Я подбежал к телефону в спальне и набрал «03».
– Пожэжна служба, – трубку взяла диспетчер.
– Алло, горит квартира на четвертом этаже!
– Яка адрэса?
Блядь, я ж не знаю адреса.
– Я не знаю адреса! Четырехэтажный дом возле автовокзала! – Выглянув с телефоном в прихожую, я увидел, что дверь уже слетела с одной петли. – Выезжайте быстрее!
– Вашэ имъя?
Но я уже бросил трубку. Чтобы пожарные действительно приехали куда надо, нужен был настоящий пожар.
На кухне я схватил спичечный коробок. Начав со штор в спальне, которые занялись сразу, я поджег постельные принадлежности и выбежал в прихожую.
Дверь держалась на честном слове, в основном благодаря швабре и мебели.
Оглянувшись на горящую комнату и засунув в карман старенький мобильный телефон, который вылялся в спальне, я побежал на кухню.
По всей квартире валил едкий дым, из-за двери слышались бешеные крики. Для меня теперь было важно, чтобы огонь разгорелся до такой степени, чтобы Толик со своим дружком не осмелились ворваться в квартиру, Обухову я особо не боялся, а гулу и так не смогут сюда войти, пока не будет стерт мел. К моей радости, огонь стал распространяться по квартире молниеносно. Огонь пламени виден был уже даже на кухне. Взяв со стола диктофон и колбу с Алисиной кровью, я вышел на балкон – дышать в квартире становилось невозможно. Но моя радость от спасительного пожара постепенно улетучивалась. Куда теперь деваться, было совсем непонятно. Дым валил из кухни громадными белыми клубами, даже несмотря на то что я плотно закрыл за собой балконную дверь. Ситуация становилась критической.
Я огляделся. Сверху был бетонный карниз. Встав на перила и упершись об стену руками, я стал осторожно к нему подтягиваться. Наконец, ухватившись за край карниза, я стал шарить по нему рукой. Он был полностью гладким и подтянуться на нем у меня не получится: во-первых, соскользнут пальцы, а во-вторых, не факт, что я вообще подтянусь. Я оказался в идиотском положении: теперь я не мог и слезть обратно. Держась за карниз, я увидел на стене дома небольшой металлический шест, который выпирал наружу. Встав на носки, я смог дотянуться до него левой рукой. Теперь у меня был упор. Подпрыгнув, я забросил локоть на карниз и, двигаясь полуоборотами, как змея, смог взобраться наверх. Снизу я услышал протяжный вой пожарной сирены.
Замечательные у нас пожарные. Я их вызвал, когда еще ничего не горело, а они приехали, когда тушить уже нечего.
Прямо от карниза, выше буквально на метр, начиналась крыша дома. Я перелез на нее и побежал к противоположному чердачному выходу. Дверь оказалась закрыта, но на ней висел такой хлипкий замок, что мне удалось ее открыть одним ударом ноги. Спустившись быстро по лестничному пролету, я остановился на площадке второго этажа и перелез через форточку на противоположную сторону дома. Во дворе мне сейчас показываться было нельзя.
На улице я услышал крики людей. Во всех окнах дома горел свет. Звуки в основном доносились с противоположного конца дома, где и разгорался пожар. Но времени вслушиваться у меня не было. Я бежал прочь, в сторону хозяйственных построек и частных гаражей.
Было уже глубоко за полночь. Где-то совсем рядом выла собака, к тому же ночь была очень холодной. Я сидел на распиленном бревне в узком проеме между двумя стенками гаражей. Переночевать в теплой квартире так и не получилось. Не обнаружить себя – тоже. Но у меня было отменное, просто превосходное настроение. Лучшее за последние две недели. Я смотрел на чистое ночное небо, на яркие звезды и был счастлив. Всего несколько минут назад я вставил свою сим-карту в найденный мобильный телефон и получил одно-единственное сообщение, датированное этой средой: «Сына, я жива. Мама».
Глава 43
НАПРЯЖЕННЫЕ БЕСЕДЫ
20 апреля. Четверг
Холод пробирал до костей. Минутой ранее я попытался набрать номер мобильного мамы, но она на звонок не отвечала. Мои руки посинели, как у мертвеца, а отличное настроение давно уже улетучилось. Сидеть в проеме между гаражами не было никаких сил, и я периодически вскакивал и делал небольшие пробежки (на дорогу выходить все же боялся), пытаясь хоть немного согреться. Мне ужасно хотелось спать, и, возвращаясь на свое холодное полено, я тут же впадал в забытье. Но нормально заснуть не получалось, так как сразу же начинался озноб. Так я практически и провел всю ночь – в беготне от пенька и обратно.
Соответственно, не получалось и нормально оценить сложившееся положение. Самое идеальное было бы этой же ночью заявиться на кладбище и совершить над могилой бывшего тела Анилегны обряд, который был описан на диктофоне. Но осуществлению этого плана мешал целый ворох проблем. Во-первых, я толком не знал, как ночью идти на кладбище, теоретически – от автовокзала по дороге на Столицу, но нужно было еще четко найти эту дорогу. Во-вторых, обряд нужно было совершить не над могилой бывшего тела Анилегны, а непосредственно над самим телом, то есть следовало выкопать гроб, для чего, как минимум, необходима была лопата (а где ее взять ночью?). В-третьих, я понятия не имел, где именно находится могила Анилегны. Единственным ориентиром было то, что могила свежая, то есть с венками, но даже днем такую могилу искать было бы затруднительно, не говоря про ночь (к тому же, фонарика у меня уже не было). В-четвертых, там меня могли поджидать гулу, по крайней мере, женщина в красном платье, которая появляется куда чаще Анилегны с ее компанией. И в-пятых, и это, пожалуй, самое главное, что-либо делать что-то (куда-то идти, копать, от кого-то бежать) у меня уже не было никаких сил. От всего происшедшего за последние неполные две недели я был настолько вымотан, что организм требовал тотального отдыха – психологического и физического. Таким образом, ночь у меня прошла бесцельно – я ничего путного не сделал, не выспался, весь продрог, к тому же под утро у меня заболел желудок – то ли я картошку дрянную поджарил, то ли это результат моего питания в последние полторы недели.
– Ты кто такой?! – Я вздрогнул и проснулся. Я по-прежнему сидел на своем полене в позе эмбриона. Даже холод и боли в желудке не помешали мне заснуть. Вокруг было светло, но все еще холодно, утро выдалось сыроватым. – Я спрашиваю, ты кто такой?!
Только сейчас я обратил внимание, что передо мной стоит здоровенный черный дог, а за ним мужик в охотничьих кожаных сапогах и камуфляжной форме, правда, без ружья. Впрочем, хватало и огромной собаки.
– Я. Я тут сижу. – помимо того что я был спросонья, так еще и растерялся и бормотал что-то несвязное и явно неубедительное.
– Я спрашиваю, кто ты такой?
Мужик мне напомнил типичного озабоченного папашу, имеющего дочку 14–16 лет, который в каждом парне видит сексуального маньяка, пытающегося его любимую дочурку изнасиловать и зверски убить. Таких типов я навидался за два года моего пребывания в школе учителем. Особенностью таких людей является их маниакальная зацикленность на чем-либо: если такой человек решил, что перед ним плохой парень, то что бы ты ни сделал, плохим ты и останешься. А по натянутым скулам этого мужичка я понял, что перед собой он видит исключительно плохого человека.
