Руха подвинула к нему кружку, ничего не сказав.
- Даже если я ошибаюсь насчет суда, тебе нужна моя помощь прямо сейчас. - Талос понизил голос. - Уверен, те парни за моей спиной узнали в тебе Арфистку, а ты понимаешь, к чему это может привести в здешнем городе. Без своих заклинаний… - Повелитель Бурь откинулся на спинку стула и слегка приподнял бровь. - Перевес не в твою пользу.
Руха бросила взгляд в сторону двери и поняла, что неудачно выбрала место, потому что Буорстаг и его компания успеют отрезать ее от выхода. Удирать через окно тоже было не совсем удобно. Чтобы добраться до подоконника, следовало перескочить через этот стол, к тому же окно выходило на улицу, так что пришлось бы бежать мимо входа в таверну, чтобы достичь конюшни. Тем не менее, гиппогриф мог сослужить хорошую службу женщине, которая торопится, и ведьма поняла, что окно - ее единственная надежда.
Она взглянула на Талоса:
- Я понимаю, о чем ты говоришь, но все-таки рискну.
Крошечные молнии затрещали в глазах Талоса - как в зрячем, так и в другом, пустом - и улыбка застыла на его лице.
- Значит, ты мне отказываешь?
Руха кивнула:
- Я слишком стара, чтобы обучаться новой магии, но если для тебя все еще важно остановить Малика, ты бы мог мне сказать, куда он направляется.
- Зачем? Все равно ты не успеешь поймать его.
Талое поднял кружку Рухи и, занеся через плечо, вылил все содержимое на голову Буорстагу. А потом он ушел, не исчез при вспышке молнии, а скорее превратился в нее, оставив на скамье, где сидел, кучку дымящегося пепла.
Команда Буорстага тут же вскочила с места, отрезав ведьме путь к двери, а сам брон лишь утер лицо и повернулся к Рухе. Руха завела нижнюю губу под верхние зубы, как ее учил Зейл, и, помолившись, чтобы стены таверны не оказались чересчур толстыми и не заглушили ее свист, издала пронзительную трель.
Буорстаг поднялся, но не потянулся к мечу.
- Этот Малик, которого ты пытаешься поймать… Опиши его.
Сердце ведьмы заколотилось в горле: она себе представить не могла, что тот самый человек, которого она больше всего боялась, возьмет да и скажет, куда подевался беглец. Но она все-таки решила, что ничего не теряет, если ответит.
- Он толстый коротышка со смуглой кожей и глазами навыкате. У него очень приметная лошадь, такую сразу запомнишь: великолепное животное с сапфировыми глазами и зубами, как у монстра.
Буорстаг прищурился:
- Твой голос как будто мне знаком. - Он нахмурился, шагнув к ее столу.- Зачем тебе понадобился этот Малик?
Руха ответила без заминки, понимая, что если попытается теперь изменить голос, то тем самым лишь усилит подозрения брона.
- Он вор и украл у меня нечто очень важное.
Точно так она отвечала в сотнях других мест, и это всегда срабатывало, но только не с Буорстагом. Он ненавидел Арфистов не меньше, чем любил свой пост брона, и теперь искал лишь предлог арестовать Руху, не разозлив при этом владельца гостиницы, и заработать себе голоса на следующих выборах.
Буорстаг сердито смотрел на ведьму, стараясь вывести ее из себя, но Руха давно привыкла к подобным играм и ответила ему таким же взглядом. Брон первым потупился и, протянув руку, схватил дневник Ринды.
- Что это? Твой дневник? - Он перелистнул несколько страниц и начал читать: - «Что касается судьбы "Истинного жизнеописания Кайрика", то я слышала, что Физул Чембрюл до сих пор хранит его в надежном месте среди руин Зентильской Твердыни».
- Ну конечно! - тихо охнула Руха.
Буорстаг не обратил на нее внимания и продолжал читать, все еще подыскивая предлог для ареста:
- «Хотя мне хотелось бы, чтобы книга находилась в руках более надежного человека, я молюсь, чтобы эти слухи оказались правдой. "Истинное жизнеописание" - единственный способ освободить умы, плененные ложью "Кайринишада". Боюсь, что наступит день, когда простые истины этой книги понадобятся, чтобы спасти…»
Дойдя до этих слов, Буорстаг перестал читать.
- Что это за кощунство? - Голос его зазвенел от гнева, ведь он был примерным прихожанином храма Кайрика в Вунларе. - Святотатство запрещено здесь законом!
Руха не ответила, пораженная тем, что узнала. Совершенно ясно, что беглец держал путь в Зентильскую Твердыню; теперь она в этом не сомневалась. Но неужели тот хитрый маленький шпион намеревался раздобыть «Истинное жизнеописание Кайрика», неужели он в самом деле хотел излечить Кайрика от безумия? Ведьма даже раскрыла рот, пораженная гениальностью этого плана.
- Ты слышала? - повторил Буорстаг. - Эта книга противозаконна в Вунларе!
- В таком случае конфискуй ее, она принадлежит Малику.
Буорстаг на секунду растерялся.
- Прошу меня простить… - Руха попятилась к двери.
- Погоди минуту! Мне знаком этот голос. - Буорстаг наклонился через стол и сорвал с ведьмы вуаль. - Ты!
Ведьма снова свистнула и изобразила, что хочет прорваться к двери. Буорстаг вместе с помощниками, тут же встал на ее пути. Тогда она перекатилась через свой стол, вскочила на соседний и помчалась в другой конец залай перескакивая с одного стола на другой.
- Стой, Арфистка! - завопил брон.- Держи ее!
Приказ запоздал. Руха уже успела нырнуть в окно и вызвать Серебряное Облако. Выпрыгнув на улицу, она сделала кувырок и вновь вскочила, а гиппогриф тем временем вылетал из конюшни. Ведьма не стала приказывать животному приземлиться, а вытянула над головой руки и позволила ему поймать ее своими когтями. К тому времени, когда Буорстаг вывалился на улицу, эта парочка уже летела над храмом Возрождения Темного Бога, держа путь на Зентильскую Твердыню.
Далеко у горизонта возвышался темный, преграждавший дорогу крепостной вал. Слева поблескивала коричневая полоска реки Тешь, справа бушевали серые волны Лунного моря, а над зубчатыми стенами бастиона нависла желтая дымка, совсем как описывала в своем дневнике Ринда. Наконец я достиг цели своего путешествия, Великой Зентильской Твердыни.
Я пустил бы Халу галопом, но она и без того летела по дороге сломя голову, в своем привычном темпе, так что мне оставалось лишь цепляться за поводья, чтобы не выпасть из седла. Мой долгий путь подошел к концу, но оставалась самая трудная часть задачи. Мне предстояло выкрасть у Физула Чембрюла «Истинное жизнеописание Кайрика» и убедить Единственного прочесть его, а до суда осталось всего четыре дня.
Хала приближала меня к Зентильской Твердыне, и с каждым шагом я убеждался, что Единственный действительно ужасно покарал город за его предательство. Он позволил драконам и великанам превратить навесные и сторожевые башни в руины, внешняя стена крепости с многочисленными пробоинами нуждалась в серьезном ремонте. Из всех городских зданий, что возвышались над валом, только несколько сохранили последние этажи, а уцелевшие крыши можно было пересчитать по пальцам. Издалека было трудно разглядеть что-то еще, тем более что по ту сторону реки высился огромный круглый холм, закрывавший темной тенью многие подробности.
