— По-моему, вы совершенно правы.
— Потрясающе убедительно, — поддержал меня Макс.
— Ну а каково же второе объяснение? — спросила Памела.
— Можно я сначала выпью еще чашечку кофе? — улыбнулся Ингрем.
Он устал, так как вкладывал в свои разъяснения слишком много душевных сил. Я не понимал его до конца, в чем-то он был искренен, в чем-то поддавался искушению драматизировать события. Я был уверен только в одном — он действительно хотел нам помочь.
— Второе мое объяснение, — начал он через несколько минут, — ничуть не противоречит первому, а только дополняет его. Но в этом случае я считаю, что сеанс удался, в мастерской мы вели разговор с Мери, нам пытались помешать какие-то другие силы, неважно какие, но разумными были только слова Мери. Она охраняет Стеллу и прощает Кармел, убившую ее. Она хочет уберечь от вреда всех, живущих в «Утесе». А опасность им грозит со стороны Кармел.
Ингрем замолчал. Наше внимание подстегивало его, и вольно или невольно он прибегал к эффектным паузам.
— Кармел, — заговорил он снова, — если верить рассказам, была девушкой буйной, невыдержанной. Она без памяти любила Мередита. В Испании они жили вместе и были любовниками. С ним Кармел была счастлива, но вот появилась Мери, и Мередит бросил Кармел. А Кармел — не парижская кокотка. Она южанка и, если любит, то без оглядки. Она коварна. Она задумывает расстроить этот брак. Она сыграла на любви Мери к благородным жестам и постаралась закрепить свои позиции в семье Мередитов, сделалась горничной Мери. Приехав с ними сюда, она добилась своего — Мередит опять стал ее любовником, а Мери, обнаружив это, заболела. Но когда семья начала распадаться, Кармел снова проявила находчивость — она начала льнуть к Мери, ведь она еще не разделалась с ней. Родилась Стелла, и Кармел распространила свое влияние на ребенка. Но тут наконец Мери проявила твердость. Она увезла Стеллу из Франции домой, а Кармел оставила в Париже. Ну, что произошло дальше, мы знаем: Кармел вернулась сюда — то ли она скучала по возлюбленному, то ли хотела чего-то потребовать, то ли собиралась шантажировать — сказать трудно. Зато мы знаем, как обошелся с ней Мередит. Любая женщина после этого возненавидела бы его. А у Кармел жажда мести превратилась в манию: она рыдала, неистовствовала, искала смерти. Но смерть нужна была ей, чтобы отплатить обоим: Мери и Мередиту. Она пыталась погубить их дочь. Это ей не удалось: Мери застала ее на месте преступления, тогда она убила Мери. Умирая, Кармел терзалась, что не сумела отомстить Мередиту. Возможно, дух ее и сейчас бродит здесь, пытаясь покончить со Стеллой.
Памела побелела и, словно внезапно ослабев, откинулась на спинку стула.
— Родди, — едва слышно выговорила она, — ты звонил доктору Скотту?
— Да, — ответил я, — но его нет дома.
Наступило молчание. Макс налил всем виски. Я снова позвонил Скотту, его все еще не было.
— Я позвоню в Уилмкот, — сказала Памела.
— Не нужно, — остановил ее я. — Может подойти Стелла. Вспомни, что говорил Скотт. Ты же сама понимаешь, что этого делать нельзя.
— Понимаю, но мне не выдержать.
— Скотт дал бы нам знать, если бы Стелле стало хуже.
Я думал, Памела вот-вот расплачется. Но тут она случайно взглянула на Ингрема. Он был крайне расстроен:
— Не знаю, как и просить у вас прощения, — сказал он.
Памела заставила себя улыбнуться:
— Мы сами виноваты, — ответила она. — Мы должны были довериться вам полностью, а мы посвятили вас только в часть этой истории. После той ночи, которую Стелла провела здесь во второй раз, она страдает от бессонницы. Но вчера ей стало гораздо лучше, так что беспокоиться не о чем. На меня просто что-то нашло. Вот и все.
— Простить себе не могу, — отозвался Ингрем.
Макс попытался вернуть наш разговор в прежнее русло.
— Послушайте, Ингрем, — сказал он, — из обеих ваших теорий следует, что в доме жить нельзя. И никакого выхода вы не предлагаете.
— Совершенно верно, это-то меня и огорчает, — ответил Ингрем. — Если призрак, обитающий в доме, это — Кармел, то намерения у нее недобрые. А если это Мери, то, желая охранить и защитить, она может оказаться опасной. Боюсь, что мы зашли в тупик.
— И вы решительно не видите возможности сделать то, чего мы хотели, — найти способ успокоить привидение? — спросил я.
— Я уже на это не надеюсь, — печально сказала Памела. — Разве что поможет сегодняшний сеанс.
Ингрем с жаром проговорил:
— Есть один способ, он отвратителен, но я знаю случаи, когда он помогал, — отслужить здесь службу по изгнанию духов.
— Нет, это невозможно, — ответил я. — Если только сегодняшний сеанс не принесет ничего нового, Стелла ни за что на это не пойдет. Вы понимаете, она боготворит свою мать.
Ингрем помрачнел:
— Но тогда действительно выхода нет. Вы ничего не сможете сделать.
— Мы можем отказаться от «Утеса», — сказала Памела.
Наступило молчание. Казалось, Памела совсем пала духом. Вид у нее был потерянный, совсем ей не свойственный.
— Уже поздно, — проговорила она. — Давайте начинать.
Мне было крайне досадно, что сеанс приходится проводить в детской и нарушать очарование этой комнаты с ее желтыми, как нарциссы, занавесками, зелеными ковриками и абажурами, с белыми и желтыми фарфоровыми безделушками. Казалось, вот сейчас маленькая Стелла и ее гости усядутся на низкие стулья за круглый стол пить чай.
В маленьком камине ярко пылал огонь, в комнате было тепло. Мне почудилось, будто я улавливаю слабый аромат мимозы, но я ничего не сказал Ингрему. При одном только взгляде на детскую у меня сжалось сердце.
Карточки с буквами были разложены на столе. Я счел необходимым предупредить Ингрема, что мы с Памелой слишком много ждем от сеанса и жаждем получить ответ на самый важный для нас вопрос. Поэтому кому-то из нас — либо ей, либо мне — лучше остаться в стороне, и, если можно, я предпочел бы наблюдать и делать заметки. Ингрем согласился. Все, кроме меня, положили пальцы на донышко стакана. Долгое время он оставался неподвижным, но потом вдруг заскользил по столу.
Обойдя все буквы, стакан, как и в прошлый раз, остановился и закачался, тогда Ингрем кивнул Памеле, что можно начинать.
— Кто вы? — спросила Памела.
— МЕРИ, — сразу же написал стакан.
— Это вас мы видели прошлой ночью?
— ДА.
— Вы хотели нас напугать?
Стакан двинулся к букве «Н», потом к «Е» и написал: «НЕ ВАС».
— Вы хотели напугать кого-то другого?
— Кого же?
— КАРМЕЛ.
Стакан двигался ровно и неторопливо, ни разу не заколебался, не остановился в нерешительности перед какой-либо из букв. Памела продолжала:
