— Должен признаться: среди моих детей тоже попадаются неуправляемые. И все-таки ты будешь заботиться о них, а я позабочусь о тебе.
Чарльз лукаво улыбнулся и положил ей на тарелку несколько маленьких сандвичей.
— Рекомендую попробовать. Тебе понравятся.
— Сандвичи — может быть. А все остальное мне жутко не нравится.
Тем не менее Ребекка вновь уселась за стол. Чарльз удовлетворенно улыбнулся и поднес к губам сандвич.
— А что вы скажете насчет Алисии? — спросила Ребекка.
Рука с сандвичем застыла.
— Твоя давняя предшественница — постоянный источник моей головной боли.
— И?
— И ничего. Больше я не собираюсь об этом говорить, — сказал Чарльз, отправляя в рот сандвич.
Чарльз подумал, что его ответ вполне удовлетворил Ребекку.
— Нет, — хмуро глядя на него, сказала она.
— Что значит «нет»?
— Совсем недавно я обрекла на смерть женщину, которая очень хотела быть Хранительницей, но не вашей служанкой. Я не подписывала договор. Я играю в игру, где вынуждена лишь догадываться о правилах. Вы многое утаиваете от меня. Я все-таки заслуживаю ваших ответов, Чарльз.
Он мог бы наотрез отказаться. Или снова сказать, что все ответы Ребекка получит после своей смерти. Но он давно успел изучить особенности смертных. Хранительниц нельзя держать в полном неведении — тогда не будет взаимопонимания, не будет симпатии. Это послужило достаточным аргументом в его разговоре с Ребеккой.
— Лет триста назад сюда пришла женщина. Ее звали Абигайль. Нашла ворота, открыла их и пришла. Живая, полная сил. Она была удивительной, моя Абигайль. Ты чем-то на нее похожа, — слегка улыбнулся он. — Как и мир живых, мир мертвых имеет много стран. Эта тогда была новой территорией.
— Почему? — спросила Ребекка.
— Долго объяснять. В вашем мире одни части суши исчезают, другие появляются. Примерно то же происходит и у нас. Я получил права на эту страну. Должен тебе сказать, это большая честь. Смерть многолика. Я — одно из ее лиц. Я очень давно существую на свете. Прежде, чем обосноваться здесь, я обитал совсем в других местах, и там у меня были, выражаюсь вашим современным языком, иные функции. Совсем ничтожные. Да я и сам был ничтожеством. И вдруг ничто превратилось в нечто.
— Ну и ну! — вырвалось у Ребекки.
— Да, моя дорогая, — улыбнулся Чарльз, и сейчас в его улыбке было что-то самоуничижительное. — Такое существо непременно стремится к самоутверждению. А у меня появилась собственная территория, подданные, если хочешь. Представляешь, как это распаляло мое высокомерие и тщеславие? В вашем мире более чем достаточно примеров тех, кто волей обстоятельств мгновенно поднимался из низов к вершинам. Чаще всего это кончалось плохо.
— При чем здесь Абигайль? — спросила Ребекка.
— При том, что она умело сыграла на моем тщеславии. Я хотел навсегда закрыть ворота между мирами, но Абигайль уговорила меня не делать этого. Она сказала, что заворожена миром мертвых, и попросила разрешения сюда приходить. Я разрешил.
Он думал, что Ребекка задаст новый вопрос, но она молчала.
— А потом о воротах узнали мертвецы, которым захотелось вернуться в мир живых. Они не понимали, что это невозможно и что в мире живых от них будут только беды. Так и случилось. Мертвецы совершали набеги на недавно основанный город, оставляя после себя новые трупы. К счастью, Абигайль не испугалась. Через какое-то время она начала приводить сбежавших мертвецов обратно.
Чарльз вздохнул и отпил из своей чашки.
— Ну вот, чай почти остыл… Я не мог пройти через ворота в мир живых, не мог оказать Абигайль ощутимую помощь. Вот тогда у меня и появилась мысль заключить с жителями города нечто вроде договора. Повторяю: убрать проход между мирами было не в моих силах. И тогда я заставил людей поверить, будто виновата не Абигайль, а они.
— Чем виноваты? — удивилась Ребекка.
— Тем, что основали город в таком месте, где живым лучше не селиться. Если бы они узнали правду, — то убили бы Абигайль, а мои мертвецы быстро уничтожили бы и все остальное население города. Я должен был ее защитить.
— И вы солгали жителям Клейсвилла, — усмехнулась Ребекка.
— Я заключил с ними договор, — поправил ее Чарльз. — И предложил неплохие условия. Кто откажется жить, не зная болезней, и растить детей, не тревожась за их будущее? Я сказал, что назначил Абигайль… связующим звеном между мирами и поручил ей возвращать сбежавших мертвецов туда, где им и надлежит быть. Я сказал, что она — лицо неприкосновенное: если кто-нибудь осмелится ее убить, это повлечет за собой гибель всего города… Кстати, так бы оно и было.
Чарльз умолк, жуя сандвич.
— И что стало с Абигайль? — спросила Ребекка.
— Она нашла себе мужчину, и он стал ей надежным защитником.
— Первого Гробовщика? — догадалась Ребекка.
Чарльз кивнул.
— Мы втроем создали договор между миром мертвых и Клейсвиллом. Впоследствии он лишь дорабатывался. А затем… их сменили новая Хранительница и новый Гробовщик. И так продолжается до сих пор.
— И всему причиной — ваша ошибка? — тихо спросила Ребекка.
— Всему причиной то, что я влюбился, — сознался он.
Ребекка спиной почувствовала, когда в зал вошел Байрон. Умоляющее выражение на лице Чарльза сменилось ехидной усмешкой.
— Ты не находишь, что в такой любви есть своя притягательность? — спросил он Ребекку.
— Не знаю. Может быть. Байрону я об этом тоже расскажу.
— Рассказывай, — улыбнулся Чарльз. — Тебе, дорогая, пока не с чем сравнивать. А когда ты старше, чем прах под ногами, поневоле привыкаешь получать удовольствия там, где тебе их предлагают.
— Хватит предложений! — заявил Байрон.
Он слышал лишь обрывок разговора и ничего не понял. Судя по голосу, Байрон очень устал и был чем-то раздражен. Вытащив стул, он уселся, широко расставив ноги.
Чарльз с довольным видом посмотрел на своих новых Хранительницу и Гробовщика. Он щелкнул пальцами. В зале появился Уорд с пыльной бутылкой шотландского виски и бокалами.
— Выпьешь? — спросил он Байрона.
Байрон кивнул, и Уорд налил ему щедрую порцию.
— А ты, Бекс? — спросил Байрон.
— Нет, спасибо, — ответила она.
Ее забавляли взгляды, которые Байрон и Чарльз бросали друг на друга.
— Я еще приду, чтобы прочитать договор, — пообещал Байрон.
— Конечно. Я это слышал, слышал, слышал, — с нескрываемой скукой сказал Чарльз.
— Меня не касается, что вы слышали. Я говорю о себе. — Байрон залпом выпил виски.
