меня в тех местах, в которых в указанное ими время я находиться никак не могла?» Все это было необъяснимо, и с самого начала сильно беспокоило меня. А потом от миссис Мейдстоун поступило уведомление… о моем увольнении и чек с суммой, причитающейся за год работы.
Тогда я была гораздо смелее, чем сейчас. А миссис Мейдстоун была куда более приятной и мягкой по характеру, чем миссис Лайтфут, и куда более доступной. С уведомлением в руках я вошла в кабинет к миссис Мейдстоун. Вначале она весьма уклончиво отвечала на мои вопросы, но мое отчаяние, наконец, сломило ее сопротивление. Она вытащила из шкафа какие-то книги и посоветовала мне их прочесть.
Я не спала всю ночь, читала эти книги, правда, с трудом понимала, о чем идет речь. Я всегда подтрунивала над спиритами, и мне было хорошо известно, что их в равной мере презирает как наука, так и религия. Но их авторы не были спиритами. Они не верили ни в привидения, ни в бессмертие. Большинство из них были атеистами. Но они считали, что в мире существует какая-то толика необъяснимых явлений, которые с порога были отвергнуты ортодоксальной наукой без должного анализа. А они не были чокнутыми обскурантами. Один из них, психолог Уильям Джеймс, исследовал подобные вещи в частном порядке, так как предание гласности своего опыта грозило ему гибелью карьеры. Шарль Рише, тоже психолог, занимался этой проблемой открыто и вынес все последовавшие за этим насмешки и издевательства, как необходимую дань, которую вынужден выплачивать любой нарушитель табу, установленных закоренелой ортодоксией.
Вскоре я начала понимать, зачем миссис Мейдстоун выбрала для меня именно эти книги. В них приводились фактические описания так называемых «двойников» — бодрствующих сновидений, призраков живущих на свете людей, упоминалось и об опытах, поставленных Гете. Вот почему я взяла с полки Гизелы его «Воспоминания». К тому же известен один случай с молодой учительницей французского, который произошел около ста лет назад в Ливонии и был поразительно схож с моим.
После этого я отодвинула книги в сторону, так как их авторы даже не пытались объяснить природу подобных явлений, и просто сидела в полном одиночестве в своей комнате возле окна, наблюдая за звездой Орион и россыпью Большой Медведицы. Отзвуки событий последних дней отдавались в моем сознании: «Мисс Крайль, что это вы делаете здесь, наверху? Мгновение назад я выглянула в окно и увидела, как вы шли по дорожке в саду… Мисс Крайль, это вы только что были на балконе? А я думала, что вы играете в данный момент на фортепиано в музыкальной комнате…» Подобные случаи не были единичными, а повторялись раз пять-шесть…
Больше мне не хотелось читать эти книги, так как их авторы, собрав и обобщив несколько подобных случаев, даже не пытались объяснить их природу. Все они по своему складу были учеными-агностиками. Они просто приводили слова свидетелей и, по сути дела, утверждали следующее: «Все эти люди рассказывают о том, что произошло. По нашему мнению, большая их часть — обманщики. Но во имя торжества научной дискуссии мы предполагаем, что их показания истинны. В таком случае, если они считают, что свидетели по- своему говорят правду, — то какова же причина этого явления? Каким образом все происходит, и что, наконец, это значит?
Если только они говорят правду, — это «если» с тех пор не покидает меня. У меня нет на это ответа, как не было и у них. Но я по крайней мере теперь знала, что говорят обо мне за моей спиной в Мейдстоуне.
Я сама тогда в это не верила, но была ужасно напугана, так как понимала, что за всем этим что-то кроется… Может, просто глупый трюк, или неудачный розыгрыш, но все же это означало какой-то недружественный по отношению ко мне жест.
На следующее утро я отправилась к миссис Мейд- стоун и вернула ей книги. Она призналась мне, что скрывает свой интерес к подобным случаям, так как от директрисы школы требуют строжайшей ортодоксальности. Она была добра ко мне. Она на полном серьезе толковала со мной о какой-то моей «исключительной психической энергии». Сама она, конечно, в это верит. Но как раз по этой причине она, к сожалению, не могла держать меня в своей школе ни минуты дольше. Как видите, миссис Лайтфут избавилась от меня, считая меня либо обманщицей, либо трюкачкой, либо жертвой обмана или трюкачества, а миссис Мейдстоун поступила таким образом потому, что была уверена в моей невиновности. А это ее больше всего беспокоило. Как, впрочем, и меня. Если бы меня обвинили в трюкачестве, я могла бы отрицать такое обвинение и доказать свою невиновность. Но я была лишена всякой судебной защиты от такого необычного обвинения. Здесь я ничего не могла доказать. Я сама не знала истины.
Миссис Мейдстоун испытывала ко мне жалость, так как не верила в мою виновность. И вот однажды, подчиняясь женской слабости, она написала мне рекомендательное письмо, которое помогло мне получить работу в Бреретоне и…
— Позвольте перебить вас, Фостина, — сказал Базиль. — Как часто видели вашего двойника в Мейдстоуне?
— Вначале я не считала эти инциденты, так как не придавала им никакого значения. Но из разговора с миссис Мейдстоун я узнала, что, по ее подсчетам, это наблюдалось семь раз. Два раза меня видели ночью на лужайке из лестничного окна, а в это время я спала в своей комнате. Три раза утром на балконе, а я в это время давала урок в классе. Дважды днем, когда я проходила с внешней стороны дома мимо открытого окна в конце холла, а в это время я находилась внутри здания совершенно в другом месте, у главного входа.
— Во всех этих случаях на вас были голубое пальто и коричневая шляпка?
— Та же шляпка, но разные пальто. Тогда у меня было пальто из верблюжьей шерсти. Такие пальто пользовались большой популярностью в Мейдстоуне, они как раз подходили для тамошнего холодного климата, особенно зимой.
— И все же, несмотря на все эти странные случаи, вы решились поехать в Бреретон?
— Эти поразительные происшествия не столько меня пугали, сколько озадачивали. Даже если все это было ловко придуманным розыгрышем, если даже так называемый мой «двойник» был результатом каких-то коллективных галлюцинаций, то в другом месте такое не повторится. Со мной прежде такого никогда не случалось, и я считала, что причиной таких явлений могли стать какие-то особые условия в Мейдстоуне, например, воздействие климата, или какое-то особое психологическое состояние учениц и преподавательниц.
Я
