– Арсен спит, – опережая китайца, говорю я и снимаю с вешалки пальто. – Поэтому предлагаю тебе совершить небольшую прогулку.
Прежде чем Монро успевает опомниться, уже подталкиваю его к калитке. На улице бушует сильный ветер и накрапывает дождь. Не чувствую холода, но поднимаю воротник и натягиваю на руки перчатки.
– Расскажи мне об убийстве Конрада, – прошу Якуба. – У тебя есть фотографии с места преступления?
– Есть, они у Арсена, – оживленно говорит Якуб. – Ему вырвали сердце, ты ведь уже знаешь.
– Это я понял. Но, может, были какие-то интересные зацепки... Знаки или числа, например.
– Нет, ничего такого, – отвечает Якуб.
Вздыхаю. Что-то подсказывает мне, что ребята упустили важные детали.
– Отведи меня в дом мистера Грея, – прошу я. – Хочу сам все осмотреть.
– Там уже побывало столько визитеров, – упрямится Якуб. – Вряд ли ты сможешь найти там что-то новое.
– Вот и проверим, – бодро отвечаю я и хлопаю его по плечу. – Веди.
Якуб неохотно кивает и останавливает такси. Садимся в машину и отправляемся в старую часть Лондона.
Дом, где проживал покойный Конрад, скромен, я бы даже сказал беден. Долго осматриваю место, где нашли его тело, пытаясь откопать хоть какую-то зацепку, но все по нулям. Монро открывает дверь отмычкой, и мы, стараясь не привлекать внимания соседей, входим внутрь. Мой спутник протискивается к окну, плотно задергивает шторы, потом включает свет.
В комнате царит настоящий погром. Матрас и подушки изрезаны, книги сброшены с полок и порваны, вещи из шкафа вывалены на пол. Не удержавшись, тихо присвистываю.
– Да он скромнягой был, – оценивая взглядом вещи, говорю я. – Дешевая мебель, поношенная одежда… Странно для существа, впереди у которого маячит вечность.
– Скорее всего, это не основное жилье. Так, прибежище, – говорит Якуб.
– То есть, вы о нем вообще ничего не знаете? – удивляюсь я. – С момента убийства прошло достаточно времени, чтобы успеть собрать об убитом всю возможную информацию. Разве вы не сделали запрос в департамент учета? А в жандармерию? Проверили звонки с мобильного? Записи с камер? Опросили людей?
– Этим всем занимался Арсен. Но мне он пока ничего не сказал, - растеряно отвечает Якуб и отворачивается.
– Арсен знает то, у Арсена флэшка, Арсен писал… Чем же в этом расследовании занимался ты? – поддразнивая Монро, подхожу к комоду и выдвигаю по очереди ящики. Они пусты. Резким движением выдергиваю их наружу и внимательно осматриваю. Пусто. Простукиваю стены в поисках тайника, но результат тот же. Якуб стоит у окна и, скрестив руки, с легкой ухмылкой смотрит на меня, как бы донося до меня всем своим видом “Ну я же говорил!”.
– Структурирую все версии, что он озвучивает. Провожу анализ собранных улик, – не без гордости отвечает друг моего сына, и я подавляю смешок. Унылая обстановка нагоняет тоску, и у меня портится настроение.
– Почетная миссия, ничего не скажешь. Проверь еще раз стол и все, что разбросано поблизости. Бумаги, клочки писем… Все, что несущественно на первый взгляд.
– Уже проверял, ничего важного, – упрямится Якуб и бросает взгляд на часы. – Мы просто теряем время.
– Что-то подсказывает мне, что это совсем не так. Чаще всего самое важное лежит на поверхности, оттого и не бросается в глаза.
Якуб обреченно вздыхает и опускается на корточки, чтобы просмотреть разбросанные листы.
Склоняюсь над грудой книг в старинных переплетах. С ними обошлись чудовищно: порвали страницы, сломали корешки. Варвары явно не были в курсе, что они стоят целое состояние. Просматриваю их аккуратно, бережно перелистывая страницы, чтобы не повредить пожелтевшую от времени бумагу. Большая часть книг так или иначе посвящена медицинским исследованиям.
– Надо же, какая страсть была у него, – бормочу я, вытаскивая очередную книгу, открываю ее на случайной странице и застываю в удивлении. Вместо привычного текста на латыни, строгая клинопись. Перелистываю еще несколько страниц и вижу рисунок, на котором изображен мужчина, лежащий на столе, вокруг которого стоят три человека. Один из них сжимает в руках что-то напоминающее скальпель. На следующем рисунке нахожу зарисовку операции на брюшной полости. Внимательно осматриваю находку со всех сторон. Надпись на переплете стерта, никаких меток или автографа создателя. Ощущаю легкое чувство ликования.
– Якуб, – окликаю я. – Посмотри, что я нашел.
Монро внимательно изучает книгу и непонимающе смотрит на меня.
– В этой книге может крыться разгадка преступления, – воодушевленно говорю я.
– А разве шумеры писали не на глиняных табличках? – удивляется Якуб.
– Видимо кто-то хотел сохранить информацию, – пожимаю плечами я.
– И сделал специальный станок с непонятыми никому знаками, чтобы напечатать одну-единственную книгу? – продолжает удивляться Якуб.
– Ну, может, и не одну, – откликаюсь я и забираю у него из рук свою находку. Снова открываю ее и задерживаю взгляд на изображении, где две змеи переплетаются вокруг меча. – А вот и символ знаний…
– Или структура ДНК… – заглянув в книгу, говорит Якуб. – Такой рисунок был на флэшке у Конрада. Жаль, что мы ничего не понимаем в этих закорючках.
– Уверен, что нам повезет. Хотя шумерский на самом деле уникален. У него нет родства ни с одной группой языков. Это агглютинативный язык.
– Чего?
– Это значит, что в отличие от других языков, у него единицы значения соединены вместе.
– От этого объяснения все стало намного понятней. Я словно просветлел, – недовольно хмуря физиономию, отвечает Монро.
Смеюсь над ним. Нахожу пакет и предварительно завернув свою находку в несколько газет, кладу ее туда и вешаю на дверную ручку.
– Кстати, – задумчиво спрашивает Якуб, пробегая глазами по клочку измятого листа бумаги, – тебе случайно не знакомо имя Антонелла Амати?
Вздрагиваю всем телом и чувствую, как щеки немеют от отлившей от них крови. К счастью, Якуб, увлеченный изучением бумажки, не замечает этого. Прежде, чем он поднимает на меня глаза, успеваю взять себя в руки.
– Нет, – вру я. – А что?
– Я нашел письмо от этой леди. В нем идет речь о покупке какой-то старой библиотеки, – говорит Якуб, и я вырываю из его рук записку.
– И это называется "мы все тщательно осмотрели", – взволнованно говорю я, пробегая глазами по знакомому почерку. Сомнений нет, он принадлежит Антонелле. И да, я знаю ее. Хотя это знакомство лучше сохранить в тайне. Ведь юную синьорину много веков считают мертвой. И о том, что с ней случилось на самом деле, знают только двое. И один из них – я.
