Он осекся, когда Мо глухо зарычал, разразился злобным лаем и рванулся в атаку вверх по ступеням лестницы.
Флинн бросился за ним. И оказался в своем офисе.
— Если я собираюсь сделать хорошую работу, посвященную осеннему фестивалю, мне нужна первая станица развлекательного раздела и колонка в разделе событий. — Рода сложила руки на груди, приняв воинственную позу. — Интервью Тима с клоунским парнем должно быть на второй странице.
Было что-то странное в звоне в его ушах, в кружке кофе в его руке. Флинн уставился на сердитое лицо Роды. Он чувствовал запах кофе и навязчивый аромат духов Роды. Слышал пронзительный звук сканера за своей спиной и паровозный храп Мо.
— Это дерьмо собачье.
— У тебя нет никакого повода использовать подобный стиль лексики в моем присутствии, — выпалила Рода.
— Нет, это дерьмо собачье. Я не здесь. Как и ты.
— Ты заправляешь этой газетой только потому, что твоя мать не хочет, чтобы ты выставил себя полным идиотом в Нью-Йорке. Репортер в Большом Городе, ха! Ты маленький человек в маленьком городе. Всегда был и всегда будешь.
— Поцелуй меня в зад, — предложил ей Флинн и швырнул кофе вместе с кружкой ей в лицо.
Она издала один короткий вскрик, и он вернулся в туман.
Потрясенный, он снова оглянулся на лай Мо.
Сквозь этот клубящийся туман он увидел Дану, она стояла на коленях и обнимала Мо.
— О, слава Богу! Флинн! — Она резко поднялась и обхватила его, как только что собаку. — Я не могу найти их. Не могу их найти. Я была здесь, потом не здесь, а теперь снова здесь. — Ее голос прерывался и дрожал. — Мы были вместе, прямо здесь, а потом нет.
— Стоп! Стоп. — Он отстранил ее и резко встряхнул. — Дыши.
— Прости. Прости меня. — Она содрогнулась, потерла руками лицо. — Я была на работе, но я не была там. Не могла быть. Это было как оцепенение какое-то, как будто движешься и не можешь понять, что не так. А потом я услышала лай Мо. Я услышала его лай и все вспомнила. Мы были здесь. Потом я вернулась, оказавшись прямо в этом — чем бы эта хрень не была — и я не могу найти их!
Она попыталась успокоиться.
— Ключ. Мэлори сказала, что ключ здесь. Думаю, она права.
— Уходи. Уходи отсюда. Подожди меня в машине.
Она сделала глубокий вздох и снова вздрогнула.
— Я, наверное, совсем сдурела, но я не оставлю их здесь. И тебя тоже. Исусе, Флинн, у тебя кровь на губе.
Он вытер кровь тыльной стороной ладони.
— Это ничего. Ну ладно, держись за меня. — Он взял ее руку, переплетя пальцы.
Они услышали это одновременно, дробный стук кулаков по дереву. Вновь последовав за Мо, они стремительно пересекли комнату.
Зоя стояла перед дверью на чердак и колотила в нее.
— Сюда! — позвала она. — Она там, я знаю, что она там, но не могу туда попасть.
— Отойди назад, — велел Флинн.
— Ты как? — Дана обхватила ее руки. — Ты не ранена?
— Нет. Я была дома, Дана. Я была на кухне, играло радио. Я решала, что приготовить на ужин. Бог мой, как долго? Как долго мы были разделены? Как долго она была здесь одна?
Она была напугана. Это помогало — признать свой страх, принять его. Она еще никогда в жизни так не боялась, но приняла твердое решение не поддаваться панике.
Тепло уже исчезло, свет снова приобрел резкий голубой оттенок. Щупальца тумана подбирались к источникам света на потолке, скользили по голым стенам, по пыльному полу.
Сквозь туман она могла видеть слабый белый пар своего собственного дыхания.
Реальность, напомнила она себе. Это было реально, признак жизни. Доказательство ее собственной человеческой природы.
Чердак представлял собой длинную, широкую комнату с двумя небольшими окнами с обоих торцов и сужающейся крышей. Но она узнала его. Во сне свет щедро заливал пространство, проникая сквозь широкие окна в крыше и по бокам. Она помнила стопки картин, составленные у стен мягкого кремового цвета. И чистые полы, покрытые веселой радугой пятнышек от случайных капель и брызг краски.
А воздух был пропитан летним теплом и запахом скипидара.
Сейчас в нем чувствовались лишь сырость и холод. Вместо холстов у стен стояли коробки, старые стулья, лампы и другие обломки чужых жизней. Но она могла видеть — о, так ясно видеть — как все могло бы быть.
Как только она представила это себе, образ в ее голове начал приобретать форму.
Тепло, свет и яркие краски. Здесь, на ее рабочем столе, вместе с кисточками и палитрой, стояла белая ваза с розовыми бутонами львиного зева, которые она срезала в своем собственном саду этим утром.
Она вспомнила, как вышла, когда Флинн ушел на работу, вспомнила, как срезала эти свежие, нежные цветы, чтобы они составили ей компанию, пока она будет работать.
Работать в своей студии, мечтательно подумала она, где ждет чистый холст. И она знала, о, да, очень хорошо знала, как его заполнить.
Она подошла к холсту, ожидающему на мольберте, взяла палитру и начала смешивать краски.
Солнечный свет потоком струился через оконное стекло. Несколько окон были открыты для создания непрерывной вентиляции и просто ради удовольствия. Музыка страстно пульсировала из динамиков. То, что она собиралась рисовать сегодня, требовало страсти.
Она уже видела образ в своей голове, чувствовала его силу, эта сила скапливалась в ней подобно грозовым тучам.
Она подняла кисть, окунула ее в краску для первого мазка.
Ее сердце подскочило в груди. Охватившая ее радость была почти невыносимой. Казалось, она разорвет ее изнутри, если не излить ее на холст.
Образ рождался в ее голове, как картина, выгравированная на стекле. Мазок за мазком, накладывая цвет на цвет, она оживляла этот образ.
— Ты знаешь, что это всегда было моей сокровенной мечтой, — произнесла она, продолжая работать. — Сколько я себя помню, я хотела рисовать. Иметь талант и мастерство, чтобы стать настоящим художником.
— Теперь у тебя это есть.
Она сменила кисть, бросила взгляд на Кейна, прежде чем вновь вернуться к холсту.
— Да, есть.
— Ты поступила мудро, сделала правильный выбор. Владелица магазина? — Он рассмеялся, отбрасывая подобную мысль взмахом руки. — Где в этом сила? Где триумф? Продавать что-то, что создано чужими руками, когда ты сама можешь создавать? Здесь ты можешь стать, кем захочешь, и иметь все, что тебе нужно.
— Да, я понимаю. Ты показал мне. — Она бросила на него скромный взгляд. — Что еще я могу иметь?
— Хочешь мужчину? — Кейн элегантно пожал плечами. — Здесь он непременно есть, раб любви.
— А если бы я выбрала нечто иное?
