Мы обрели бессмертие….
Всё повторилось вновь. Мы обменялись ролями, и как в первый раз, как и прежде, но по-своему восхитительно и первозданно. Я вошел в неё досконально, полностью, до упора и отдал ей всего себя. Моя энергия внедрилась в неё без остатка, и тогда она ощутила, как капает дождь – это были мои слёзы, лившиеся полноценной струёй в её маленькие ложбинки. Я ощутил её дождь – золотой дождь её распятия, а потом дождь превратился в снег, и нас обожгло трепетным холодом. И всё повторялось по кругу.
Мы перерождались, пронизывали свои сущности, гибли и возрождались заново. Бессмертие пронизывало нас, а мы пронизывали бессмертие. И мы словно общались с Богом, но, в общем, нам было наплевать на него – гораздо важнее наше общение.
Снег и дождь.
Дождь и снег.
Кундалини…
Кундалини отдала себя сполна.
Вечная змеиная мудрость проникла в нас, озарив откровением…
…Вечное ощущение жизни…
Веки распахнулись сами собой: ни пылающих огней, ни удушающих змей, ни сладострастного яда – ничего.
Пустота.
Снизу вверх я уставился на цветущий лотос, спускающийся с потолка. Лотос не напугал меня, не удивил, не расстроил – он означал, что я до сих пор пребываю в запредельных странствиях.
Я лежал на растерзанной постели, а лотос манил к себе, распуская задиристые алчные стебли. С лотоса падали капли росы. Так цветок, сквозь прутья ограды, послал мне поцелуй. Капля скатилась с носа, и я поймал её губами.
Сладкая капля бессмертия…
Я ощутил нотку приходящего одиночества и вселенской пустоты.
Медленно повернулся на бок и увидел повторяющийся сон – тот, что захватил меня с прежней основательностью, но с новой трогательностью и принятием. Не закрывая глаз, не морщась, не улыбаясь, я увидел свисающие ножки, колыхающиеся в сумраке фиолетовых ламп.
Чик-чик… Чик-чик… Чик-чик, – колыхались её лодыжки, словно маятник, гипнотизировавший меня, так что я не мог от него оторваться.
Но я оторвался, беспечно, одним усилием, и взглянул вверх.
С погнутых прутьев свисало её мертвое тело в скрупулезно свитой кожаной петле.
Но меня не охватывал ужас, не поражало отчаяние. Словно так должно и быть, но ничего не осталось. Пустота… Пустота… Чик-чик… Чик-чик… Чик-чик…
…Гипнотический маятник…
Лиза вновь погрузилась по ту сторону бытия.
К ней отправилась и Луиза.
Смерти нет… Есть только вечность и переход количества в качество.
А моё изможденное бессмертием тело на шёлковых простынях давилось пустотой.
Священный Лотос проливает слёзы, а я глотаю их, как бальзам, заживляющий раны, но не плачу.
Слёз больше нет…
Смысл есть во всём – достаточно призадуматься, но он одарил меня откровением – одна жизнь, одна сущность, одно тело, одна судьба на двоих… Так должно и закончиться.
Всё свершилось, как подобает, словно по целесообразности священным писаниям, как хочет того Создатель, ибо законы Его вечны.
Я приподнялся и обнял её свисающие лодыжки. Теперь меня ничего не удерживало, и я медленно целовал её остывающую кожу, мысленно оплакивая грешную душу, но без слёз…
Слёз больше нет…
В усыпальнице появился третий.
Я не обращал на него внимания и продолжал церемониальное прощание. Кожа холодела, останавливая пушковый налёт, но в ней зиждилось тепло. Так улетала душа. И я посылал ей прощальные поцелуи. Мне не отвечали, и даже Священный Лотос не плакал.
В усыпальнице появился третий.
Высокий исполин, пахнущий магнолией и властью. В остроконечной фетровой шляпе, с бронзовыми усами и золотой серьгой. Полнокровная, горячая, великая человеческая фигура – это открылся, выйдя из тени, неуловимый японец.
Исполин стоял молча, не двигаясь, наблюдая за мной и не мешая прощанию.
Холодным блеском стеклянных склер и шипящим дыханием он тоже прощался с сёстрами – с Лизой и Луизой – как молоды они были, но как старчески мудры и наивно невинны…
Последний раз я прикоснулся губами к её колену и присел на кровать. Опустил взгляд и замер в ожидании.
– Ты обрел её, – проскрежетал императорский исполин, сотрясая воздух. – Но она не твоя. Ангелы любви принадлежат вечности.
– Знаю.
– Ты хотел поквитаться со мной?
– Уже нет.
– Правильно. Ты постиг её мудрость.
Я отстранённо уставился на японца, но не разглядел его сумеречных зрачков. Вместо них – чернота и шляпа. Вот откуда берутся призраки – он один из них.
Японец вытащил револьвер, взметнул барабан и навёл его мне в лицо, заведя курок.
Я уловил его надменный оскал и взметнувшиеся адские огоньки под шляпой.
Он прислонился ближе и осторожно положил револьвер на постель, по мою правую руку, а затем, сверкнув шляпой, растворился в бездне…
Фиолетовые фонари прощально гасли, погружая меня по ту сторону…
Бессмертного бытия…
© А. Вилков, 2012
© ООО «Написано пером», 2012
