Сам не знаю, с каких чертей начинаю петь. Больше нет страха, нет ненависти, нет усталости, и меня нет, есть только эта песня. И я пою сначала тихо, потом все громче и громче. Рядовой Евгений Петрушин, изможденный перепуганный восемнадцатилетний мальчишка, смотрит на меня, как на последнего полудурка, смотрит и старается не расплакаться, а затем начинает подпевать.
– …мы в битву идем,
Навстречу грозящей нам смерти,
За Родину…
Это не мы, двое, поем. Это все МЫ! Кто погиб на юго-западном фронте, кто еще погибнет и кто выживет. Кто будет помнить и даже – кто забудет.
– И стал наш бесстрашный и гордый «Варяг»
Подобен кромешному аду.
Огонь. Врывается в глазницы амбразур, лижет каменные стены. Прощай, моя маленькая каменная крепость. Славно ты нам послужила, но от огня не спасешь даже ты. Отстреливаться нечем, еще можно спастись – выбежать, сдаться на милость врагу, вот только не для того мы здесь. Хоть бы ж гранату одну. Один патрон. Рядовой Женька, прощай. Горю, я горю. Аааааааааааа, мать вашу, фрицы клятые, гореть вам так и гореть, бляяяяяя…
– Прощай, Ледяной!
– Не скажет ни камень, ни крест, где легли
Во славу мы Русского флага…
2010 год. Марина Михайловна
– Ты в этом собираешься на улицу идти?
– Да, именно в этом, – рассеянно пробормотала Алиса, оглядывая себя в зеркало. Короткие шортики, такой же топик, волна черных волос – что эти бабушки понимают?
– Бесстыдница! – бабушка и не думала униматься. – Про тебя люди болтают!
– Плевала я на людей и плевать буду! – фыркнула девушка.
– Совести нет. Что ты за человек такой? От соседей за тебя стыдно!
– Мама, оставь девочку в покое!
– И ты такая же, – старушка смерила взглядом красивую синеглазую женщину, свою дочь. – И вырастила на свою голову.
– Мама, пожалуйста! Иди сериал посмотри – начинается уже. Алиса, а ты зайди на кухню, поговорить хочу.
– Меня же ждууут!
– Алиса!
– Э-эх! – девушка нехотя поплелась на кухню.
– Алиса, – Марина Михайловна, директор небольшой радиокомпании и мать-одиночка, посмотрела на дочь. – Во-первых, не груби бабушке. Да, знаю, – она пресекла готовящийся поток обвинений, – она и меня с трудом понимает, не говоря уже о тебе. Но она старый человек, войну пережила. Она из другого поколения.
– С другой планеты!
– А во-вторых, – вздохнула Марина, – люди действительно о тебе говорят.
Алиса скривилась.
– Не об одежде, разумеется. И меня, в отличие от бабушки, не волнуют их разговоры, меня волнуешь ты. Что у тебя с Игорем Верником?
– С Отмороженным?! Господи, ничего, конечно!
– Говорят, ты постоянно напрашиваешься к нему в гости.
«Это кто ж такой наблюдательный, интересно? Не сам же отморозок маме наябедничал», – подумала Алиса, но вслух не сказала ничего.
– И… я сама вижу, как ты на него смотришь. Я понимаю, ты уже взрослая и тебе нравятся парни. Но Игорь. Он не от мира сего. Нигде не работает, непонятно, чем занимается. Днем его не видно, ночами свет жжет.
– Компьютерные игры разрабатывает, – пробурчала дочь непокорная.
– Это он тебе сказал? Впрочем, неважно. Пусть будут игры. Если бы я видела, что Игорь к тебе тоже неравнодушен, я бы не стала вам мешать. Но он тебя явно сторонится. Он, в принципе, какой-то нелюдимый. Ты, вообще, часто его видела с женщинами? Шалавы, которых он периодически притаскивает под утро, не в счет.
– Ты-то откуда про них знаешь?
Марина отвела глаза, закурила тонкую ментоловую сигаретку и нехотя ответила:
– Бабушка видела. В окно.
– Он уже давно никого не притаскивает. Скажи бабушке – устаревшая информация.
Женщина вздохнула.
– Даже не буду спрашивать, откуда это знаешь ты.
– Через стенку слышно!
– Неважно! Я не хочу, чтобы моя дочь влюбилась в человека, который вытрет о нее ноги и сам того не заметит!
– Да не люблю я его! Я… Я просто боюсь.
Марина Михайловна кашлянула, подавившись сигареткой.
– Кого?! Он, что, тебя обидел?!
– Нет. Он и не разговаривает со мной почти. Просто я вижу его, и мне становится страшно. Мне постоянно снится… Ай, бред.
– Что снится?
– Игорь. Весь в крови. Кажется, он умирает. А я там во сне точно знаю, что способна ему помочь. Но не понимаю, как. Я наклоняюсь над ним, он говорит что-то, я уверена, что его слова очень важны, но не могу их расслышать. А потом мне становится очень-очень страшно. И это ощущение возвращается каждый раз, когда я его вижу. Днем, в смысле. И не смотри на меня как на сумасшедшую!
Марина помолчала. Запустила пальцы в волосы, взлохматив аккуратную укладку.
– Послушай, это просто сон. Нам всем снятся кошмары. Иногда они что-то значат… Возможно, твое подсознание хочет сказать, что с этим человеком не стоит связываться.
– Оно хочет сказать, что человеку нужна помощь! – упрямо повторила Алиса.
– Девочка моя, пойми одну вещь – мужчины очень ревностно относятся к личной территории. И, в отличие от женщин, принимают только ту помощь, о которой попросят сами. В противном случае будут считать спасителя врагом. Игорь просил тебя о чем-либо?
– Нет.
– Тогда давай договоримся – если не хочешь нажить врага на лестничной площадке, оставь соседа в покое! До тех пор, пока он сам к тебе не обратится… хотя бы за разговором. Твое сегодняшнее поведение унижает вас обоих! Тебя это устраивает?
– Нет.
– В таком случае мы договорились. Иди, тебя друзья ждут.
Дверь за дочерью захлопнулась. В спальне мерно гудел телевизор – очередная Хуанита рыдала над несчастной любовью. Марина Михайловна устало потянулась за новой сигаретой. Кошмары снятся всем. Иногда они что-то значат, иногда ничего. Сейчас, когда Алиса ушла, можно подумать, не притворяясь невозмутимой глыбой. Возможно, тут и думать не о чем, но совсем отмахиваться от слов дочери не стоит. Марина Михайловна тоже видит сны…
Роман
– Привет, Алиса! – Ромка и сам не понял, зачем окликнул соседку приятеля. Может, чтобы лучше разглядеть девушку. А точнее – полюбоваться. Длинноногая, синеглазая и при этом темноволосая. Юная, наконец! И чего этот Игорь кочевряжится? Стоп, стоп, дружок, не о том думаешь.
Юное длинноногое создание свело брови:
– Я вас знаю?
– Я – Рома, – он протянул руку. – Друг Игоря.
– Ясно, – она нерешительно пожала ладонь. Какие холодные пальцы. А ведь сегодня жарко! – Ну, я пошла.
– А-а… Игорь дома, не знаешь?
– Понятия не имею, – Алиса нахмурилась и постаралась его обойти.
Роман посторонился, пропуская. Посмотрел девушке вслед. Почему-то хотелось, чтобы она задержалась еще хоть на минутку. Чувствовалось в ней что-то… родное. Бывает же: встретишь человека, перекинешься с ним парой фраз, а ощущение такое, будто сто лет знаком.
