равно были закрыты, или к скоплению гостиниц и винных лавок сразу за аркой, фонари которых возвещали, что они открыты для торговли. Однако ему хотелось взглянуть на город; впервые он услышал название этого города в chanson de geste
71 под названием «Взятие Оранжа», в которой великолепная арабская королева предала своего мужа и свою веру, чтобы отдать город франкам.
— Вы все одинаковые, да?
Он уже собирался свернуть с дороги и направиться в окрестности города, надеясь найти какой-нибудь виноградник под паром, где можно было бы переночевать, но увидел, как из большого дома, смеясь, выбежала красивая молодая женщина, обнаженная по пояс; светловолосый молодой человек в одних бриджах, спотыкаясь, вышел за нею вслед и втащил ее обратно в дом. Глазам Томаса не повредило бы, если бы их взгляд упал на хорошенькую шлюху, прежде чем он отправится на свое поле, поэтому он, слегка улыбаясь, подошел поближе к Рагу Арки. Десятью годами ранее, с кошельком, полным денье, он бы зашел в это заведение, от которого в предрассветной прохладе исходил соблазнительный пар и где звенел смех.
Теперь он довольствовался тем, что смотрел.
Он увидел, что какой-то мужчина сидит снаружи здания и пьет из графина, покачиваясь на скамейке. Охранник. Он что-то крикнул внутрь, остальным, но не по-французски и не по-провансальски.
По-английски.
И его оружием был длинный лук с натянутой тетивой, прислоненный к скамье, с воткнутыми в землю тремя стрелами.
Рядом с ним к стене была прислонена стопка других луков, а также куча колчанов и пара секир.
Томас застыл на месте.
Это были убийцы, которых он поклялся предать Божьему правосудию, убийцы, пьяные от вина, которое они купили на кровь жителей последней деревни. Они насладятся этими женщинами и утром отправятся в путь, прежде чем весть о резне достигнет Оранжа и местные девушки перестанут смеяться вместе с ними. Судя по количеству погибших в последней деревне, эти лучники, скорее всего, были только одним крылом отряда — остальные разбили лагерь и разошлись в поисках других развлечений. Если бы это был единственный бордель, они приходили бы сюда посменно.
Волновало ли их вообще, дойдут ли новости до Оранжа, пока они еще здесь? Вряд ли прево города или местный сеньор смогли бы собрать достаточно людей, чтобы противостоять этой банде. Чума здесь шла на убыль, но она сделала свое дело. Большинство домов пустовало, и на каждую девушку, смеющуюся в Рагу, приходилось, вероятно, две, которых закапывали в общую яму неподалеку или выбрасывали в реку.
Томас успел втиснуться между двумя домами, прежде чем пьяный охранник снова обратил свое внимание на дорогу. Рыцарь присел на корточки в переулке и стал наблюдать, отгоняя рыжего кота, который мурлыкал и терся об него.
Вскоре охранник вышел отлить.
Англичанин свернул в переулок, где, казалось, собирался помочиться на стену борделя, затем, очевидно, передумал поднимать вонь в Рагу Арки и повернулся, чтобы помочиться на здание напротив. Он едва заметил Томаса, который был один и, скорее, шел, чем бежал, и намеревался просто пройти мимо мужчины. Однако вместо этого Томас одной рукой зажал охраннику рот, а другой дважды ударил его головой о балку дома. Мужчина обмяк, все еще мочась, и Томас позволил ему упасть.
Рыцарь обнажил меч и пересек двор, остановившись прямо перед дверью. «Святой Дени и слава», — с горечью прошептал он и дважды вдохнул и выдохнул; получилось нечто среднее между звуком кузнечных мехов и ревом быка.
Он шагнул через дверной проем в чрево мерцающих свечей и пара. Когда он вошел, его колени были согнуты, и хауберк заскрежетал о балку.
Он перекинул меч через плечо, одна рука на эфесе, вторая — под рукояткой; он был готов убивать.
Несколько человек в ваннах ахнули. Все уставились на него, не решаясь заговорить.
Они увидели, что этот человек смертельно опасен.
Он был огромен и закован в броню, и они повидали достаточно сражений, чтобы узнать глаза убийцы даже сквозь пар и мерцающий свет свечей.
В чистом поле они бы нашпиговали его стрелами, но здесь они были пьяны, раздеты и лежали в четырех огромных ваннах — именно столько голов болталось в горячей воде.
Женщина, которая сначала улыбалась, думая, что он один из их компании, теперь почувствовала страх перед лучниками и сказала по-французски:
— Пожалуйста, сэр, не ссорьтесь здесь.
Другая женщина повторила ее слова по-провансальски.
Он прошел дальше, двигаясь так, чтобы находиться спиной к открытой двери. Один англичанин рассматривал доску, перекинутую через его ванну, остатки курицы и две кружки вина на ней; сможет ли он поднять доску и использовать ее как дубинку и щит? В ванне у него не было никакого преимущества, и он был бы обезглавлен прежде, чем смог бы выбраться из нее.
Мужчина в ванне, стоявший ближе всех к Томасу, приготовился плеснуть водой в лицо Томаса, перелезть через девушку, сидевшую рядом с ним, и перевалиться через край, надеясь найти свой кинжал на поясе среди одежды, пьяный и в полутьме; но девушка, почувствовав его напряжение, схватила его bitte под водой, словно хотела удержать его от этого. Даже если бы ее не было, план показался ему таким неуклюжим, что он не смог бы собраться с духом и пошевелиться.
Никто не пошевелился.
Один румяный блондин заговорил с Томасом по-английски, сказав, что он должен это сделать, если собирается, но Томас ничего не понял.
Или ему было наплевать.
Именно тогда это и случилось.
Он почувствовал, как что-то коснулось его сердца, как будто к нему прикоснулись крошечные пальчики, держа его так нежно, как держат птицу.
До него донеслись голоса, словно издалека.
Не убивай его.
Больше не убивай никого.
Томас.
Сэр Томас.
Мы за это заплатим.
Найди моего брата... скажи моему брату...…
Клянетесь ли вы совершить над ними Божье правосудие?
Клянусь.
Он вдохнул и задвигал бедрами, и те, что были ближе, нырнули под воду, одна из filles de joie72 закричала, но Томас остановился. Он был полон решимости начать кромсать этих беспомощных мужчин в их четырех огромных ваннах.
Но он просто остановился, ожидая, тяжело дыша, пока они не вынырнут из воды.
Он оглядел каждого по очереди, и каждый из них, даже румяный, отвел взгляд, когда подошла его очередь.
Он вложил меч в ножны.
— Не сегодня ночью, — сказал он и, пятясь, вышел из комнаты.
Никто из них не принял его действия за трусость.
Они были у него в руках.
Все они.
И они это знали.
Томас спал в ту ночь в колокольне маленькой заброшенной церкви, выходившей окнами на дорогу; он сомневался, что рутье последуют за ним, но всегда лучше вести себя так, как будто может случиться самое худшее. Выходя из Рагу, он прошел мимо конюшен и увидел, что они полны; ему отчаянно хотелось почувствовать под собой лошадь, но тихий
