– Я. Я тут сижу. – помимо того что я был спросонья, так еще и растерялся и бормотал что-то несвязное и явно неубедительное.
– Я спрашиваю, кто ты такой?
Мужик мне напомнил типичного озабоченного папашу, имеющего дочку 14–16 лет, который в каждом парне видит сексуального маньяка, пытающегося его любимую дочурку изнасиловать и зверски убить. Таких типов я навидался за два года моего пребывания в школе учителем. Особенностью таких людей является их маниакальная зацикленность на чем-либо: если такой человек решил, что перед ним плохой парень, то что бы ты ни сделал, плохим ты и останешься. А по натянутым скулам этого мужичка я понял, что перед собой он видит исключительно плохого человека.
– Я сижу на полене и дремлю.
Оправдываться смысла не было никакого, единственный шанс отцепиться от такого типа – это в такт ему нагло отвечать на очевидно глупые вопросы.
– Это мой гараж. Чего ты здесь сидишь?!
Чмырь потянул собаку за поводок, и та зарычала. Он был похож на свою псину.
– Малоуважаемый, мы с вами водку ведь не пили. На «ты» смело разговаривайте со своей собакой, а со мной, пожалуйста, несколько в другом тоне. – И чтобы он ничего не успел вякнуть, я раскрыл перед носом его собаки удостоверение помощника народного депутата. – Отдельно хочу заметить, что надписей или каких-то других отметок, говорящих о том, чей это гараж, я нигде не замечал, а потому волен сидеть там, где мне будет удобно, до тех пор, пока за мной не приедет машина. Притом, заметьте, – ксиву я уже засунул в карман, чтобы он не додумался взять ее в руки и прочесть мою фамилию, может, он любитель криминальных хроник, – сижу я не внутри гаража, а снаружи. И если на то пошло, еще не понятно, у вашего гаража я присел или у гаража вашего соседа, – только теперь я замолчал, ожидая ответной реакции.
В принципе, подобный монолог на того же васильковского дворника на прошлой неделе произвел неизгладимое впечатление, результатом которого было наше скорое и взаимно охотное прощание. Этот же козел оказался более упертым.
– Слышь, парень, всякую туфтологию будешь своей мамочке рассказывать или тем, кто тебе штампует поддельные ксивы. Я майор уголовного розыск и если. Еб твою мать! Дальше я его не слушал, так как понял, что попал конкретно. Хорошо еще, что я ему не назвал вслух свою фамилию (аума могло бы хватить), и еще лучше, что он не взял в руки мою ксиву и не прочел, соответственно, мою фамилию самостоятельно. А то что фамилия Лесков знакома уже каждому милиционеру в Столице, я даже не сомневался. Особенно майорам уголовного розыска. – Подумай над этим хорошо. Если ты вообще в состоянии думать. Ты меня хорошо понял? – Майор выпучил глаза и теперь стал еще больше похож на своего дога, я его совершенно не понял, так как в это же время лихорадочно думал, как от него отвязаться.
– Я так понимаю, вы хотите проверить, чьи яйца более медные – народного депутата Украины или счастливого обладателя большой собаки и, по совместительству, майора уголовного розыска Васильковского района Столичной области? Знаете ли, на бирже труда сейчас очень популярны вневедомственные охранники, особенно если у них в наличии имеются собаки, похожие на самих охранников, – нагловатого тона менять мне сейчас было никак нельзя, иначе, если такой тип увидит, что я испугался дядю милиционера, он разотрет меня в тряпку. Но, похоже, я, как всегда, перегнул палку.
– Ты что, сучонок?! Угрожать мне вздумал?! Встал с полена! Сейчас же! – Он еще больше натянул поводок, и собака стала лаять над самым моим ухом.
– А то что? Собаку спустишь? – Я из последних сил делал вид, что мне ни капельки не страшно, хотя только от одного вида огромной пасти дога хотелось прямо на месте обоссаться. – Или сам вместо собаки прыгнешь?
Похоже, в этой маленькой войне я стал одерживать победу. Ситуация для майора становилась дурацкой. Такие люди привыкли, что им подчиняются беспрекословно, а чтобы действительно подчинялись, имеют для этого целый набор действенных понтов. Но понты у майора уже закончились, а я по-прежнему сидел на полене. Ну не спускать же ему было собаку только потому, что кто-то сидит возле его гаража? Еще глупей было бы вызвать по этому поводу милицию. (Майор уголовного розыска со здоровенной собакой не может прогнать мужика от своего гаража – все коллеги и знакомые засмеют.) К тому же весьма отрезвляюще подействовала и моя корочка, которую он не читал, но, по крайней мере, теперь знает, что она у меня есть.
– Какая машина должна за тобой приехать? – тон его еле уловимо изменился. К тому же после серии агрессивных вопросов этот был первым конструктивным. Другое дело, что, «какая машина должна приехать», я еще не придумал. Теперь главное было не дать маху и помочь майору и себе выпутаться из сложившейся ситуации.
– Партийная машина. Высадили еще с вечера здесь, сказали, приедет скоро из бокса. Вот до сих пор этих засранцев и жду.
Легенда была настолько сопливой (какого черта высаживать на ночь глядя, возле частных гаражей, и ехать в какой-то бокс?), но майору, похоже, я настолько осточертел, что про машину он спросил, лишь, чтобы сохранив лицо, отделаться от меня.
– А чего не звонишь?
– Батарея села.
– Так к сторожу, на пропускной пункт, зайди и звони к свом партийцам.
– Я здесь ничего не знаю: где сторож, где пропускной пункт…
– Давай за мной, – майор дернул собаку к себе, она как-то незаметно замолкла, и пошел по дороге вдоль гаражей.
Я встал со своего полена и пошел за ним. Всю дорогу до сторожки – минут пятнадцать – мы не проронили ни слова.
– Кузьмич! – прорычал майор в сторону маленького одноэтажного кирпичного строения, которое и являлось пропускным пунктом в гаражи. – Я тебе мужика привел. Помощник депутата какого-то. Заблудился здесь. Пусти его к телефону, пусть своим позвонит.
Из сторожки на голос майора тут же выскочил мужичок лет пятидесяти тоже в камуфляже (висевшем не нем, в отличие от моего попутчика, мешковато) и безобразно сношенных кроссовках. По всей видимости, милиционер здесь был в большом почете, так как Кузьмич с такой показушной радостью стал бегать вокруг него, что я даже испугался за дога, не приревновал бы.
– Будет сделано, Владислав Аркадьевич! Пусть звонят куда им надо!
«Пусть звонят куда им надо». Девятнадцатый, блядь, век. Тьфу!
Я обернулся к майору:
– Спасибо.
– Давай, – и, развернувшись, Владислав Аркадьевич пошел к своему гаражу.
Я так и не понял, кому он сказал «давай» – мне или своей собаке.
– Проходите вот сюда, – и Кузьмич указал мне на открытую дверь. – Весь телефон в вашем расположении.
«Весь телефон в вашем расположении». Я с тебя, Кузьмич, охереваю.
