– А он точно там был? – включился в расследование приятель Виктора, – зачем человеку ноутбук, если он едет с «телкой» оттянуться? Ты, вот, своим бабам романы читаешь?
– Я и хочу выяснить, был ли он там!
– Пустое дело, – Виктор разлил остатки водки, – если он и был, в той мясорубке от него мало чего осталось. Но это лично мое мнение, так что ищи. Давай, Сашок, – он протянул второй стакан приятелю, – пусть земля им будет пухом.
…И как это в книгах каждый раз в нужный момент появляется зацепка?.. – подумал редактор, глядя, как быстро убавляется водка в стаканах, – в жизни все по-другому… Он встал, и вспомнив коронную фразу всех литературных сыщиков, достал визитку.
– Если что-нибудь вспомните, позвоните.
– Ладно, – Виктор усмехнулся, но визитку сунул в карман.
– Слышь, Вить, – Сашок хитро прищурился, – может, сгоняешь еще за одной? А я пока колесом займусь.
Предложение даже не обсуждалось, и Виктор поднялся.
– Писатель-то живой? – спросил он, так как пошли они с редактором в одну сторону.
– Живой. Но в коме до сих пор.
– Не повезло мужику, – Виктор сокрушенно покачал головой, – почему, вот, так? Известный человек; богатый, небось; телка при нем на пять баллов; тачка крутая, а урод на встречку выскочил, и все коту под хвост, так ведь? Тут ведь и задумаешься – на фиг мы что-то делаем, суетимся?..
Вопрос был стандартно философским, а потому имел массу таких же стандартных ответов, но что-то в самой фразе редактора смутило; правда, он пока не понимал, что именно и просто согласился, на прощанье пожимая протянутую руку. Дальше он направился к машине, а Виктор свернул к магазину.
…Известный… богатый… телка и тачка – коту под хвост… – открыв дверь, редактор смотрел вслед удалявшемуся свидетелю, – где-то здесь и есть зацепка. Пойму – решу задачу… Но понимание не приходило, и достав бумажку, он уставился на адрес погибшей девушки. …Эх, не спросил, где эта улица!..
* * *
За полгода пустота квартиры стала привычной. …Впрочем, она никогда не встречала меня особой радостью – Максим только работал и работал… а могло ж быть по-другому! Я сама все изменила двадцать первого мая, семь лет назад, и теперь, то ли расплачиваюсь, то ли пожинаю плоды того дня – не знаю даже, как сказать правильнее…
А, вот, если б я так и копалась в свекровином барахле и не вышла во двор? Интересно, что было б с нами сейчас? Ну, во-первых, мы б все равно были вместе. Наверное, он бы уделял мне больше внимания… хотя торчал бы в своем магазине – бизнес ведь занимает не меньше времени, чем литература… Нет, все-таки интересно, как бы все сложилось, не выйди я тогда?..
Анна присела на диван; ссутулившись, уставилась в пол, и воспоминания покатились сами собой, только сначала возникло почему-то не 21-е мая, а 1-е апреля, и год был совсем другой.
Боясь опоздать, она примчалась в университет на десять минут раньше, а Максим появился на десять минут позже; причем, не с улицы, а вальяжно спустился по лестнице, рассекая группки спешивших в зал зрителей. На нем был белый свитер, эффектно оттенявший длинные темные волосы.
– С народом давно не виделись, – он дохнул перегаром. В первый миг Аня обиделась, но тут же решила, что это нормально для любого мужчины, отмечать встречи с друзьями наполненной рюмкой. А уж когда, вместо очереди в раздевалку, Максим повел ее в аудиторию, отведенную для участников концерта, и начал знакомить с «актерами», тут же репетировавшими свои сценки, крохотное серое облачко вовсе растаяло в полном восторге от происходящего.
