– О, – оживился Джек. – Это чтобы искать потерянные вещи? Я видел такое в шоу про экстрасенсов.
– Тогда принцип ты понимаешь, – хмыкнула Ширла. – Разница в том, что у меня это работает по-настоящему.
– А что у тебя работает ещё? – спросил Сирил, без спроса опускаясь на чью-то лежанку; судя по тому, как поморщилась Эшлинг, спальное место принадлежало именно ей.
Ширла резко поскучнела.
– К сожалению, я умею не так много, – признала она неохотно. – Если… кхм, когда мы договоримся, ну, заключим союз, я имею в виду, то я расскажу подробнее. Но если в целом… Мама, в смысле, ну, Морин не учила меня сражаться с чудовищами и насылать проклятия. К сожалению. Я умею, ну… больше всякое бытовое. Сделать лекарства, избавиться от вредоносных чар, договориться с малым народцем. Или заставить посуду саму себя вымыть, а одежду – постираться и заштопаться.
– Правда? – неожиданно живо отреагировал Сирил. У него даже лицо сделалось кроткое, как у пай-мальчика. – А мою постирать можешь?
Ширлу аж перекосило.
– Я что, по-твоему, служанка или…
– Пять золотых, пойдёт? И я буду перед тобой преклоняться.
– Думаешь, все только и мечтают тебе угодить, как эти фейри-деды?
– Хорошо, пять золотых, моё безграничное уважение и запас печенья.
– А может, я постираю руками всего за одну золотую монету и спасибо? – вклинился Джек, который уже с трудом сдерживался, чтобы не расхохотаться в голос. – Но от печенья тоже не откажусь.
Останавливало его лишь подозрение, что Сирил абсолютно серьёзен.
– Эй! Что за демпинг? – возмущённо обернулась Ширла. – Ладно, мальчик со скрипочкой, давай свои грязные штаны, я согласна на золото. Ты реально заплатишь, кстати?
Вместо ответа Сирил полез в кошелёк.
После этого лёд тронулся. Эшлинг смягчилась и наконец убрала меч в ножны; охотник, Альфред, попросил Джека подсобить с дровами и даже назвал его «мальцом». Прозвучало это вполне дружелюбно. Был велик соблазн пойти и хорошенько исследовать горячие источники, не дожидаясь даже ужина – или уже завтрака?.. Но, скрепя сердце, Джек отринул соблазн: оставались ещё дела поважнее.
«Ширла хочет заключить союз… И я тоже. Но начать доверять друг другу по щелчку пальцев не получится, – пронеслось в голове. – То есть я-то могу, но что насчёт остальных?»
Впрочем, она это, кажется, тоже понимала – и потому не спешила.
– Эшлинг, соорудишь пожрать? – спросила Ширла, подсаживаясь к Сирилу на лежанку, и зевнула по-кошачьи непосредственно. – Там вроде оставалось ещё что-то…
– Я могу поделиться, у меня полно запасов, – тут же предложил Джек, ухватившись за шанс укрепить доверие.
Еда подходила для этого как нельзя лучше, а принцип «накорми их, а потом разговаривай» ни разу его не подводил.
«Ну, почти, – мысленно поправился он, невольно глянув на Сирила. – Но будем считать, что это исключение из правил».
– Делись, – щедро разрешила Ширла, чуть ослабив завязки плаща у горла тем жестом, которым усталый бизнесмен под вечер оттягивает галстук. – У меня всё закончилось ещё два дня назад, а от рыбы тошнит… Так, а теперь глянем, что с тобой, – повернулась она к Сирилу. – Руку?
– Ты умеешь определять состояние здоровья по пульсу? – прохладно заметил Сирил, но всё-таки протянул ей ладонь – похоже, что ему действительно было нехорошо. – Или исцеляешь прикосновением?
Ширла нахмурилась, ощупывая его запястье; лицо у неё было сосредоточенным.
– Очень смешно. Сначала надо убедиться, что ты не отхватил какое-нибудь проклятие, здесь это запросто, – ответила она и, выдохнув, прикрыла глаза. – А уже потом разбираться с остальным… Кстати, у тебя уже такое бывало? Температура на ровном месте и всё такое?
– После концертов, – ответил он нехотя. – Иногда.
– Иногда?
– Часто.
– Часто?
– Через раз.
