Рейнхарту очень хотелось ответить гордячке какой-нибудь колкостью, но Эварт, у которого были свои представления об учтивости, уже нагонял их, и молодой человек ограничился тем, что сказал:
— Не знаю, сумеем ли мы добраться до крепости засветло.
— Мы можем пришпорить коней, — откликнулся Эварт.
— Нет, — отмела его предложение Ранегунда. — Нельзя допустить, чтобы хоть одна наша лошадь охромела или, чего доброго, пала. Время у нас еще есть.
Впереди чернел лес, окаймлявший долину, по которой они продвигались. В его чащах скрывался свирепый, отчаянный люд. Там было опасно и днем, не говоря уже о вечернем или ночном времени суток, и Рейнхарт, ехавший первым, деловито заметил:
— Пора приготовить мечи.
Эварт, впрочем, уже обнажил свой клинок, но Ранегунда, думавшая о чем-то своем, встрепенулась и потянулась к ножнам, свисавшим с высокой луки ее седла. Она выдернула из них короткий меч и сказала с легким оттенком вины:
— Вот. Я готова.
— Дорога здесь скверная, — пояснил Эварт, словно они не проезжали по ней часа три назад.
— Да уж, — выдохнула с напряжением Ранегунда.
Короткий меч оттягивал руку. Ей уже дважды доводилось пускать его в ход. Потом ее оба раза тошнило. Ужасное ощущение. Бр-р!
— В такие поездки следует брать с собой больше охраны, — заметил Эварт, когда они въехали в лес.
Там было гораздо темнее, и пламенеющий солнечный свет, пробиваясь сквозь ветви, слепил глаза. Пересекавшие тропу корни деревьев затрудняли движение, и потому первую четверть часа все молчали, прислушиваясь к загадочным звукам и всматриваясь в зеленую тьму в надежде, что случайный отблеск металла выдаст им, где прячется враг. Конники ехали друг за другом, что усугубляло их уязвимость. По пути Рейнхарт, опасаясь засады, рубил мечом кусты. Испуганные птицы выпархивали из них с громкими вскриками, по сторонам что-то шуршало: животные спешили убраться подальше от незваных гостей.
— Зима близится, — сказал наконец Эварт. — Наступает время охоты. Здесь много оленей и вепрей, пора их забивать.
— И впрямь, — откликнулся Рейнхарт. — С вепрями можно и подождать, а что до оленей, то их лучше преследовать по нераскисшей земле. — Он кашлянул. — До того как за них примутся волки.
— Мы уже это обсуждали, — заметила Ранегунда, пытаясь скрыть раздражение. — После первых штормов у нас будет время заняться охотой.
Воцарилось молчание, нарушаемое лишь свистом меча Рейнхарта и стуком копыт.
Затем Эварт сказал:
— Если вы можете распознавать приметы ранней зимы, то это наверняка умеют и волки.
— Весьма вероятно, — отозвалась Ранегунда, дивясь тому, что проделанный поутру путь к вечеру словно бы сделался вдвое длиннее. — Звери многое чуют. Гораздо больше, чем мы.
— Я видел обрывки красной ткани на дубе, что западнее крепости, — после паузы заявил Рейнхарт.
— Некоторые крестьяне пытаются одновременно и служить Богу, и соблюдать древние обычаи, — сказала Ранегунда, в юности и сама оставлявшая клочки пряжи на ветках деревьев. — Им следует поусердней молиться, чтобы Господь оказал им милость в их невежестве.
— Брату Эрхбогу это не понравится, — заметил Эварт, внимательно вслушивавшийся в разговор. — Он говорит, что те, кто пытается обрести покровительство старых богов, пострадают, когда Христос Непорочный призовет их на суд. Старым богам нет места в царстве Христовом. Христос Непорочный прощает все прегрешения, но только тем, кто верует лишь в Него.
Они уже выезжали из леса. Далее простирались возделанные поля. За ними виднелась кучка крытых соломой хижин и широкий бревенчатый частокол, наполовину перекрывавший подступы к мысу, на котором высилась крепость, обнесенная каменной, неправильной формы стеной. Она походила на многие укрепления подобного рода, но имела две башни вместо обычной одной, и на верхушке той, что была ближе к морю, по ночам разводили огонь, указующий путь кораблям.
— На этот раз нам повезло, — сказал Рейнхарт, глядя, как последние солнечные лучи тускнеют, отскакивая от чешуек его кольчуги, накинутой поверх кожаного нагрудника. — В другой раз стычки, пожалуй, не миновать.
— В другой раз мы будем охотиться, — отрезала Ранегунда, вкладывая меч в ножны и стараясь не выдать волнения. — И подготовимся к встрече со зверем покрупнее, чем олень или вепрь. Так что тем, кому вздумается на нас напасть, лучше поостеречься. — Ей очень хотелось перевести в галоп своего мышастого, но она понимала, что мерин устал, и потому с нарочитой беспечностью заявила: — Теперь нам незачем поспешать. Как и плестись друг за другом.
Дорога перед ними уже и вправду сделалась почти прямой и широкой — с глубокими колеями от постоянных передвижений телег, нагруженных бревнами. Пыльный грунт ее пополам с песком держал коней хорошо, но в дождливые дни моментально превращался в болото.
Они добрались до деревни и стали спускаться по единственной ее улице. Крестьяне, не успевшие скрыться за дверями своих жилищ, останавливались и преклоняли колени. Ранегунда краем глаза заметила, как в чьих-то руках мелькнул защищающий от происков темных сил талисман: древним богам не нравились женщины-командиры.
Как только дорога пошла вверх, из крепости донесся приветственный звук рога. Массивные ворота предупредительно распахнулись, и всадники въехали во внутренний двор, где к ним тут же сбежались рабы, о чем свидетельствовали повязки на их головах.
Широкие юбки мешали Ранегунде перекинуть ногу через седло, но она, стиснув зубы, справилась с этим и спешилась, стараясь не опираться на больную ногу.
— Проследи, чтобы лошадям еще до ночи засыпали вволю зерна, — сказала она принявшему поводья мальчишке.
Тот блеснул белозубой улыбкой.
— Все будет исполнено, герефа.
Ранегунда махнула рукой и обвела взглядом подвластное ей укрепление, которое, несомненно, показалось бы неказистым более искушенному, чем она, человеку. Обе башни его были сложены грубо, без каких-либо затей, не украшали их даже крошечные оконца, которые на зиму затягивали пергаментом, что впрочем мало защищало караульных от стужи, ибо внутри этих каменных сооружений всегда бывало холоднее, чем снаружи. Деревянные домики, занимавшие большую часть восточной половины двора, предназначались для размещения воинов и их семей; конюшни, псарни и лачуги рабов жались к западным стенам. Там же, ближе к центру, размещалось здание для общих сборов, за ним теснились кухни, бани, курятники и пекарня. Солнечные лучи даже летом практически не проникали в недра каменного мешка. Однако крепость давала ощущение безопасности, и Ранегунде она представлялась великолепной. Второй сигнал деревянного рога сообщил всем ее обитателям, что герефа находится в пределах крепостных стен.
