Информация эта не была официальной, но люди говорили вот что.
В начале мая восемьдесят шестого северный ветер понес на Москву «украинское облако», и, дабы остановить его, Горбачев распорядился выслать самолеты со специальными реактивами, что в майские праздники делают чистым небо над Красной площадью.
Самолеты встретили опасное облако в 240 километрах от столицы и осадили его. Дождь выпал над Плавском.
«В газетах не писали? — невесело усмехались местные. — Да ведь информация засекреченная!» Правда это или вымысел, сказать сложно, однако доподлинно известно, что смертность в городе Плавске увеличилась в разы, так что пришлось открыть новое кладбище, которое стремительно разрослось в начале девяностых.
— Слышал, — подтвердил Вадим, — моя бабушка умерла от рака печени, а тетка — от рака груди. Двое друзей детства от белокровия скончались. Я верю, что это были последствия того дождя.
— Рак, — прогудел земляк из-под шарфа, из глубины своего тщедушного тела. И уставился в окно.
Вадим тоже замолчал, бросил взгляд на часы.
Стрелки не двигались.
Он постучал по циферблату и подумал: «Странно, мы едем уже минут двадцать, а я не заметил, как проехал Горбачево».
Горбачево было последним населенным пунктом перед Плавском.
Повисшая в салоне тишина давила на Вадима, и он включил радио. Запела Чичерина.
— Что за черт, — вслух пробормотал Вадим, вглядываясь в мелькающие за окном стволы деревьев. Лес не заканчивался, напротив, он стал еще гуще и вплотную подступил к трассе. Автомобили проносились мимо «шкоды» и исчезали, поедаемые дождем.
«От Черни до Плавска — четверть часа езды, почему же мы до сих пор не приехали?» — размышлял Вадим.
Песня закончилась, в салоне раздались колокольные перезвоны, и густой дед-морозовский голос торжественно произнес:
«Всех православных христиан поздравляем с великим праздником воскрешения Христова!»
Попутчик дернулся так резко, что едва не влетел в бардачок. Его спина изогнулась дугой, скрюченные пальцы вцепились в воздух.
Первое, что пришло в голову Вадиму, было слово «эпилепсия!»
Земляк бился в припадке, выпучив желтые глаза. Вадим свернул автомобиль к кювету, взволнованно окликая попутчика:
— Эй, что с тобой? Успокойся, сейчас…
«Шкода» остановилась на обочине.
Вадим нагнулся к Саньке, взял его за руку и тут же отдернул: пальцы обожгло холодом. Высунувшиеся из рукавов запястья попутчика не могли принадлежать взрослому человеку — настолько тонкими они были. Санька задыхался.
Вадим пересилил отвращение и принялся разматывать шарф земляка.
Показался безгубый рот, подбородок, и под ним…
Вадим вскрикнул.
Ничего ужаснее он в жизни не видел. Вместо шеи у земляка был вздувшийся зоб, два огромных мясных шара на месте гланд. Кожа, обтягивающая эти отвратительные наросты, была пепельной. На месте трахеи зияла дыра, в которую можно было просунуть палец. В ней виднелось серое, похожее на заплесневевшую солонину нутро.
Вадим перевел испуганный взгляд на лицо попутчика. Припадок закончился так же неожиданно, как начался. Санька смотрел на него в упор остекленевшими зрачками. Именно в этот момент Вадим осознал со всей сводящей с ума ясностью, что человек перед ним не жив.
Тут же он получил подтверждение догадки:
— Я умер в девяносто шестом, — скрипнул голосом попутчик. — Анапластический рак щитовидной железы — так это называется. Это то, от чего должен был сдохнуть ты. Но ты обманул смерть, ты не приехал к нам, а дождь все шел и шел.
Рот Саньки растянулся в мерзкой ухмылке.
Он схватил себя за ворот и начал стягивать куртку.
— Смерть перепутала, — говорил он, — я мучился почти десять лет, не зная, кого винить в моих страданиях. И, лишь умерев, я узнал, что на моем месте должен был быть другой.
Куртка сползла с тощих плеч. Одежды под ней не было. Мертвая кожа трещала на ребрах существа. Назвать человеком это дистрофичное создание с разбухшей шеей не поворачивался язык.
Вадим буквально вывалился из машины, но, вместо того чтобы оказаться на обочине со стороны водительского кресла, он каким-то образом очутился справа от «шкоды». Прямо на трассе «Крым». Пассажирская дверца была распахнута, и именно через нее он вышел.
Понять, как это произошло, парень не успел.
Протяжно завыл клаксон, его обдало сквозняком и водой. Автомобиль пронесся в десяти сантиметрах от него. Вадим перевернулся. В лицо плеснул свет фар. Грузовик летел на парня, сверкая решеткой радиатора и ревя, как взбесившаяся горилла.
Вадим отпрыгнул.
Грузовик пролетел мимо, не останавливаясь. Парень затравленно кинулся к обочине, споткнулся и рухнул в отбойник.
Ров был полон дождевой воды. Вадим погрузился в нее с головой и стал захлебываться. Вынырнул, озираясь.
Попутчик стоял перед ним абсолютно голый.
Ноги-палочки сгибались в коленях, как у механической куклы, под впалым животом болтались сморщенные гениталии. Это был человек-скелет, жертва концентрационных лагерей. Но самым ужасным была не худоба и даже не зоб, а желтые, прожигающие насквозь глаза.
Дождь стелился почти горизонтально, автомобили мигали фарами, а перед поверженным Вадимом стоял, покачиваясь на ветру, мертвец.
— Я десять лет ждал твоего возвращения. Метастазы, они привязали меня к этой чертовой трассе, но я знал, что ты вернешься.
Санька сделал шаг, его колено вывернулось в обратную сторону, тело подломилось в пояснице, и ладони уперлись в землю. Он приближался к отбойнику на четвереньках, словно тощий голодный пес.
Вадим беспомощно хлопал ладонями по воде в поисках хоть какого-нибудь оружия. Он засунул руку в карман и нащупал что-то вроде камушка. Вытянул предмет, им оказался магнит в виде яйца с нарисованными буковками «ХВ».
Не задумываясь, он швырнул магнит в Саньку.
Снаряд прошил желтую плоть. Порыв ветра смел мертвеца с дороги, будто его и не было. Секунда — и обочина опустела.
Трясущийся от страха и холода, Вадим выбрался изо рва.
Справа от него, за поворотом, горели окна какого-то здания. Он вскочил в «шкоду», развернулся, едва не врезавшись в проезжающий микроавтобус, и дал задний ход.
За углом его ждала та самая заправка, на которой он подобрал проклятого попутчика.
Он ощутил себя персонажем дурного сна, пытающимся бежать, но остающимся на одном и том же месте.
«Шкода» затормозила у мини-маркета, Вадим пулей вылетел из нее и распахнул пластиковую дверь.
За миг до того, как он увидел кассира, в голове пронеслось: «Что я скажу ей? Что на меня напал призрак? Что я должен был умереть от радиации, но вместо этого попал в инфекционку, и за меня умер другой?»
