— Ага.
Он вышел из купе. Поезд остановился на какой-то станции, и тотчас на перроне началась суета — повсюду бегали бабушки-старушки с пирожками, черешней, клубникой, какой-то сушеной рыбой, и даже вареных раков на подносе несли. Пахло мазутом, пахло провинцией. Пахло, впрочем, довольно неплохо. Косте даже захотелось на какое-то время тут задержаться.
Он не то, чтобы сознательно помечтал. Это была какая-ту другая, иная, голова, которая могли думать независимо.
Взять и бросить все, пока не поздно.
Бросить нафиг!
И все уйдет, включая Аню. И будет лишь теплый вечер, полный людей, которым, быть может, не нужно многого, и все они намного чище, намного лучше, чем все эти, устреленные, наполненные жаждой срочного отдыха…..
Переходя из вагона в вагон, Костя вдруг снова увидел того парня. Но было как-то странно: он был то ли тот, а то ли и не тот. Стоял он в окружении еще двух таких же парней в трико. Они даже были похожими. Близнецы? Нет, один из них повернулся — ему было лет сорок, он был небрит, и в руках была бутылка пива, и пиво было какого-то местного разлива.
Костя почему-то остановился. Он, видно, думал, что ему снова что-то скажут, но никто ничего ему не сказал. Он двинулся через плацкарт, и здесь, в плацкарте, было как-то особенно весело.
Одно из мест было занято железнодорожниками. Трое средних лет мужчин пили водку с молодыми железнодорожницами.
— Наливай полный! — крикнула девушка.
Костя приостановился, чтобы посмотреть, что там происходит. Железнодорожники вынули большие граненые стаканы, по 250 грамм, наполнили их до краев.
— 5 стаканов по 250, - посчитал Костя.
Стаканы были подняты в воздух.
— Кто первей, — сипло произнес толстый прокладчик.
— Я! — крикнула девушка с озорными глазами.
Они чокнулись и, громко глотая, принялись пить. Костя стоял, как вкопанный, пока кто-то не похлопал его по спине. Тогда, не оборачиваясь, он двинулся дальше.
Когда он входил в вагон-ресторан, поезд тронулся, и тотчас откуда-то взялся Саша Петькин. Казалось, что Петькин приземлился сверху. Ведь не мог же это быть постоянно здесь? Или он тут и был?
— Гм, — произнес Костя.
— Йоу, — ответил Саша, но как-то без энтузиазма.
Обычно он поомпимистичнее кричал.
— Чо делаете? — Костя спросил первое, что пришло в голову.
— А, Виталик спать покатил. Не знаю. Спит, наверное. А я смотрю. Прикольно.
— А-а-а-а.
— Не, чувак, смотри.
— Ну.
— Вот давай по пиву, и я расскажу. Пива светлое, йоу! Продвинутые люди пьют пиво по 0.33, очень светлое, с мелкими пузырьками и обильной пеной, с добавлением инородно-новых, продвинутых, веществ. Что скажешь, йоу?
— Ладно.
— Вот смотри, — продолжил Саша, когда они сели на столик. Он ткнул пальцем за окно. — Посмотри, какие тут пространства! Воу! Это же хит! Надо сюда обязательно приехать. Возьму свой «телевик», сделаю новую фотосессию. Здесь я видел такие клёвые места для катания на доске. Представь, чувак. Собираем team, отбрасываем сомнения и едем на поезде до первой приглянувшейся станции. Воу. А, е! Выходим. Такая продвинутая команда. Собираем местных, даем им уроки. Бум-бокс играет стрит-бит. Идж-с-с-с, иджс-с-с-с. Воу-воу-дыджтс-с-с-с. Тч-с-с-с. Тч-с-с-с-с. Тыдыц, ты-ры-ры. И все снимаем, чтобы смонтировать потом ролик.
— Ага, — произнес Костя.
— Чо, чувак, как ты думаешь?
— Да нет. Я так.
— Слушай, а как ты относишься к эмо?
Костя пожал плечами:
— А что это?
— Ладно. Слышал: Эмо.
Эмо сука жалкие. Из-за того, что родители не пускают эмо на кладбища морозить свои жопы, бедняги тратят время на нытьё над гламурными журналами в квартирах, сидя на подоконнике. Через смазанную от слёз тушь плохо видно, что диктует журнал моды. Поэтому одеваются эмо крайне странно. Эмо палятся лишь на вопросе — ты кто? Обычно несформировавшаяся личность не может решить — гот она или гламур, от чего, кривя глазом из подчёлки, давит очередную слезу.
Все это Саша читал в каком-то псевдореповом стиле, но Костя не понимал — плакать ему или радоваться.
— Скинхеды. Скинхеды сука умные. Реально осозновая картину будущего, как и панки, эти парни пошли иным путём. Они не тратят меньше воды на себя, они тратят меньше людей для воды, тем самым уменьшая численность населения. Особенно умные скинхеды выделяются в таких местах, как черепно-мозговая, хааа! ещё бы. Палятся в основном из-за лысой, не всегда отпалированной лысины. Как оно?
— Ты сочинил? — осведомился Костя.
— Нет. Не я. Но я работаю над собой. Я тоже скоро буду сочинять хиты, чувак. Понял? Впрочем, хиты я и сейчас сочиняю. Но это больше — синглы. А хитами они еще не стали. Я живу по принципу: вся вселенная — для тебя. Победи себя, йоу! Стань звездой форево! Покажи себя!
Лицо Саши светилось от какого-то счастливого напряжения, но Костя ему не завидовал. Он вообще не знал, плакать ему или радоваться.
— Посмотри в любой вагон метро, — произнес Саша.
Это было сказано, как предложение. Костя даже попытался куда-то заглянуть, но, конечно, все самое странное было именно в Саше.
— Да, — сказал Костя.
За окном было уже почти темно. Поезд повернул, и тонкая розовая полоска исчезла. Было видно синее небо, окаймляющее деревья и какие-то первые звезды.
— Люди едут и слушают 50cent.
— А-а-а-а.
— Я хочу быть как русский 50 cent.
Костя сочувственно кивнул.
— Ты мне не веришь? Ладно, чувак. Встретимся года через три, и ты меня не узнаешь. Я буду ехать на крутом таче. Нет, я куплю себе мотоцикл. Я буду ехать — весь такой прикинутый, и все телки, узнав, что я проезжаю по Кутузовскому, выстроятся по обе стороны дороги, чтобы поприветствовать меня! И все рублевские кобыли отожмутся, ё!
— Купи в кредит, — произнес Костя без задней мысли.
— Что — в кредит?
— Мотоцикл.
— Шутишь, йоу! Такие тачки в кредит не берут. Давай по пиву. А ты чо, вино берешь?
— Да.
Костя отвечал сонно — не то, чтобы он был противник общения, и даже в своих мыслях он не варился. Он был таким по закону сохранения энергии. Это было его естественное состояние. Саша же, напротив, был по жизни с шилом в заду. Он постоянно менял род своих занятий, и за это к нему постоянно приклеивались постоянные прозвища. В университете он учился очень неплохо. Костя же, наоборот, был глубоким середняком. Впрочем, никто его за это не попрекал. И, на самом деле, было странно, что Аня, у которой был крайне неуравновешенный характер, его любит.
Он и сам себя иногда спрашивал.
Где-то подсознательно он был уверен, что — рано или поздно — это случится, и Аню перекинет взрывной волной кому-нибудь в объятия. А взрыв этот будет где-нибудь в голове. Взрыв снаряда…..
