Как только Вова сел, Маша положила обе руки на блюдце. Оно дернулось, будто только того и ждало, и двинулось к слову «НЕТ». Маша удивленно вскинула бровь.
– Что «нет»?
Блюдце заходило по бумажному кругу, и Света начала записывать за ним.
– «Это еще не проблемы», – прочитала она.
– Хорошо, – ласково, будто разговаривала с капризным ребенком, произнесла Маша. Она почувствовала, что ее ладони вспотели. – А скажи мне… – Маша задумалась. – Скажи… – Она посмотрела на Сережку Монова. – Кто будет мужем Светы Колтун?
Светка хихикнула и приготовилась записывать. Но по мере написания букв, указанных блюдцем, ее веселье сходило на нет. Потом она вскрикнула и отбросила ручку, будто дохлую крысу.
– Что случилось? – спросила Маша, но рук с блюдца так и не убрала.
Свету всю трясло, она не могла проговорить ни слова. Вася взял листок с ответами духа и прочитал последнюю запись.
– Олег Соколов. Имя как имя, – удивился парень. – Что ты развизжалась?
– Он утонул, когда мы были в третьем классе, – сказал Стас.
– Ну и что? – спросил Володя. Казалось, собравшихся его вопрос поразил еще больше, чем названное духом имя мертвого мальчика. Поэтому Паровоз решил быстренько исправиться: – Может, этот… ну… Пушкин не знал, что пацан утонул.
Глупое предположение, но все-таки лучше мысли о том, что призрак издевается над ними. Но Маша решила проверить.
– Александр Сергеевич, вы знали, что, – голос предательски дрогнул, – Олега Соколова нет в живых?
Блюдце сорвалось с места к слову «ДА» и тут же вернулось назад. Маша отдернула руки, будто хотела показать свою непричастность к происходящему. Девушка испуганно посмотрела на сидящих за столом (возможность того, что это всего лишь чья-то шутка, сохранялась), но она увидела, что ребята напуганы не меньше ее. Чушь! Бред! Ей говорили, что будет весело, но чтоб настолько… Маша взяла себя в руки и снова дотронулась кончиками пальцев до блюдца.
– Может, не надо? – услышала она чей-то шепот.
«Одна из рыженьких, – подумала она. – Может, и правда не надо?»
Но потом решилась и произнесла:
– Дух, ты шутишь?
Блюдце задрожало, будто под него заползла какая-то тварь и теперь пытается вырваться. Маша надавила сильнее. Она прекрасно понимала, что дух не сможет ответить, если обездвижить тарелку, но Маша очень боялась увидеть, что под ней. Но блюдце успокоилось и поползло к «НЕТ».
И тут Маша вспомнила, периодически надо спрашивать у духа о его «самочувствии». Она улыбнулась и спросила:
– Дух, ты устал?
Небольшое колебание, потом – «ДА».
Маша засияла. Теперь все ясно, все встало на свои места.
– Давайте возьмемся за руки, – предложила она.
Когда они создали замкнутый круг вокруг стола, Маша произнесла:
– Дух, уходи! Дух, уходи! Дух, уходи!
Наступила тишина. Парни и девушки продолжали держаться за руки, будто ища поддержки друг друга.
– Это что, и все? – спросил первым Паровоз.
– Руки можете отпустить, – раздраженно сказала Маша. Помедлила некоторое время, а потом положила руки на блюдце и спросила: – Дух, ты здесь?
«ДА».
«Черт! Это не он устал, это я устала!»
– Давайте еще раз, – сказала Маша и взяла за руки Володю и Свету. – Дух, уходи! Дух, уходи! Дух, уходи!
Она снова положила руки на блюдце.
– Дух, ты здесь?
Обманчивая пауза почти заставила собравшихся поверить, что призрак ушел, но блюдце дернулось и указало на слово «ДА».
– Да что это за хрень такая? – возмутился Паровоз.
Маша зыркнула на него – мол, не мешай – и задала вопрос духу:
– Почему ты не уходишь?
Тарелка забегала от буквы к букве.
– «Я хочу поиграть», – прочитала Света.
– К черту! – Володя вскочил со своего места. – Маша, какие игры?!
– Вова, сядь, пожалуйста, – попросила девушка.
Паровоз послушно сел, но по его виду можно было понять – это в последний раз.
Они снова взялись за руки.
– Дух, уходи! – Маше хотелось плакать. – Дух, уходи! Дух, уходи!
Тарелка в центре стола дернулась (Маша сдавила руки Володе и Свете) и двинулась к букве «И». Затем «Г», «Р» и «А». Паровоз буквально подпрыгнул на месте.
– Пошел ты в жопу со своей игрой! – Он схватил бумажный круг и тарелку и закинул в дальний угол. – Все, хватит! Давайте по норам!
– Ты что это, придурок, наделал? – вскочила Маша. – Ты сейчас уйдешь, а мне здесь ночевать с этим… – Маша повернулась и показала на тарелку.
Все посмотрели в угол. Блюдце подползло к букве «Т».
– Что за хрень? – в унисон произнесли Паровоз и Маша.