Ширла пробормотала что-то про сраных невротиков; Сирил вздёрнул подбородок, но промолчал. Минуты через две – Джек как раз успел отсыпать в котелок фасоли из мешка и, к вящей радости Эшлинг, извлечь из сумки треть головки сыра и пряную колбаску – она вынесла вердикт:
– Ну что же, не проклят. Даже удивительно, если учесть, как ты треплешь языком направо и налево… А ещё это не простуда, – добавила она, цепко ухватив его за подбородок и глянув в лицо. – Не моргай, пожалуйста, хотя бы тридцать секунд. Я не врач, а колдунья, мне от тебя нужна не моча на анализ, а прямой взгляд.
– Очень удобно, – невнятно пробормотал Сирил, но послушно распахнул глаза. Джек отвернулся – смотреть было отчего-то неловко. – Зеркало души?
– Типа того… – откликнулась Ширла. – Ага… Ставлю на переутомление и нервы. Отоспишься – и будешь как новенький, но лучше что-то выпить от жара. И поесть.
– У меня есть лекарства! – откликнулся Джек поспешно, даже слишком. И широко улыбнулся, скрывая неловкость: – И я даже готов поделиться.
Ширла кивнула, и он снова залез в сумку.
«Надеюсь, я не выгляжу слишком дружелюбным, – промелькнула мысль. – Нет, правда, я бы сам себя заподозрил, если бы оказался в такой ситуации… Может, и Сирил тогда тоже? – подумал он вдруг, возвращаясь к злополучному бургеру, с которого всё и началось. – Хотя ладно, глупо гадать. Единственный способ узнать наверняка – спросить».
Джек представил, как задаёт этот вопрос, и нутро у него свело.
Тем временем Ширла закончила перебирать лекарства – баночки, порошки, притирки… Временами лицо у неё становилось благоговейное – и озадаченное одновременно.
– Жюли дала? – спросила она наконец, отдавая ему свёрток. И, дождавшись кивка, добавила: – Отдашь ей, когда вернёмся. В смысле, если вернёмся.
Джек моргнул непонимающе:
– Почему?
Ширла отвернулась и буркнула в сторону:
– Потому что Жюли, похоже, выгребла у ведьмы в деревне весь резерв, чтобы собрать эту аптечку. Они очень на тебя рассчитывают, Джек… И я тоже. Так что, пожалуйста, не подведи.
За ужином разговор откровенно не клеился. Варево из фасоли получилось вкусное, хотя и чересчур пряное: Эшлинг, соскучившаяся по приправам, сыпанула перца, трав и соли даже с избытком. Вместо чая был отвар мяты из запасов Ширлы – для всех, кроме Сирила, которому досталось какое-то горьковатое снадобье, которое полагалось пить по чуть-чуть, крошечными глотками… Он и впрямь поделился печеньем, как и обещал, а ещё достал небольшой кулёк карамелек в сахарной пудре. Эшлинг съела сразу две; Альфред к сладкому остался равнодушен.
Ширла тоже явно отметила, что атмосфера за трапезой так себе – и разобралась с проблемой по-своему.
Из сумки она извлекла ржаную лепёшку, самую обыкновенную, зачерствелую слегка – ещё бы, за неделю-то. Судя по бережному отношению, это был неприкосновенный запас, то, что приберегалось напоследок. Джек хотел было сказать, что не стоит, можно и придержать пока, хотя бы до завтрака… Но Ширла разломила её на пять частей и раздала каждому по кусочку.
– Я разделяю с вами хлеб, честно, без дурных мыслей и камней за пазухой, – сказала она просто. – Разделяю хлеб, потому что буду делать одно дело. Сражаться вместе. И обещаю сделать всё, что могу, чтобы никто не умер и не пострадал.
Охотник Альфред повертел хлеб в пальцах – и глянул почему-то на Джека:
– А если кто-то откажется, то будет проклят, а, колдунья?
– Нет, – ответила она смертельно серьёзно. Глаза у неё вспыхнули – слабо-слабо, но всё же заметно, и оттого у Джека мурашки пробежали по спине. – Мне не придётся ничего делать, Фредди. Но если кто-то собирается дать слово – и не сдержать, то пусть уходит прямо сейчас.
От прямого взгляда – глаза в глаза – он стушевался и пробормотал:
– Я-то что, я-то для примера… Сражаться вместе – я только за. И я не предам и не подведу, клянусь.
– И я сделаю всё, что в моих силах, – сказал Джек легко; он бы это сделал и без клятв, и без преломленного хлеба. – Затем я сюда и пришёл.
То же самое пообещала и Эшлинг – и, чуть помедлив, Сирил. Ржаная лепёшка оказалась чёрствой только снаружи, а внутри – свежей, словно выпеченной только что, и на языке оставляла сладость.
