не останется ничего, - тишина заполнила комнату. - Это будет прекрасно... Слава Йог-Сототу и его Посланнику Ньярлатхотепу, чьё Послание - уничтожение.
- Когда, Фрэнк? - раздался сухой вопрос Хейзел.
Его улыбка казалась многомерной.
- Когда звёзды правы. Когда Солнце в пятом доме, а Сатурн в трине. Затем снова придёт Йог-Сотот, как только Его Посланник освободит для Него дорогу.
- А что насчёт тебя?
- Меня? Я буду жить, чтобы служить им и их свите вечно, здесь и везде, в других измерениях, в других фазовых сдвигах, - дыхание Фрэнка сбилось, когда он вздохнул. - Во веки веков...
Хромал ли он, когда пошёл и открыл дверь? Он смотрел в сумерки, как будто дивясь выдающимся достопримечательностям. Но когда он повернулся...
Хейзел вздрогнула.
Штаны Фрэнка были расстёгнуты, обнажая гениталии.
- Раз уж ты всё равно здесь, ладно?
- Фрэнк, ты хоть представляешь, через какое дерьмо я прошла?
- Но это жизнь, не так ли? - он шагнул вперёд, пока его обмякший пенис не стал болтаться перед её лицом. - Пожалуйста? Тогда можешь идти.
Хейзел хотела, чтобы она могла дематериализоваться.
- Я сказал "пожалуйста", - смех. - А мне как бы и не надо.
Застонав, Хейзел выпрямилась на коленях. Его промежность не могла вонять более отвратительно; очевидно, он не мылся несколько дней. Она держала свой разум пустым, когда взяла сморщенную плоть в рот и начала работать с ней губами. Вонючие шарики сразу же начали сжиматься, затем щуплая плоть за считанные мгновения удлинилась до полной твёрдости. Она набрала столько слюны, сколько смогла, затем двигала головой взад-вперёд, пока не нашла свой ритм.
- Да, - казалось, прохрипел он.
Её голова покачивалась, губы плотно скользили, язык свернулся под венозным горячим стержнем. Когда его бёдра начали дрожать, он схватил её за голову и начал тереться о её лицо. Но когда он кончил...
Из горла Фрэнка вырвался смех.
Он яростно наполнил рот Хейзел чем угодно, кроме обычной спермы. Это было больше похоже на густую слизь, с тухлым и каким-то смолистым вкусом. Гнилая жижа наполняла её рот один порыв за другим, пока она не оторвала губы и не закричала, только чтобы получить ещё один поток прямо в лицо. Фрэнк выдёргивал остальное руками, смеясь глубоким отрывистым субоктавным смехом, и когда это было сделано, Хейзел прислонилась к каменной стене, промокшая.
- Вот! - воскликнул Фрэнк. - Да, смотри! Это происходит!
Последний взмах его руки содрал кожу с пениса, а затем пенис вздулся как будто изнутри. Фрэнк оторвал мошонку и яички, отшвырнул их в сторону, посмотрел вниз своими алыми глазами и увидел, как расширился член без кожи, а затем...
Бац!
Старый человеческий пенис Фрэнка раскололся, и изнутри появился новый и бесспорно нечеловеческий. Однако появилось то, что она уже видела раньше в своих видениях: сероватый кусок мяса, похожий на первые два фута хобота слона.
Только тогда Хейзел посмотрела на него.
Чёрный туман, казалось, исходил из его пор; он изобиловал этим. Чем бы ни был этот потусторонний ихор, он растаял с его одежды, обуви, даже с волос, а затем начал таять с его плоти.
Хейзел просто смотрела, даже когда последняя ядовитая эякуляция капала у неё изо рта.
Когда метаморфоза завершилась, человечность Фрэнка была отброшена, и теперь на её месте стоял новый Фрэнк...
Хейзел поползла к широко открытой двери.
