их компании.
Бесчувственное, полумертвое сердце Карла предательски сжалось от страха, подсчитав, что у Анеты осталось всего шесть жизней. Каково ему будет в мире, где не станет ее?
– Я понимаю, почему ты превратил меня, Вильгельм, – хрипло прошептал Карл и прижался губами к руке Кинских, вдыхая аромат ее кожи. – Теперь понимаю.
Omnes vulnerant, ultima necat. [60]
Каждый час ранит, последний – убивает.
«Пражский трдельник»
«Дорогие читатели!
Сегодня мы хотим обратиться ко всем неравнодушным жителям столицы. Ночью были ограблены два крупных банка крови при больницах Мотол и Воинская.
Неизвестные похитили все запасы донорской крови, собранные для предстоящих операций. Операций, которых люди часто ждут месяцами. Поэтому от имени больниц города мы обращаемся к каждому жителю: если у вас нет хронических заболеваний и других противопоказаний – станьте добровольцем, чтобы пополнить запас банка крови для нуждающихся в ней людей. Полиция работает на месте. Не сомневаемся, что виновные будут наказаны.
К другим новостям: без предупреждения и объявлений на реконструкцию закрылись Малостранское, Вышеградское и Старое еврейское кладбища. На всех трех объектах начиная от заборов натянули строительные леса и закрыли полотнищем. Это вызвало недовольство среди местных гидов, которые водят туда экскурсии.
В Пражском Граде идет подготовка к балу-маскараду. Известно, что Алана Берсе вместе с делегацией разместили в особняке посольства Швейцарии в Праге.
Ваш Эл Вода».
Анета
Энн очнулась, когда закатное солнце уже окрасило белые стены багряным светом. Рядом никого не было, но она слышала тихий разговор в другой комнате. Энн не пыталась разобрать слов, а только осматривалась, гадая, где оказалась. В помещении вплотную к наполовину зашторенному окну стоял письменный стол с компьютером, далее – книжный стеллаж, небольшой диван и высокий стол с барными стульями ближе к выходу.
Тело ныло, и Кинских с трудом привстала с дивана. Тихие шаги заставили ее повернуться. Карл заглянул в комнату, и Энн прочитала на его лице облегчение.
– Как… – Она закашлялась и вспомнила, что ей разрезали горло. – Как долго я?..
– Была мертва? – закончил за нее Карл. – Почти сутки. Мне кажется, тебе необходимо было больше поспать, рубцы от ран еще не все сошли.
Энн удивленно воззрилась на бывшего короля. Ошарашили ее не возможные шрамы, а то, что Карл обратился к ней на «ты». Это казалось чем-то из ряда вон выходящим. Карл, очевидно, понял, почему она так на него смотрит.
– Прошу прощения, Анета. – Казалось, он удивился не меньше ее.
– Я не против обращаться друг к другу на «ты», – тут же поспешила уверить она.
– Хорошо, – он кивнул и указал на стул. – Ваша… хм, твоя одежда порвана, поэтому я взял на себя смелость предложить тебе кое-что из своего гардероба. Ванная комната прямо по коридору.
– Благодарю.
Энн обернулась в простыню и, подхватив вещи, вышла. Быстро приняв душ, она облачилась в темную рубашку, которая доходила ей до колен. Брюки Энн даже не стала примерять. Взяла от них пояс и с его помощью превратила рубашку в импровизированное платье на пуговицах.
Кинских подошла к зеркалу и протерла рукой запотевшую гладь, чтобы тут же отшатнуться. На лице осталась довольно заметная белесая полоса от когтя, вертикально тянущаяся от внешнего угла глаза до середины щеки. А на шее – поперечный красноватый шрам, словно процесс заживления еще не завершился.
Энн оперлась руками о раковину и зарыдала, оплакивая свою прошлую жизнь без знаний и тех ужасов, что есть в настоящем и никуда не денутся в будущем. Да, тайны, которые скрывала история, ее будоражили, но жить в мире чудовищ и принять, что она, по сути, одна из них, оказалось невыносимо тяжело. Хотя существовать в неведении, когда вокруг обитают монстры, – еще хуже.
Кинских сделала несколько глубоких вдохов и выдохов. Подняла голову, вздернула подбородок и криво усмехнулась сквозь слезы. Вытерев влагу со щек, отправилась за ответами к Карлу.
Не найдя его в гостиной, она прошла к соседним полуоткрытым дверям и деликатно постучала.
– Входи!
Энн ступила в спальню как раз в тот момент, когда Карл заканчивал пить кровь из пакета. На ее глазах клыки Люксембургского уменьшились, руки больше не украшала тьма, а красная радужка вернулась к прежнему теплому кофейному цвету. Он медленно провел пальцем по уголку губ, стирая каплю крови, и Энн ощутила, как ее щеки вспыхнули.
– Чем все закончилось? – хрипло спросила она.
– Мы победили.
– А ты узнал, кто записал ваш разговор с Фаустом и послал его мне?
– Еще нет, как и кто из нас предатель.
Лежащий на кровати Вильгельм, которого Энн сначала не заметила, рассказал о Роули и вейтус.
– А Дэниэль?
– У себя в резиденции.
– В новостях что-то было о событиях в баре? Люди видели, слышали?
Вильгельм поднял взгляд от экрана смартфона и покачал головой:
– Нет. Фауст наслал на прохожих сон.
– То есть? – не поняла она.
Вильгельм закатил глаза:
– Дэниэль может насылать сон на небольшое количество людей и всего на один час. Правда, потом сильно слабеет. Когда его ударили кинжалом, он успел сделать это для всей улицы.
– Я не спрашивал Фауста, но почему он отослал из Праги всех ведьм? Они могли бы помочь. – Карл отправил пустой пакет в закрытую урну, стоящую возле холодильника.
Энн отметила, что в спальне, кроме огромной кровати и холодильника, ничего не было, если не считать резной двери, которая вела, как она предположила, в гардеробную.
– Ну конечно, – прошептала Энн себе под нос, не особо удивляясь новой информации. – У нас еще и ведьмы есть. Надо попросить у Фауста весь список энсиа.
Ее бормотание услышали, потому что тут же грянул мужской хохот. Энн изумленно наблюдала за собеседниками, она уж было решила, что бывший король совсем не умеет веселиться.
– Прошу прощения, – отсмеявшись, сказал Карл. – Кстати, о способности насылать сон я тоже не знал. Это может нам пригодиться, когда все станет совсем плохо.
– А что, сейчас еще не совсем? – съязвил Вильгельм, наконец отрываясь от мобильного, который не выпускал из рук.
– Черт! – Энн закрыла лицо ладонью, вспоминая о приезде Маркуса. – Мой телефон?
– Возле дивана в гостиной.
Экран раздраженно светился от сотни пропущенных звонков и сообщений. К сожалению, письмо от Уайта так и не пришло. Почти все пропущенные были от Маркуса, пара – от коллег из университета и еще около пяти – от дяди Франтишка. Она набрала номер, и на первом же гудке ей ответили очень сердитым голосом.
– Куда ты, черт возьми, пропала? Я уже подумал, что тебя сожрали упыри!
