоколы санитарно-эпидемиологической службы города. В противном случае дальнейшие события наверняка сложились бы не так трагично…
Вникать в самую суть проблемы свойственно, прежде всего, настоящим ученым. Люди, скользящие по поверхности, склонны лишь к примитивной описательности да повторению сказанного или написанного предшественниками. Из таких получаются хорошие имитаторы, подмастерья и ремесленники, однако серьезных научных открытий от них ждать не приходится.
Мефодий Николаевич Суровцев был Ученым с большой буквы. И дело не только в ученой степени или в научных работах, которых у него было немало. В отличие от многих коллег, Суровцев всегда задавался вопросами: «почему?», «как?» и «зачем?». Хотя каждодневная рабочая рутина и отнимала у него массу времени, однако загадки, связанные с исчезновением афганской крысы, глубоко отложились в сознании.