Это был изгиб того, что можно было бы назвать только щупальцами: два вместо рук, два вместо ног, и присоска из множества таких придатков, составляющих его среднюю часть. Перевёрнутых конусов плоти было достаточно для ног, которые подпрыгивали, когда он шагал вперёд.
К этому времени Хейзел была уже почти готова умереть, но прежде чем она успела перекатиться через порог и рухнуть на дно Пика Уиппла, существо, которое раньше было Фрэнком, схватило её своими цепкими руками и подняло вверх.
Сбивчивым голосом он выпалил:
- Прощай, Хейзел!
А потом он злобно вышвырнул её за дверь.
Тишина. Неподвижность.
Хейзел ожидала, что тут же разобьётся насмерть, но вместо этого просто повисла в воздухе...
В дверях чудовище было в малиновой мантии с золотой бахромой. Когда он натянул капюшон на похожий на узелок выступ вместо головы, Хейзел мельком увидела его лицо.
Если зловонную физиономию можно было назвать лицом, то его черты были перевёрнуты. Пухлые губы образовывали дугу на лбу, а на щеках выступали неправильные выпуклости для глаз. Цвет лица придавал существу общее подобие пережаренного пирога.
- Шуб-неб-флурп-н-ей-фтагн, - сказал он ей и насмешливо помахал щупальцем. - Наабл-э-э-блеб-нуууррлатхотеп...
И Хейзел упала.
- Боже Всемогущий, - прошептал отец Грин, пастор Объединённой Троицкой церкви Христа недалеко от Провиденса, штат Род-Айленд.
Он смотрел через окно машины широко раскрытыми глазами на то, что можно было назвать не иначе как пейзажем разрушения.
Рядом с ним за рулём сидел не менее потрясённый аспирант по имени Эштон Кларк. Когда полиция штата заметила римский воротник отца Грина, они пропустили машину через блокпост.
- Это ужасно, - возмутился Эштон. - Всё выглядит сплющенным.
Грин сжал серебряный крест на шее.
- Это даже хуже, чем сообщали сегодня утром в новостях.
Огромные сосны и дубы, плотно обрамлявшие дорогу, действительно были раздавлены бурей невероятной силы. В новостях ещё предстояло должным образом определить, что здесь произошло. Ураганы принесли дождь, но его не должно было быть, и он точно не мог сформироваться мгновенно. Единственным предположением до сих пор был многовихревой торнадо.
- Прямо как буря в День матери в Сент-Питерсберге, - пробормотал Эштон. - И мне не нравится общий знаменатель.
- Этот человек, да, - ответил Грин. - Который совершил самоубийство.
- Профессор Генри Уилмарт. Сэр, это слишком большое совпадение. Парень покончил с собой здесь, в этом городе, буквально на прошлой неделе, - он сделал паузу, пока они проезжали мимо небольшого трейлерного парка: раздавленные жилища. Эштон увидел конечности, торчащие из складок металла. - А теперь... это. То же самое повторяется снова. Скажите мне, что это?
- Не нам об этом знать, Эштон, - сказал преподобный. - Нам нужна только вера. Мы должны, - он перекрестился, когда они проехали мимо нескольких изувеченных тел. - Я верю в Бога Всевышнего, что Хейзел ещё жива...
Эштон хотел было что-то сказать, но его губы замерли, когда он увидел женщину, чьё тело лежало гармошкой между двумя поваленными деревьями. Некоторые из её внутренних органов свисали изо рта, затенённые мухами.
- Наверное... это город, - заметил Грин.
На ещё больше сломанных деревьях лежала перевёрнутая табличка:
ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В БОССЕТ-ВЭЙ;
НАСЕЛЕНИЕ: СЛИШКОМ МАЛО, ЧТОБЫ ЕГО СЧИТАТЬ.
Разрушенный лесной ландшафт уступил место тому, что когда-то было небольшой городской площадью, раздавленные здания и автомобили теперь стали её самой заметной чертой. Несколько человек на
