– Не волнуйтесь, сейчас они не проснутся, сейчас мы можем спокойно разговаривать, – усмехнулся этот непонятно откуда взявшийся тип, и Наталье вдруг показалось, что в убежище стало еще темнее, как будто кто-то погасил часть коптилок. И тишина стала совсем мертвой – исчезли все шорохи, все приглушенные разговоры и всхлипывания.
– Оттуда вы взялись? – шепотом спросила Наталья.
– Не имеет значения. Да и вам сейчас не об этом надо думать, а о том, как вашей семье выжить. Эта зима будет очень холодной, а норму хлеба через два дня еще больше сократят.
– Нет, не может быть! – охнула Наталья в полный голос и тут же испуганно зажала себе рот. Но ни дети, ни другие прятавшиеся в бомбоубежище люди даже не шелохнулись – тут незнакомец, похоже, не соврал.
– Норма будет сто двадцать пять грамм. Вашим детям этого не хватит, особенно девочке, – тип в куртке кивнул на спящую Вику. – Ей эту зиму в любом случае не пережить. Но если вы будете ее кормить, хлеба не хватит и мальчику.
Наталья вскинула голову, уставилась незнакомцу в глаза и еще крепче прижала к груди обоих детей. А ее собеседник с серьезным видом кивнул.
– В вашем положении будут многие матери, у которых больше одного ребенка. Те, кто выберет кого-то одного, и будут отдавать ему хлеб остальных, сумеют спасти хотя бы его. А те, кто будет делить еду на всех, останутся вообще без детей. Только не говорите мне сейчас, что отдадите им свою норму – вы же понимаете, что если сами умрете от голода, они без вас точно не выживут. Выбирать надо не между ними и собой, а между тем, кто сильнее, и тем, кто слишком слаб.
– Вы не можете знать наверняка, как все будет, – неуверенно пробормотала Наталья, но, еще не закончив фразу, поняла: этот тип знает. Да ведь она и сама видит, как тает на глазах Вика!
Она опустила глаза, посмотрела на темную курчавую головку дочери, потом перевела взгляд на каштановую макушку сына. И медленно покачала головой:
– Я никогда так не поступлю.
– Подумайте, у вас есть еще немного времени.
– Я никогда этого не сделаю, – повторила Наталья и, уже не боясь разбудить детей, принялась рыться в кармане. Там лежал ее собственный полузасохший кусок черного хлеба, который она не успела съесть утром и захватила с собой в убежище. Думала дать тому из детей, кто сильнее проголодается…
– Просыпайтесь, поешьте, – зашептала Наталья, наклонившись над детскими головками. Чуть дрожащие руки сжали кусок хлеба и аккуратно разломили его на две части – она очень старалась, чтобы они оказались одинаковыми.
Саша и Вика зашевелились, захлопали заспанными глазами, радостно охнули, увидев хлеб. В убежище стало чуть светлее, отовсюду послышались шорохи, а потом наверху снова грохнул взрыв.
Незнакомец в куртке вздохнул и, прислонившись к стене, незаметно растаял в воздухе.
Далеко впереди, почти на семьдесят лет позже, кипела другая битва. По экранам монитора бежали торопливые гневные строчки, растрепанный парень лет двадцати, тяжело вздыхая в душном зале интернет-кафе, выбивал на клавиатуре складные и красивые фразы, которые, без сомнения, должны были разгромить возражения его оппонента в пух и прах.
«Весь цивилизованный мир уже давно понимает, что в любом конфликте виноваты обе стороны, что нельзя однозначно делить все на «черное» и «белое», – писал он. – А уж если говорить про Великую Отечественную, то там каждому здравомыслящему человеку очевидно, что это была война двух мерзких кровавых режимов. И неизвестно, который из них был хуже: Гитлер-то чужие народы уничтожал, а мы – свой собственный. Гордиться такой победой может только полностью зомбированный современной пропагандой человек». Он перечитал свое сообщение, довольно усмехнулся и нажал на кнопку «Отправить». Ответ от далекого невидимого собеседника пришел быстро, меньше чем через минуту: «Кто из нас зомбирован – это очень спорный вопрос».
– Ага! – радостно воскликнул молодой человек вслух и забарабанил по клавишам еще быстрее: «Я так понимаю, аргументы у вас кончились?»
Ждать ответа снова пришлось недолго: «Я просто не вижу смысла с вами спорить. Вы все равно слышите только себя».
«А вы – нет? Вам вбили в голову, что у нас была какая-то там святая победа, больше гордиться нечем, вот вы и цепляетесь за нее, вместо того чтобы послушать знающих людей».
«И кто у нас «знающие»? Я своего прадеда-ветерана слушал, а не своих ровесников, которые сами на той войне не были».
«Вот оно что! Теперь понятно, почему вы защищаете советский строй! Лучше бы спросили своего прадеда, сколько беззащитных немецких женщин он после победы изнасиловал!»
«Мне вас искренне жаль», – последний ответ пришел и вовсе почти мгновенно.
«Себя пожалейте!» – ловкие пальцы сидевшего в кафе парня проворно напечатали ответную реплику, и он, уже почти уверенный, что спор на этом закончился, принялся листать другие сайты. Время от времени он обновлял страницу форума, на котором ругался с защитником ветеранов, но ответ так и не пришел. Еще раз усмехнувшись, молодой человек откинулся на спинку стула: еще одна победа! Умеет он красиво вести спор, не то что его противники! Куда бы теперь заглянуть и с кем еще подискутировать?
Неприметный мужчина средних лет в темном костюме, остановившийся на минуту за спинкой его стула, удовлетворенно кивнул и медленно зашагал дальше.
