Он мягко улыбнулся и провёл пальцем по моей руке, а я в ответ высвободилась и откинулась на спинку стула, боясь пошевелиться от шока. Всё, что он говорил — убивало меня. Я верила, что всё случайно, что всё произошло только из-за моей глупости и невнимательности. А теперь я просто не знала, что и думать.
— Майя Крон. Твоё настоящее имя — мой маяк, ты моё спасение, ориентир, дарующий будущее нашему миру, — заговорил он с непонятной волнительностью в голосе.
— Иди к чёрту! — холодно процедила, поднимаясь на ноги. — Всё это время я считала тебя своим спасителем, защитником, который всегда понимает, что я хочу на самом деле. Я верила тебе, подарила своё сердце, была готова на всё ради тебя, потому что знала — ты никогда не обманешь меня, не предашь! А всё это время… — голос сорвался, злые слёзы ударили по щекам горячими волнами, сжигая изнутри и срывая связки. — Ты отдал меня ему! Ты хоть знаешь, что он со мной сделал? — закричала я, с силой проводя руками по вискам и отдёргивая пальцы, со злостью смотря на Рона. — Он изнасиловал меня и ты знал об этом! Ты знал, что он сделает и всё равно отдал ему! — боль отозвалась в сердце, по рукам волнами пробежали судороги, я почувствовала как ламия вновь просыпается во мне.
— Лея, — лицо Рона застыло, побелело, светло-зелёные глаза почти выцвели, а губы лишились окраса. Взрыв, мир словно наплывал на меня, резко, как морские волны возле берега, утаскивающие обратно в океан.
— Ты больше никогда меня не увидишь, — чужим и пустым, не своим голосом, проговорила я. — Только посмей меня искать и я убью тебя!
Развернувшись на сто восемьдесят градусов, покинула кафе, чувствуя, как за спиной смыкаются стены, чёрный шторм, уничтожал, рвал душу на части. Грозовые молнии, погасший свет и пропавшая официантка. Вот и всё.
* * *
На мне белые балетки с бантиками, белое платье, лента, повязанная на руке. Рон переодел меня, пока я спала. Сейчас проклинаю его за выбор одежды. Проливной холодный дождь остужал почище доброй ссоры. Злость сочилась сквозь пальцы, смываемая потоками воды. Полуслепая от капель, со слезами, ещё сильнее затуманившими обзор, я брела по дороге, постоянно спотыкаясь. Город как будто вымер.
Плохое освещение, стройный ряд фонарей, половина из которых не работает, редкие светящиеся вывески, вспышки молний, освещающие тени бегущих по улице одиночек. Не слышен смех, редкие всполохи проезжающих мимо машин. Одна из них притормозила возле тротуара и медленно покатилась рядом со мной, открылось окно и из него высунулся человек.
— Эй, ты что не видишь какой ливень? Девушка вам нужно срочно в тепло и переодеться!
Волосы налипали на лицо, скрывая от мужчины мой преображённый лик. Ламия уходила неохотно, с трудом отрывая свои лапки от моего тела. Я чувствовала её вызов, стремление соединиться со мной и всегда быть такой, какая есть. Это было чувственное наслаждение, пугающее и притягивающее одновременно.
— Девушка? С вами всё в порядке? — в голосе незнакомца послышалась тревога.
От злости перед глазами всё потемнело и я резко развернулась. От движения волосы слетели с лица, обнажив яркие светящиеся серебром глаза, потёки блестящих слёз на щеках и остроту моих скул, ещё не успевших вернуть человеческую мягкость.
— Проваливай! — зашипела на него, делая шаг к краю тротуара.
Мужчина моментально исчез и резко вдарил по газам, окутав вонючей дымкой из выхлопных труб.
Я закричала от злости ему вслед и рухнула на колени, касаясь ладонями мокрого асфальта. Силы покидали стремительно вместе с адреналином и второй сутью. Человек не должен сталкиваться с тем, с чем столкнулась я сама. Он не должен проходить через такое, так нельзя.
Карточный домик рушится, фотографии прошлого разбиваются вдребезги, оставляя после себя пустоту.
Мой маяк оказался западнёй. Предательство слишком больно било по нервам, чтобы я могла с этим справиться. Я осталась одна в незнакомом городе, беспомощная, как щенок. Словно мне вновь четырнадцать и я только что сошла с автобуса на другом конце страны.
Но теперь всё иначе. Теперь меня ищет Маркус, теперь я ламия, и скоро настанет конец цивилизации. Настанет анархия, а я в это время буду одна!
Мимо меня, оглушая окрестности пронзительным воем, промчалась машина скорой помощи. Мигалки на мгновение ослепили, заставив прищуриться. Автомобиль свернул за угол и звук стих. Больница. Я должна туда попасть.
Distorted Memory — Awake Sleeping Giants
Я стояла посреди больничного коридора. В грязном платье со слипшимися от дождя волосами, лентой, сжимающей запястье, с грязью под ногтями и зарёванным лицом я походила на призрака — никто не обращал на меня внимания, ведь у каждого здесь было своё горе. Всё это было неважным перед тем, что я видела.
Это была смерть.
Белые лица, выцветшие ослепшие люди, харкающие кровью, сходящие с ума от беспомощности с выкипевшими мозгами и гниющими телами. Они чем-то напоминали мне меня. То, какой я была беспомощной, когда начался процесс превращения в ламию. Мне хотелось поддержать их, но они уже были мертвы, их тела ещё цеплялись за жизнь, у человека весьма сильный организм, но разум уже сдался и они ушли.
Мимо меня пробегали ещё здоровые медсёстры, сиделки, врачи. От некоторых исходил противный приторный запах и я понимала, что эти люди обречены. Я знала об их отчаянии — никто не понимал, что происходит, не понимал, что это за болезнь и как с ней бороться. Стандартные методы изоляции заражённых не срабатывали, зараза просачивалась сквозь стены и ранила здоровых. Маски на лицах также не справлялись со своей задачей. Врачи пытались грудью залатать дыру размером в сотню метров на тонущем лайнере, не понимая, что тонут вместе с ним, погибая от удушья.
Я была единственной, кто мог их всех спасти, но не знала как.
В этой оглушительной какофонии звуков, трудно сосредоточиться, я слышала стоны умирающих, крики врачей, звон разбиваемых бутылок, крики родственников, плач детей. Это было слишком. Я прикрыла руками уши и побежала насквозь, огибая стоящие в коридоре каталки с заражёнными, устремляясь дальше, пытаясь отыскать островок спокойствия. Так оказалась на четвёртом этаже в детском отделении.
Дождавшись, когда постоянно сморкающаяся сиделка отвернётся, пробежала через зал, минуя регистрационную стойку, влетая в ближайшую дверь.
Прикрыв её, прислонилась лбом к деревянному покрытию и тихо выдохнула. Развернувшись, прижалась спиной и открыла глаза.
Я оказалась в уютной маленькой палате с розовыми обоями и детскими рисунками на кнопках прибитые к стенам. И маленькой спящей девочкой, лежащей в центре на койке. От её руки отходил к капельнице катетер, переливая в неё прозрачную жидкость. Другая рука предназначалась для измерения пульса и давления, а в нос вставлена кислородная канюля.
