– У тебя получилось, Дэниэль, – он с удовольствием слизал мою кровь с пальцев, по-звериному урча от удовольствия.
Его походка, осанка – все поменялось, придавая ему вид короля, восходящего на законный трон. Я прижал одну сторону форменного пиджака к ране на груди. Боль из острой перешла в тупую, пульсирующую. С трудом поднялся на ноги. Я делал неглубокие частые вздохи, глотая воздух ртом. Кровь не лилась потоком, значит, печать в какой-то мере позволяла демоническому телу регенерировать, жаль, что не полностью.
Лица на дверях пришли в движение, хаотично перемещаясь по поверхности. Каменные створки медленно и нехотя, словно на них давил невидимый великан, открывались. В грот ворвался раскаленный воздух и пряный запах жженого дерева. Дохнуло серой, словно из пасти огромного монстра, питающегося падалью. Прямо за вратами чернел вулканический песок, слышалось рычание и чавкающие звуки. На той стороне падал пепел. Рассмотреть что-либо там, впереди, не представлялось возможным. Совсем рядом раздался собачий лай. Тут я вспомнил про упоминаемых в библии адских псов, и мне стало еще хуже.
– Дом, милый дом, – пропел Фер Люций не оборачиваясь.
Я прижимал руки к раскуроченной груди, не понимая, как еще стою на ногах. Пошатнулся. Боль туманила демонический разум, но именно из боли вышел прежний я. Дэн Чейз. Бабушка, проклятье, Дом Фауста. Воспоминания прорвали дамбу и понесли меня по бурной реке. Фил, Элишка, священник на горе, все люди, которых я убил.
– Сходи за Лилит, – вырвал меня из воспоминаний приказ Фера Люция. – Мерзавка не отвечает на мой зов. И быстро! Останешься у стойки регистрации, пока мы будем отсутствовать.
Он преобразился: кожа стала черной, словно вымоченная в мазуте, одежда исчезала на глазах, перекраиваясь в металлическую чешую, покрывающую все его тело доспехом. Фер Люций, поигрывая, подкинул трость, которая, крутанувшись в воздухе, легла в его руку длинной косой. Он прошел врата, глубоко вдыхая запах Ада.
Я молча склонил голову и развернулся на выход из грота.
– Дэниэль!
Я обернулся.
– Я тобой доволен, но наказание за порчу шейного платка неминуемо последует. Позже.
К лифту я бежал так быстро, точно за мной гналась свора адских гончих. Печать демона горела за ухом, будто ее контуры снова выводили невидимой кочергой. Однако мне казалось, что наносят ее совсем иначе.
– Лилит? – крикнул я, спеша к ресепшену, но там оказалась лишь маленькая девочка.
Быстро, насколько позволяла боль в груди, я протиснулся в комнату за стойкой и схватил новый пиджак с вешалки, где таких висело с десяток. Все-таки работа в таком отеле вынуждала часто менять форму на чистую. Долго застегивал, не попадая дрожащими пальцами по крохотным пуговицам. Взглянул в зеркало и помотал головой, избавляясь от пепла, осевшего на волосах.
Где Лилит? Где вампир, ведь он должен был давно вернуться? Едва я вышел к стойке, как входные двери открылись, и показалась рыжая с парой, попавшей к нам случайно. Ни на мужчине, ни на женщине я не увидел гнили. Мужчина вкатил чемодан и отряхнул с себя налипший снег. На пол медленно натекала лужа.
– На улице настоящий ад, – со смешком заметил он, обращаясь ко мне.
Я лишь выдавил нервную улыбку и, извинившись, направился к управляющей.
– Лилит! – прошипел я, пока она заполняла книгу.
– Тсс! – девушка приложила указательный палец к губам, призывая молчать. Впервые я увидел в янтарных глазах проблеск настоящих эмоций.
– Вот наши паспорта, зарегистрируйте нас, пожалуйста! – мужчина с малышкой на руках протянул документы и обернулся к жене: – Милая, иди сюда. Возьми Марго, я вернусь за ее игрушкой в машину.
С натянутой улыбкой я схватил Лилит за руку под стойкой и вывернул кисть. Она вздрогнула, но не сделала ни малейшего движения, чтобы освободиться, будто получала удовольствие от боли.
– Так нельзя. Они с ребенком и пришли сюда из-за непогоды, – не размыкая губ, прошипел я.
У Лилит раздулись ноздри, словно она принюхивалась ко мне. Потом ехидно улыбнулась и ответила вполголоса:
– Я смотрю, кто-то сумел сорвать печати не только с врат, но и с себя? Как раз вовремя.
Я отпустил ее кисть, отстраняясь от рыжей. Мой взгляд метался между гостьей с ребенком и закрытыми входными дверьми. Я раскачивался на месте, все еще прижимая одну руку к груди. Чувствовал, как сильно потею, будто в горячке. Во мне скручивался клубок совершенно противоположных эмоций, который раздирал нутро похлеще дьявольских пальцев.
– Он зовет тебя с собой, – выдавил чуть слышно, когда женщина с девочкой отошла к гостевому дивану напротив ресепшена.
Лилит стиснула челюсти и убрала руки со стойки, пряча от случайных взглядов гостей. Из фаланг ее пальцев вылезли когти. Она сделала вид, что зарегистрировала новых постояльцев, но на деле, лишь постучала по клавиатуре да протянула руку за ключом от номера.
– Знаю, но еще не время. Ты ранен?
Я вытер потный лоб.
– Да. Кажется, я скоро уйду в Ад не по своей воле.
Пока молодая женщина развлекала продрогшую девочку, Лилит вцепилась в мое плечо и процедила:
– Подыграй, если хочешь, чтобы они остались живы.
– Я тебе не верю, – отрезал я, отцепляя от себя ее пальцы, что напоминали птичьи когти. – Ты демон, не способный на жалость.
Она сверкнула глазами, недобро улыбнувшись:
– У тебя есть выбор: послушаться меня, спасти этих людей и спастись самому или остаться здесь навсегда. И когда я говорю навсегда – это не до старости, нет. Это навечно, Фауст.
Затем повернулась к гостье, но перед тем обеспокоенно посмотрела на входную дверь, словно ждала кого-то еще.
– Мэм, можете пройти со мной, я покажу вам номер. За девочкой присмотрит наш второй администратор, – указала Лилит на меня. – Дэниэль позже послушает ваше авто, он у нас на все руки мастер.
Они поднялись по лестнице, оставив меня с синеглазой малышкой. Что же задумала чертова Лилит?
– Мистер, – протянула девчушка, подойдя и дергая меня за штанину, – ты плохой, да?
Грудная клетка болела, мешая сосредоточиться. Я присел на корточки перед малышкой:
– Почему ты так решила?
Детские глаза смотрели на меня с интересом.
– У тебя глаза светятся класным! – просто ответила малышка.
– Красным? – уточнил я, поднимаясь и шагая к зеркалу.
– Да! Ты злой? Хочешь, я тебя ласколдую, и ты снова будешь доблым? – великодушно предложила девочка, не выговаривая «р».
Я всмотрелся в свое далекое отражение на хромированных дверях лифта. Мои зрачки действительно горели алым потусторонним светом. В кого я превратился? Малышка подошла ко мне и доверчиво взяла за руку:
– Возьми. Это селдечко из голы Дахштайн. Сегодня купили там.
Она показала мне минерал. Синий с белыми пятнами. Мое собственное каменное сердце могло треснуть в этот момент и осыпаться в маленькую ладошку. Я перевел взгляд на ее зимние ботинки: на правом развязался шнурок. Машинально присел, подобрал их и закрутил в красивый бант.
– Они всегда лазвязываются! – доверчиво пожаловалась девочка.
Тут моя мраморная скорлупа внутри пошла трещинами, словно паутиной, рассыпаясь, причиняя физическую боль и принося облегчение. Быть собой настоящим лучше, чем злым подобием.
– Папа пливедет помощь! – между прочим добавила она.
– Какую помощь? – я растерялся.
Все это время мы стояли напротив лифта. Табло загорелось, металлическая коробка поползла вверх с минус второго этажа.
Я встал к лифту чуть боком, напрягшись и ощущая бешеный стук сердца, которое грозилось выскочить через незатянувшуюся дыру в груди. Створки медленно разошлись в стороны. Я заслонил девочку, мысленно молясь, чтобы Лилит быстрее вернулась в холл. Из лифта вышли трое. Мужчины. Я понял, кто они, едва взглянув.
– Не смотри, – строго сказал я, закрывая рукой глаза любопытному ребенку, который высунулся из-за моей спины.
Демоны. Их волосы и одежда были присыпаны слоем пепла. Двое по бокам были под два метра ростом, одеты в кожаные жилетки и юбки до колен. Ноги запакованы в грубые сапоги. Напоминали охранников для того, кто стоял посередине. Худой, в старинном фраке. На вид лет семнадцать и кошачьи глаза.
