— Чувак! Я больше не слушаю…
— И он стонал, и стонал… Умолял даже, чтобы я был глубже в нём… Глубже и сильнее…
Я затыкаю уши пальцами.
— Я не слушаю… Я не слушаю твои отвратительные мысли… Ла-ла-ла-а-а-а-а…
Дэвид рассмеялся и, к счастью, остановился.
— Ты болен, — сказал я ему.
— Над чем вы смеётесь? — спросила хорошенькая девушка из нашего класса.
Я думаю, её звали Ребекка; девушка, которая сидела перед Дэвидом. Как только она привлекла наше внимание своим разговором, Дэвид перестал смеяться и замолчал.
— Ты не захочешь знать, — сказал я.
Я не знал её достаточно хорошо, чтобы быть уверенным, что она оценит комментарии между Дэвидом и мной. Я видел, как она болталась с Пирсом и его недалёкими друзьями, так что…
— Послушайте, я просто хотела сказать, что я думаю, что вы двое действительно классные… — продолжила она.
— Неужели? — спросил я.
— Ну, я не глупая. Никто из нас. Мы знаем, из-за кого у вас эти синяки… И вы не настучали об этом директору… Это было круто… — она улыбнулась мне, и её прекрасные глаза вспыхнули.
— Ну… Спасибо… — сказал я.
Я почувствовал, что краснею; раздражающая привычка, когда со мной заговаривала красивая девушка. Интересно, смогу ли я в ближайшие годы контролировать это? Ещё лучше, интересно, прекратится ли это полностью? Было бы хорошо.
— Кое-кто устраивает вечеринку в эту субботу… Мы будем рады, если вы оба придёте. Покажите, что между всеми нами нет обид. Вы знаете, новое начало… — продолжила она.
Я посмотрел на Дэвида:
— Как ты думаешь, звучит хорошо?
Он не ответил, он просто уставился на Ребекку, как будто ожидал кульминации какой-то удивительной шутки, которую она рассказывала.
— Дэвид?
— Я не смогу, — сказал он. — Занят. Кое-какие дела.
— Это очень плохо, — сказала Ребекка, — было бы хорошо, если бы вы оба пришли… И… Я бы могла узнать тебя немного лучше, — её глаза были прикованы ко мне.
Я изо всех сил старался сосредоточиться на ней, а не на её декольте.
— Послушайте, если вы надумаете… — она порылась в кармане и вытащила небольшую карточку с номером телефона на ней… — Просто позвоните мне, и я сообщу вам адрес… Было бы хорошо, если хотя бы у одного из вас получилось.
Я взял у неё карточку, и так же внезапно, как она и появилась, она снова исчезла в толпе учеников, кружащихся вокруг своих обедов.
Я повернулся к Дэвиду.
— Я знал, что они прячутся от нас. Боялись, не пошли ли мы к учителям… Это хорошо, правда? Она сказала: «Новое начало». Может, они оставят нас уже в покое, нас двоих? Да ладно тебе, будет весело…
— Ты слышал термин «секс-приятель»? — спросил Дэвид.
— Конечно, да, слышал.
— Ну, она в приятельских отношениях с бóльшей частью школы, и… Я думаю, что она и Пирс — нечто бóльшее, чем просто это. Она кусок дерьма.
— Она кажется мне достаточно милой, — сказал я. Я почувствовал запах от карточки в руках. — Даже её карточка пахнет духами… Да брось, это будет весело, — сказал я.
— Ты можешь пойти, если хочешь, но я не хочу. Где бы они ни были, я стараюсь избегать их.
— Ты не возражаешь, если я пойду?
Я не хотел расстраивать Дэвида, но в то же время не хотел упускать шанс наладить отношения со всеми. Было бы неплохо прийти в школу, не думая, собираюсь ли я получить ещё один удар в лицо или нет.
— Делай, что хочешь, — сказал Дэвид.
По его тону я мог сказать, что он не думал, что это хорошая идея, и, что более важно, он действительно не хотел, чтобы я туда ходил, но… Конечно, он не поссорится со мной только потому, что я решил попробовать исправить ситуацию… Шанс облегчить жизнь нам обоим. Насколько это было бы здорово?
* * *
Я не мог не подумать, насколько это было здорово, когда миссис Прайс сняла юбку и заняла место среди моих одноклассников. Её лицо всё ещё красное, а слёзы на глазах — не более чем дополнительный бонус. У меня такое чувство, что если она переживёт это, она больше не будет так стремиться принижать кого-либо из своих учеников. Чёрт, она может даже бросить эту работу. Никогда больше не учить. Без потери для системы образования, это точно.
