Он нёсся вглубь леса, чуть огибая поляну; ему казалось что только там, в лесной тьме, вдали от ярко пылающего костра и творящейся возле него жути, он будет в безопасности; и он бежал, спотыкаясь, босиком, почти наощупь и наугад; спотыкаясь и падая, едва успевая вытянутыми вперёд руками отстранять несущиеся навстречу ветки и сучья.
Он упал, и больно ударился коленом. Невольно вскрикнул, сжав ушибленное место ладонями. Из груди с хрипом рвалось подожжённое ужасом дыхание. Десяток секунд он пытался, не двигаясь с места, продышаться. Для чего? Конечно, для того чтобы бежать дальше, дальше, ещё дальше; как можно дальше от того ужаса, который он испытал на поляне, когда на его глазах (в этом не было сомнений) только что убили женщину. Не избили, не искалечили – на этот раз всё было предельно ясно: её убили. Выстрелом в спину.
Он вскочил, чтобы бежать дальше.
Но адреналин в крови уже был сожжён бешеной безоглядной гонкой вслепую через ночной лес. Мучительно болело колено, саднили исколотые босые ступни и исхлёстанные ветками предплечья.
Он ещё тяжело дышал, но дыхание уже восстанавливалось. И тут включился мозг. Пришло понимание: там, на поляне, остался друг Вовка. Это же он кричал «- Беги!..» Остался Вадим с семьёй. Остались девчонки. Да, те, что смеялись над ним; и ни в грош, судя по всему его, не ставили. Витька. Ещё те… пассажиры. И теперь… теперь они там. Во власти этих тёмных фигур, вооружённых; которые только что кого-то убили. И ещё убьют?? Ну конечно. Конечно же убьют! Убьют!!
Он застонал от внезапно пронзившей его душевной боли и ощущения бессилия. Застонал, поняв, что сейчас их там… убивают?? Укусил себя за тыльную сторону ладони, озираясь. Тёмный, чёрный, беспросветный лес. Как-то резко стало холодно, он зябко передёрнул плечами под тонкой футболкой, переступил с ноги на ногу. Кажется, поляна там… Бежать отсюда?.. Туда? Оттуда?? Лес… Сзади хрустнула ветка, он не обратил внимания. Что же делать?? Вовка там!.. Девчонки… А вдруг их уже убили??
Он постарался задержать дыхание, прислушиваясь; и теперь вдруг отчётливо почувствовал, не услышал, а именно почувствовал, что за спиной кто-то есть!..
Он попытался резко обернуться, но кто-то сильный ударом в спину сшиб его на землю; и тут же упал сверху, придавил коленом, схватил за волосы – рука соскользнула с короткой стрижки; схватил за лоб, больно выгибая назад голову. Мгновение – и Вовчик почувствовал прикосновение холодной стали к шее…
***
Владимир лежал на траве; лицом вниз, кисти рук его были туго связаны за спиной, и уже занемели. Болела голова, путались мысли; собственно, и мыслей-то не было – так, одно восприятие без переработки… По голове сильно ударили, да, по голове ударили сильно… Он попытался приподнять голову, и тут же вновь ткнулся лицом в душно пахнувшую траву – в голове закружилось, перед глазами замелькали какие-то разноцветные искорки; лишь огромным усилием воли он удержался от того, чтобы не потерять сознание вновь. А ведь терял. Да. После удара в голову всё просто выключилось, весь цвет-звук-восприятие; и вот, сейчас только стал оживать, - а руки за спиной, и уже не чувствуются почти…
Голова-то как трещит, а… А ну-ка пальцами хотя подвигать, подвигать… вроде двигаются. А предплечьями?.. ох ты чёрт! – он чуть не вскрикнул от боли. Нет, это не надо. Не надо обращать на себя внимания. Не ко времени.
Как-то всё нелепо получилось. Глупо совершенно.
Он уснул, и снилось что-то приятное; и даже, кажется, нечто эротическое, потому что…
А потом проснулся – резко, толчком, - а на поляне чужие! Он сначала спросонья не мог понять – кто такие, зачем?.. Кто-то что-то угрожающе говорил, слов он сначала не разобрал… А потом этот, худой, ударил в лицо поднявшуюся девушку – Ольгу, кажется? – и сразу кто-то из женщин громко закричал «Помогите-помогите, милиция!!!» - и тут же выстрел.
И стало ясно что это не во сне, что случилось нечто страшное, совсем даже взаправдашнее; и, увидев в руках у худого мужика не то автомат, не то штурмовую винтовку, - нечто с примкнутым магазином, он понял, что это очень-очень серьёзно; что это близко не то даже, что драка с гопниками в кинозале, тут… совсем серьёзно!
Он несколько секунд выжидал, весь напружинившись; и даже некогда вновь было пожалеть об отсутствии короткоствола; он понимал, что тут второй попытки не будет; и в то же время надо сразу, надо – быстро, иначе…
А в это время худой, какой-то весь мосластый, нескладный мужик с оружием, похожим на автомат, в туристской штормовке-энцифалитке, каркающим зловещим голосом закричал:
- А ну!!. Всем лежать! Лежать всем, всем; головы не поднимать, а то замочим всех!.. – и продолжил «многоэтажно», с какими-то такими поворотцами, каких Владимир раньше и не слышал никогда.
А несколько человек, наверное, его подручных, метались по поляне, били ногами и палками поднимающихся. Не у всех были ружья, да, не у всех; у некоторых были большие палки; а автомат был только у мосластого; и Владимир сосредоточил всё внимание именно на нём, что-то подсказывало ему, что он тут главный; и, когда тот, не целясь, чисто чтоб припугнуть, выстрелил снова поверх голов – Владимир, пружинисто оттолкнувшись, рванулся к нему с расчётом успеть пока тот не опустил ствол, - пройти в ноги, дёрнуть, вырвать у падающего автомат, - и дальше, уходя в сторону перекатом – этих, этих, валить их…
Но свалили его самого; он не успел даже добраться до мосластого с автоматом, - чем-то ударили сбоку в голову, и тут же другой подскочил, ударил ногой… это он уже плохо помнил.
Только что когда его лупили ногами, и даже, кажется, фонарём; а он вертелся на траве, закрывая предплечьями голову; и снова ударил выстрел, - и хором с «Ах!!!» истошно закричали женские голоса, он, сообразив сквозь удары и боль, что Вовчик-то в палатке; а палатка на краю поляны, далеко от костра; а Вовчик чего доброго, влезет в свалку, как тогда, в кинозале; а это сейчас, ясно, без вариантов; и он закричал изо всех сил:
- Беги, беги, Вовчик!.. – только закончить не успел; в голову ударили так сильно, что он на мгновение вырубился; а когда снова вынырнул в реальность, в спину кто-то сильно придавил коленом, и кто-то крутил кисти, стягивая их чем-то режущим – не то шпагатом, не то проволокой.
***
Удачно так получилось, что они прошли на поляну и даже успели осмотреться до «начала», и ни одна падла не проснулась, и даже этот муд.к Башка в этот раз не нашумел как обычно.
Смутило немного, что народу было много; но, когда увидели, что в основном это бабы – даже не бабы, а молодые симпатичные девки, то появился даже азарт. Шапа, старый товарищ по колонии, наклонился над спящими рядком на застеленном плащами лапнике девками; потом поднял голову, и, ухмыляясь, демонстративно облизнулся, показывая, что товар – сладкий!..
