— Ты снова станешь оскорблять мой диван, да?
— Я не думаю, что мне хватит мастерства обличить в слова то оскорбление, что этот диван заслуживает. Но тебе стоит подумать о настоящем столе, лампе, ковре и шторах.
— Я думал просто заказать все сразу из каталога.
Она посмотрела на него очень долгим, очень строгим взглядом.
— Ты хотел напугать меня, но это не сработало. И так как ты великодушно вызвался помочь мне завтра, я верну любезность. Я буду рада предложить тебе руку помощи в превращении этого места в настоящую комнату.
Так как его тарелка опустела во второй раз, он сопротивлялся собственному порыву наложить третью порцию.
— Это была такая уловка, своего рода умный тактический ход, чтобы затащить меня в мебельный магазин?
— Я не рассматривала это с такой точки зрения, но все к этому и идет, не так ли? Я могу поделиться с тобой некоторыми мыслями, пока мы будем мыть посуду.
Она поднялась, чтобы составить посуду, но он удержал ее за руку.
— Давай просто выйдем в гостиную, и ты сможешь показать мне, что не так в моем простом, минималистском подходе.
— Но сначала помоем посуду.
— Угу. Сейчас. — Он начал тянуть ее прочь из комнаты, забавляясь борьбой на ее лице, когда она бросила взгляд назад на стол с тарелками. — Они никуда не денутся, когда мы вернемся. Поверь мне. Ничего с ними не случиться, если немного постоят грязными.
— Ну хорошо. Но только немного. Пять минут. Сжатая консультация. Во-первых, ты хорошо поработал над стенами. Это соразмерная комната с хорошими пропорциями, и глубокий цвет сюда очень подходит. Ты мог бы усилить этот цвет правильно подобранными портьерами… Что ты делаешь? — потребовала она, когда он начал расстегивать ее блузку.
— Раздеваю тебя.
— Извини. — Она отстранила его пальцы. — Консультации по декору в обнаженном виде оплачиваются отдельно.
— Запиши на мой счет. — Он сгреб ее в охапку.
— Это был просто такой трюк, да? Тактический ход, чтобы избавиться от моей одежды и делать со мной, что захочешь?
— Но ведь к этому все и идет, не так ли? — Он опрокинул ее на диван и упал сверху.
Она засмеялась, когда он ущипнул ее под подбородком, продолжая игривую борьбу и не позволяя ей ускользнуть.
— Ты вкуснее, чем мясной рулет.
— Если это все, на что ты способен, то именно ты будешь мыть посуду.
— Твои угрозы меня не испугают. — Его пальцы пробежали по ее ребрам к груди. — Где-то в этой кухне есть посудомоечная машина.
— Да, есть. И в ней хранился пакет собачьего корма.
— Так вот он где? — Он начал покусывать мочку ее уха.
— Теперь он в кладовке, где и должен быть. — Она немного повернула голову, чтобы дать ему свободный доступ к своей шее. — Очевидно, ты не подозреваешь, что есть очень практичные, даже симпатичные контейнеры, сделанные специально для хранения таких вещей, как собачий корм.
— Без шуток? Похоже, мне придется потрудиться, чтобы вытеснить все эти бытовые вопросы из твоей головы. Но мне нравятся трудные задачи, особенно после хорошей порции мяса. Только давай избавимся от этого.
Он рванул ее блузку и издал горловой звук, погладив пальцем лососевого цвета кружево ее бюстгальтера.
— Мне нравится. Это мы пока оставим.
— Знаешь, мы можем подняться наверх. Я почистила под диванными подушками и поняла, что этот монстр может проглотить что угодно и не поперхнуться.
— Я защищу тебя.
Он коснулся губами того места, где только что были его пальцы.
Чудовищные подушки пружинили под их весом. Она ерзала и извивалась в притворном сопротивлении, продолжая эротическую игру, которая все больше распаляла их обоих.
Ее разум начал мутнеть, а мысли путаться, когда его зубы проложили дорожку из легких покусываний вниз по ее телу.
— Что ты думаешь о «бразильяне»?
Озадаченный, он поднял голову.
— Что? О бразильянцах? О людях или об орехах?
Она уставилась на него, изумляясь тому, что сказала это вслух, и очарованная его реакцией. Со смехом она схватила его и осыпала любимое лицо поцелуями.
— Ничего. Не бери в голову. Вот. — Она стащила его рубашку через голову. — Теперь мы в расчете.
Она любила ощущение его кожи под своими руками, крепкие плечи, игру мышц. Она любила, о, да, чувствовать прикосновения его рук на своей коже. Ласковые или грубые, стремительные или терпеливые.
И когда тусклый вечерний свет скользнул в комнату через оконное стекло, когда его губы и руки направили свое странствие вниз по ее телу, она закрыла глаза и позволила чувственным ощущениям одержать верх.
Трепет и напряжение, зной и холод. Каждое ощущение, каждое напряжение мышц и нервных окончаний, все смешалось в одну постоянную боль желания. Он прошелся пальцами по ее животу, прежде чем стащить брюки с ее бедер и ног.
Потом его язык скользнул по ее коже, вниз, в нее, и вспышка наслаждения на пике ощущений пронзила ее тело.
Она застонала и выгнулась под ним, как туго натянутая тетива. И выдохнула его имя, без остатка растворяясь в его руках.
Он хотел дать ей все. Все, чего она желала и в чем нуждалась, и даже больше.
Он никогда не представлял, что значит, когда тебе предлагают безусловную любовь, знать, что эта любовь ждет тебя и ничего не просит взамен. Он никогда не чувствовал, что чего-то лишен, просто потому что никогда не знал о существовании такой любви.
И сейчас он держал в своих руках женщину, которая дала ему это.
Она была его чудом, его магией. Его ключом.
Он касался губами ее плеч, ее горла, подхваченный гигантской волной этого нового душевного волнения.
Слова в беспорядке метались в его голове, но ни одного из них не было достаточно. Он нашел ее рот своим, обхватил ее бедра и наполнил ее собой.
Жарко и открыто, с томной неторопливостью, она обвилась вокруг него. Она хотела больше, чем просто закутаться в этот восхитительный туман страсти, дрейфовать в нем под звуки крови, поющей под ее кожей. Она хотела прижаться к нему как можно крепче, раствориться, исчезнуть в этом коконе любви, чувствуя, как удары их сердец сливаются воедино.
Она хотела задержать это мгновение и уснуть вот так, теплыми, обнаженными, в переплетении физической любви, укрывающей их мягким, шелковым облаком.
Она лениво потянулась под его рукой, когда он погладил ее по спине.
— Ммм. Давай просто останемся здесь на всю ночь, как пара медведей в пещере.
— Ты счастлива?
Она приподняла голову, чтобы улыбнуться ему.
— Конечно, я счастлива. — Она перевернулась на спину. — Так счастлива, что притворяюсь, будто нет никакой немытой посуды и неубранных остатков еды.