Ребекка тоже всё ещё плакала на своём месте. Двое уже были наказаны, надеюсь, они запомнят это на всю жизнь, и один побит. Я просто разочарован, что его травмы заживут.
— Ну, Пирс, ты уже готов?
Надеюсь, он скажет мне «отвали» или что-то подобное из-за своего недостатка ума; даст мне ещё один повод ударить его по лицу. Обычно я против насилия. Не думаю, что это что-то решает. Отчасти поэтому я никогда не сопротивлялся в тех случаях, когда они набрасывались на меня. Я имею в виду… Всё равно, не обращая внимания на то, насколько он велик по сравнению с моим тощим телом. Даже если бы я хотел дать отпор, я бы далеко в этом не преуспел. Я бы преодолел ещё меньшую метафорическую дистанцию в тех случаях, когда его друзья помогали ему отвешивать мне тумаки. Я никогда не понимал, почему они ему помогают — не то чтобы ему нужны были дополнительные руки.
Пирс запрокинул голову так, чтобы она была обращена ко мне. Из носа всё ещё шла кровь. Какое удовлетворение. Мне это нравится. Меня это почти заводит так же жёстко, как вид пизды миссис Прайс и ощущение языка Ребекки. Убрав руку от лица, он поднял средний палец.
О, счастливый день… Садистская улыбка расплылась по моим губам. Как я уже сказал, обычно я против насилия, но, не буду лгать, оно постепенно начинает распространяться во мне.
ГЛАВА ПЯТАЯ
— Ты хочешь, чтобы я за тобой заехала? — спросила моя мама.
Проблема с моей мамой в том, что она не пыталась помочь. Она пыталась любопытствовать. Она просто хотела увидеть моих новых друзей. Несомненно, она хотела поблагодарить их за то, что они взяли меня под своё крыло, пока я находил дорогу в новой школе. Она всегда была такой. Было неловко. Друзья, которых я действительно заводил, часто спрашивали, будет ли моя мама дома, прежде чем соглашаться прийти и провести ночь, чтобы поиграть на консоли. Говорили, она их немного напугала. Я не мог их винить. Я её единственный сын, она имела привычку обращаться со мной, как с младенцем. Определённо, неловко. Когда она впервые увидела синяки, нанесённые Пирсом и его друзьями… Она хотела силой притащить меня обратно в школу и потребовать, чтобы директор немедленно всех исключил. Я пытался сказать ей, что в этом нет необходимости. Я пытался сказать ей, что это только усугубит ситуацию для меня, но… Вы знаете, какими могут быть родители, особенно когда у них в голове навязчивая идея.
— Я в порядке, — пробормотал я, доставая чистую чёрную рубашку из гардероба.
— Разве у тебя нет ничего ярче, что ты можешь надеть? — спросила она. — Ты всегда одеваешься в чёрное… Цветное тебе так идёт…
— Я хочу чёрный. Чёрный — это круто, — сказал я.
Я также понял, что это был цвет силы. Мама как-то сказала, что думала, что я гот. Я не мог не рассмеяться. Я вряд ли гот. Не то чтобы я накрашиваюсь, одеваюсь с ног до головы в чёрное и хожу, слушая хэви-метал, пока режу себя… Имейте в виду, я на самом деле не знаю ни одного гота… Может, они этого и не делают? Может, виной просто плохие фильмы, изображающие их в негативном свете?
— Что ж, приятно видеть, что ты так быстро устраиваешься, — продолжила она. — Особенно после того, что случилось в начале недели… Тебя хоть подбросить?
— Всё в порядке, мама, правда. Я могу идти своим ходом.
— Ну, если ты уверен…
Мне правда жаль маму. Я знаю, почему она так хочет быть частью моей жизни. Потому что на самом деле у неё нет собственной жизни. Она так же часто переезжает, как и я, из-за папы. По крайней мере, у меня есть шанс познакомиться с новыми друзьями и разными людьми, ходя в школу. Ей не нужно работать. На самом деле папа сказал, что не хочет, чтобы она этого делала. Он хотел, чтобы она была дома… Держала дом в порядке и готовила еду на стол, пока он выходит на работу и обеспечивает семью. Думаю, старомодные взгляды. В реальности это означало, что маме не удавалось общаться с людьми своего возраста, тем более что ей не хватало уверенности, чтобы присоединиться к местным клубам по интересам, которые открыли бы дверь для встречи с новыми единомышленниками. Она просто оставалась дома и с каждым днём всё больше сходила с ума.
