Костя и Дима бежали по узкому коридору. Оглянувшись, они заметили преследователя. В одной руке убийца сжимал окровавленный тесак, в другой ржавую кирку. По полу гремели тяжелые ботинки.
Оттолкнув тяжелую дверь, они попали в тоннель метро. Дима второпях осмотрелся, но радость его была недолгой. По стенам волнистыми жилами тянулись кабели. Над ними висели гирлянды погасших лампочек. Все как обычно, только тюбинговая обделка была как будто толще, на путях лежали деревянные настилы, а по краям от них тянулись асфальтовые дорожки.
Один тоннель – два конца. Дима потянул товарища влево. Где-то здесь были люди, которые смогут им помочь. Наклонившись вперед для сохранения темпа, они вложили в рывок последние силы, решив не останавливаться до самого выхода, будь то очередная лестница, новый бункер или целая платформа. Покрыв с полсотни метров по круглому тоннелю, они наконец его увидели. Это был человек. Впереди блеснул свет фонарика. Золотистый луч шарил по стенам и потолку, а затем обратился в их сторону.
Они попытались привлечь внимание обходчика криками, но свет тотчас погас, будто бы его и не было. Диму это насторожило. Пробежав еще десяток метров, они обнаружили задел. Внутри стояли какие-то станки, накрытые кусками грязного брезента, а в глубине сияла аварийная лампочка.
– Где же мы? – выдохнул Дима, придерживая задыхающегося товарища.
– А где он? – выдохнул Костя оглянувшись.
Дима повернулся и осветил тоннель.
– Наверное, отстал. Может здесь для него небезопасно?
Скорее всего, они попали на закрытую ветку правительственного метро. Поезда здесь ходили редко. Об этом свидетельствовала ржавчина на шпалах. Из пещер они могли попасть куда угодно, кроме поверхности и метрополитена. Это могла быть та самая заброшенная ветка, ведущая на станцию-призрак, которую они недавно обнаружили или все-таки «Метро-2».
В спину им ударил поток галогена. Тишину нарушило клацанье автоматного затвора.
– Стой, кто идет? – раздался бодрый командный голос.
Дима и Костя медленно повернулись. Из задела вышел солдат в военной форме. Копна огненных каштановых волос сверкала в свете фонарика. Он был молод, может чуть старше их. Вооруженный автоматом Калашникова, парень целился в нарушителей, левой рукой придерживая оружейное ложе и фонарик.
– Это вы здесь так кричали? Кто такие?
– Помогите, нас преследует маньяк! – выпалил Костя.
– Какой маньяк? Кто такие? Что вам здесь нужно?
Вопросы сыпались как град, но Дима нашел в себе силы ответить на них собственным вопросом.
– А вы что здесь делаете? – выдержав паузу, спросил он солдата.
– Вы находитесь на территории военного объекта. Я здесь служу. Эта зона закрыта для посещения гражданскими лицами, поэтому я хочу знать, что вы здесь забыли!
Диме показалось, что солдат слегка растерялся. Возможно, он был новобранцем или просто не знал, что делать в подобной ситуации. Выглядел он вполне миролюбиво, даже с автоматом в руках.
– Мы заблудились, – дрожащим голоском объяснил Костя.
– Как это? Тут вам не улицы. Откуда вы узнали об этом месте и как сюда проникли?
– Дело в том, что мы действительно заблудились. Если осмотрите тоннель за спиной, найдете труп нашего… – Дима запнулся. Назвать Василия другом язык не поворачивался. Пусть зовется тем «именем», которое считал достойным. Поймав выжидающий взгляд солдата, Дима заговорил более твердым голосом: – В общем, там лежит труп одного очень правильного пацана.
– Вот как?
На лице парня появилась тень иронии.
– Именно. Его убил маньяк. Мы спустились под землю, он нас похитил и запер в пещере. Мы сбежали и…
– В пещере? Туда запрещено ходить.
– Да нет же! Мы спустились в подвал на сталелитейном заводе Кирова. Внизу был люк. Через него мы попали в бункер, а потом на заброшенную станцию. Там мы его и встретили. Он нас похитил и…
– Кто вас похитил? Этот пацан?
– Маньяк! – в унисон закричали оба.
– Так! Хватит! – не выдержал солдат, потянувшись к поясу за рацией.
– Пожалуйста, сделайте что-нибудь. Он все еще здесь! – взмолился Костя, шагнув назад.
– Стоять! Нет в секторе никаких маньяков…
За спиной солдата, словно фантом выросла громадная фигура. Раздался хруст, парень пронзительно вскрикнул и воспарил над землей. Из его груди стал медленно выползать окровавленный кусок металла. Дима и Костя бросились прочь. Солдат что-то прохрипел им вдогонку и спустил курок, выложив весь рожок себе под ноги.
– …Доложите, что у вас происходит… – послышался голос из рации.
– Я ранен! Помираю! – растеряв остатки выдержки, завопил тот, продолжая судорожно зажимать курок автомата.
Вслед за рацией на залитый кровью настил упал фонарик, а солдат продолжал извиваться, энергично болтая начищенными сапогами. Убийца долго наблюдал за бегущими по тоннелю парнями. Как только оба скрылись за поворотом, маньяк опустил полуживого человека на колени, замахнулся и вонзил кайло ему в темя.
– …Держись, Олег. Мы идем, – донесся голос из рации, на которую свалилось тело защитника государственной собственности.
Пробравшись через узкий проход, они попали в новый грот. Антон давно заметил, что твердая корка, покрывавшая стены пещер на большой глубине, становилась все тоньше. Повсюду, как и прежде, стал попадаться ломкий известняк и песок. Значит, поверхность была близко. Кравцов все время полз впереди. Антон следовал за ним, держа наготове пистолет. От подземного ландшафта кружилась голова. Все эти перелазы и пещеры начинали сильно надоедать. Тишина сводила с ума. Обходчик больше с ним не разговаривал, только указывал на нужные тоннели.
Периодически ловя на себе пристальные взгляды, Антон нервничал все сильнее. Наверняка Кравцов задумал напоследок какую-нибудь пакость. Он был мастер по этой части. Едва ли интриган так просто смирится со смертью на больничной койке, особенно теперь, когда они остались вдвоем.
В пещере Кравцов выпрямился и сходу показал на один из двух тоннелей, тех, что виднелись впереди. Антон осветил пространство вокруг себя. Тоннелей было больше. Странно, что обходчик так быстро выбрал верный путь.
– Почему я должен тебе верить?
Кравцов пожал плечами. Отвернулся.
– Послушай, прости меня за тот удар. Кравцов, ты же взрослый человек. Я не хотел тебя бить. Сам напросился. Чего теперь обижаешься?
Молчание. Антон нахмурился. Ему было двадцать пять. Кравцову далеко за тридцать. На деле же складывалось впечатление, будто разговаривает с упрямым ребенком. Он бы и рад был о нем забыть, если бы от этого ребенка не зависела его жизнь.