В перерыве он не пошел к «народу», и они вдвоем смеялись, разговаривали, а еще он держал Анину руку, искусно манипулируя пальчиками, то сжимая их до боли, то, когда Ане уже хотелось прикусить губу, внезапно отпускал, лаская каждую фалангу, каждый ноготок. Аня прекрасно помнила это ощущение страха и надежды, будто стоишь на краю обрыва.
Обратно они шли пешком аж на другой берег водохранилища, где в то время жила Аня. Подробностей память не сохранила – все слилось в сплошной фейерверк веселья; запомнился лишь момент, когда Максим, то ли дурачась, то ли всерьез, подхватил ее и перенес через лужу. До этого Аню никто не носил на руках, а, оказывается, это так здорово! И, конечно, они целовались; и, конечно, он довел ее до двери. …Сама б я, точно, не пригласила его домой в час ночи – это все мать, – вспомнила Анна, – до того ведь гоняла всех моих ухажеров, а тут глаза у меня, видишь ли, горели первый раз в жизни!.. Да, горели и до сих пор горят…
* * *
На аптечном павильоне, имелся номер «16 г», а на соседней девятиэтажке уже «28». …Полный маразм!.. Решив, что дальше ехать не стоит, редактор приткнулся у остановки. Ближе всех к нему оказалась девушка с пакетом, нетерпеливо поглядывавшая на часы.
– Извините, а где тут 22-й дом?
– Это вам в арку и через двор… – начав довольно бойко, девушка замолчала, – а что вам там надо? Я сама живу в 22-м.
– Правда? – обрадовался редактор, – а Паршиных из 48-ой квартиры вы случайно не знаете?
– Конечно, знаю! Мы с Иркой лучшими подругами были!
– Ирка – это которая погибла?
– Ну да, – девушка сдвинула брови, – а вы кто?
– Я как раз о ней хотел бы поговорить с кем-нибудь.
– С родичами – это вряд ли, – девушка покачала головой, – как Ирка разбилась, они только жалобы строчат – и на ментов, и на спасателей; даже на прохожих! Короче, весь мир виноват, что Ирка разбилась. И я в том числе – типа, не отговорила ее встречаться с Максом…
– А вы и Максима знаете?! – редактор вытаращил глаза. Если б такая встреча произошла на страницах романа, он бы сразу назвал сцену надуманной, но против логики жизни редакторская логика оказалась бессильна, – девушка, а давайте с вами поговорим. Я – Алексей.
– Лера, – она в очередной раз посмотрела на часы, – только я на занятия опаздываю.
– Я вас подброшу, садитесь.
– Ой, вы из Москвы? – Лера взглянула на номера, – Ирка, вроде, ничего такого не рассказывала.
– Дело, собственно, не в ней, – дождавшись, пока пассажирка устроится рядом, редактор в четвертый раз за день принялся излагать историю пропавшего романа.
– А я, кстати, стихи сочиняю, – Лера хитро прищурилась.
– К сожалению, стихами мы не занимаемся. Вот, если роман напишете, приносите; желательно, про любовь…
– Где б ее взять, любовь? – Лера вздохнула, – вот, у Ирки с Максом была любовь; вернее, как… она-то его любила, а он, типа, позволял себя любить. Понимаете, да?
– Обычно это женщины позволяют себя любить.
– Не знаю, как обычно, а здесь – по факту… сейчас за светофором направо. Он, типа, играл с ней. Например, предложит встретиться, а сам не придет; Ирка сначала бесится, потом ревет, и тут он заваливает – с цветами, дарит что-нибудь, в кабак тащит, но ни фига не объясняет. Мне кажется, он, то ли издевался, то ли испытывал ее, потому что постоянно – сначала сам все поломает, а потом налаживает обратно. Один раз напоил ее – ох, Ирке хреново было!.. А после два дня ее облизывал, пока не оклемалась – реально моральный садист! Но Ирка с него тащилась. Чем он ее приворожил, ума не дам… здесь направо!