Света по привычке начала записывать.
Секунд через двадцать откуда-то из коридора донесся хлопок. Ребята ринулись к выходу.
– Какой дебил врубил «козла»?! – заревел сосед дядя Толик.
Паровоз выглянул в коридор. Тьма поглотила длинное помещение.
– Они че, в коридоре гадают? – спросил скорее сам у себя Володя.
– Свет отключился, придурок. – Маша взяла свечу, вышла из комнаты и сразу же наткнулась на «папину помощницу».
– Машенька, это не вы безобразничаете?
– Нет, теть Люб, мы уже расходимся, – заверила девушка и тут же вернулась в комнату.
– Ну да, ну да, – проговорила соседка и скрылась в темноте.
– Ну, что там? – спросил Стас.
– Похоже, и правда кто-то обогреватель включил. А что у вас?
– Не знаю, – произнесла Света. – Белиберда какая-то.
– А ну-ка дай, – Маша взяла тетрадь и начала читать: – «Тисэ, мысы, кот на крысэ!»
– Наверное, «Тише, мыши, кот на крыше», – предположила одна из рыженьких и засмеялась.
– Зашумите – он услышит, – сказал Паровоз и раздавил злополучную тарелку.
* * *
Семен Курагин не любил ночные дежурства. Он считал, что человек должен выполнять свои естественные потребности в отведенные для этого часы. Борщ есть в обед, запеканку – на ужин, а спать ночью. Вот так он был устроен. Что ему мешало сменить работу? Да все! В их захудалом городке ОАО «ГорЭлектросети» было самой престижной организацией с выплатой премий, «белой» приличной зарплатой, ежегодным отпуском, оплатой больничного листа. В общем, со всеми благами, оставшимися с советских времен. Нет, можно было, конечно, попроситься и в монтажную бригаду, но пятидневка, проведенная под снегом и дождем, заставляла его отказаться от этой затеи. Его восемь ночных смен в месяц были немного лучше – он был в тепле, перед ним стоял термос с кофе и телевизор с какой-то мурой о политике. Участок, на котором дежурил Курагин, – это десять пятиэтажных домов, расположенных в непосредственной близости друг от друга. Ну и, что особенно радовало, от места пребывания дежурного электрика. В ночное время вызовы были редки, но случались. И поэтому, когда раздался телефонный звонок, Семен понял: это как раз тот редкий случай.
– Да! – Голос выдавал недовольство.
Он терпеливо выслушал говорившего, произнес едва разборчивое «щас бу» и положил трубку. Общежитие, в котором ему предстояло попотеть, находилось через дорогу от ЖЭУ. Хоть это грело. На этом радости, пожалуй, и закончатся. Семен Курагин был, что называется, электриком от бога, но, несмотря на это, он не любил работать в потемках. Шахтерский фонарик на лбу – это, конечно, здорово, но Семен почему-то очень нервничал и потел. Так что выражение «попотеть» все-таки относилось к нему в буквальном смысле.
На пороге его встретила комендант и какой-то пьяный мужик.
– Ну, че, командир, скоро свет дашь? – спросил мужчина.
Семен остановился и посмотрел на весельчака:
– Может, я для начала войду?
– Об чем базар, командир? – Мужик развел руками, мол, добро пожаловать, и отошел в сторону.
– Изолируйте его от меня, – произнес Курагин, проходя мимо коменданта.
Он не был уверен, что женщина услышала, поэтому нагнулся и сказал громче:
– Мне не нужна помощь. Мне нужна тишина.
Комендантша, все так же глупо улыбаясь, взяла под локоть пьяного мужчину и повела в сторону своего кабинета.
– Тишина ему нужна. Тоже мне, настройщик пианинов, – проворчала она и скрылась за дверью с табличкой «Комендант».
Курагин улыбнулся. Все-таки что-то забавное было в сегодняшнем вызове. Но реплика коменданта общежития была последней хорошей новостью.
Семен был уверен, что выбило вводной автомат. В это время года так бывает. Включит какой-нибудь умелец обогреватель собственного производства, вот и не выдерживает старенькая коммутационная аппаратура. Дело-то пустячное – включил, и всё. Но только этот «кулибин» может же и не понять тонкого намека и продолжит греться у своего «козла». Недолго, зато тепло. У Семена жопа взмылится, пока он будет сюда бегать и включать автомат.
Уверенность его сошла на нет, когда он увидел, что все включено и, по сути, работоспособно. То есть три фазы приходили и три уходили. Кабель шел на соседнюю стену к щитку большего размера. Там тоже было все нормально. Такое Семен видел впервые. На каждое крыло этажа стояло по одному автомату, и от них отходил ток. Не может быть! Он еще раз одним щупом мультиметра дотронулся до нулевой шины, а вторым – до выхода автомата. И тут весь мир вспыхнул. Невидимая рука отбросила Семена к противоположной стене. И только когда он, парализованный страхом и болью, сползал по стене, услышал электрический треск. Перед тем как потерять сознание, Курагин увидел искрящийся силуэт человека.
