Потягивая кофе, Мэлори скользнула взглядом по первой странице газеты. Чтение утренней газеты вошло у нее в привычку с тех пор, как она встретила Флинна. Она с неким благоговением замечала, как уверенно он передает свежие новости, и как мастерски он тасует все это — истории, объявления, иллюстрации, тона и печать — и делает из всего этого связное целое.
Она откусывала кусочек за кусочком, запивала его кофе и продолжала неторопливо просматривать газету, но когда она дошла до его авторской колонки, ее сердце подпрыгнуло.
Странно, но она никогда не чувствовала подобного, просматривая его колонку раньше. Неделя за неделей. О чем она тогда думала? — удивилась она. Привлекательный парень, красивые глаза, или еще что-то ничего не значащее в этом роде. Она читала его колонку, иногда соглашалась, иногда нет. Но никогда не задумывалась, сколько труда и усилий вложено в эти строки, что побудило его обратиться к той или иной теме.
Теперь все изменилось, теперь она знала его, она могла слышать его голос, произносящий слова, напечатанные на бумаге. Она могла представить себе его лицо, его выражение. Могла увидеть суть за внешним оформлением.
«Что отличает художника?» — прочитала она.
К тому времени, как она закончила чтение статьи и собралась перечитать с начала, она заново влюбилась в него.
Сидя на углу письменного стола, Флинн слушал, как один из его репортеров обрисовывал ему идею статьи об одном местном жителе, коллекционирующем клоунов.
Набивные куклы, статуэтки, картинки с изображением клоунов. Фарфоровые, пластиковые, клоуны с собачками. Поющие, танцующие, сидящие за рулем маленьких клоунских автомобильчиков.
— У него больше пяти тысяч клоунов, и это не считая всяких клоунских атрибутов.
Флинн на мгновение отвлекся. Мысль о пяти тысячах клоунов в одном месте в одно время его слегка ужаснула. Он вообразил, как они собираются вместе в клоунскую армию и двигаются войной на резиновых пупсов.
Все эти большие красные носы, маниакальный смех. Все эти огромные, пугающие улыбки.
— Почему? — спросил Флинн.
— Почему?
— Почему он собирает всех этих клоунов?
— A, это. — Тим, молодой репортер, имевший обыкновением носить подтяжки и слишком много геля для волос, со скрипом откинулся в своем кресле. — Ну, его отец начал коллекцию еще в двадцатых или около того. Это своего рода наследие. Он начал сам пополнять ее, ну, знаете, годах в пятидесятых, а со смертью отца ему типа как досталась целая куча клоунов. Некоторые предметы из коллекции имеют историческую ценность. Эти штуки можно неплохо продать на интернет-аукционе.
— Окей, работай над этим. Возьми фотографа. Мне нужна фотография парня на фоне всей коллекции. И еще его с парой самых интересных экспонатов. Пусть он расскажет тебе их историю и объяснит, что они значат лично для него. Раскрути тему коллекции из поколения в поколение, но начни все-таки с общего числа и с пары экспонатов, самый старый и самый новый, и их стоимости. Это можно поместить в раздел досуга. И Тим, постарайся опустить все эти «ну, знаете» и «типа как» во время интервью.
— Заметано.
Флинн оглянулся и увидел Мэлори. Она стояла между столами с громадным горшком хризантем цвета ржавчины. Особенные искорки в ее глазах заставляли остальную комнату поблекнуть на ее ярком фоне.
— Привет. Занимаешься садоводством?
— Может быть. Я не вовремя?
— Нет. Проходи. Как ты относишься к клоунам?
— Ужасно, когда они нарисованы на черном бархате.
— Интересная мысль. Тим? — позвал он. — Напиши пару строк про клоунов, нарисованных на черном бархате. От возвышенного до смешного, — добавил Флинн. — Было бы неплохо.
Она вошла за ним в кабинет позади него и поставила цветы на подоконник.
— Я хотела…
— Подожди. — Он поднял палец, настраивая свой полицейский сканер. — Удержи эту мысль, — сказал он ей и высунул голову за дверь. — Шелли, у нас ДТП в пятистах метрах от Кресчент. Бери Марка и туда.
— ДТП? — повторила Мэлори, когда он вернулся к ней.
— Дорожно-транспортное происшествие.
— О. Я как раз этим утром думала о том, как ты умудряешься жонглировать всеми этими новостями и событиями, чтобы каждый день выпускать готовую газету. — Она наклонилась, чтобы потрепать храпящего Мо. — И в то же самое время успевать жить.
— Это как сказать.
— Нет, у тебя хорошая жизнь. Друзья, семья, работа, которую ты любишь, дом, глупый пес. Я восхищаюсь всем этим. — Она выпрямилась. — Я восхищаюсь тобой.
— Ничего себе. Ты, наверное, отлично провела время прошлой ночью.
— Да. Я расскажу тебе, но я не хочу — как бы сказать — задавить тебя своим грузом.
— Похоронить под ним.
— Да. — Она перешагнула через собаку и положила руки на плечи Флинна. И склонив его голову, поцеловала его теплым и долгим поцелуем. — Спасибо.
Его кожу начало покалывать.
— За что? А то если это было и правда так хорошо, может, тебе стоит поблагодарить меня еще раз?
— Может быть. — На этот раз она завела руки за его голову и добавила к теплу поцелуя немного жара.
За стеклянной стеной кабинета раздались аплодисменты.
— О Господи, мне следовало повесить здесь хотя бы жалюзи. — Он попытался посмотреть на дело с философской точки зрения и просто закрыл дверь. — Я не возражаю побыть героем, но, может, ты все-таки скажешь, какого дракона я сразил?
— Я читала твою колонку этим утром.
— Да? Обычно, если кому-нибудь нравится моя колонка, он просто говорит «Хорошая работа, Хеннесси». Твой способ мне нравится больше.
— «Не только тот, кто держит в руках кисть и обладает видением для создания картины, может быть назван художником», — процитировала она. — «Это и тот, кто смотрит и видит мощь и красоту, силу и страсть, кто заставляет мазки и цвета оживать». Спасибо.
— Пожалуйста.
— Каждый раз, когда я начну жалеть себя, потому что не живу в Париже и не ставлю на уши мир искусства, я собираюсь брать твою статью в руки и напоминать самой себе о том, что у меня есть. Что я есть.
— Я думаю, ты удивительная.
— Сегодня я и сама так чувствую. Я проснулась, чувствуя себя намного лучше, чем в последние дни. Поразительно, что может сделать одна ночь хорошего сна — или маленький голубой камень под подушкой.
— Не понял.
— Это не важно. Просто кое-что, что дала мне Ровена. Она присоединилась к нашей пижамной вечеринке прошлой ночью.
— Правда? И во что она была одета?
Со смехом, она села на край стола.
— Она не осталась до собственно пижамной стадии ночных развлечений, но можно сказать, что пришла она как раз вовремя. Мы втроем дурачились со спиритической планшеткой.
