Я спряталась под стулом и сидела там тихо-тихо, прислушиваясь к звукам на лестнице. Сперва там топали, долго, столько нельзя бегать по лестнице двухэтажного дома. Ну если Алла не носилась вверх-вниз. Потом хлопнула дверь, но на этаж никто не вошел, похоже, они забежали наверх или выскочили из больницы. Выглянуть в окно мне тогда не пришло в голову, поэтому я до сих пор не знаю, что случилось с Аллой. Болтают разное…
Я перебирала лапами, чтобы рассмотреть их. Жабье зрение меня щадило: я видела те же пальцы, а серой жабьей кожи и бородавок мой глаз не улавливал. И еще я сразу поняла, куда пропала Танька. Даже не думала о ней, а вдруг поняла, сразу, одним ударом. И что значили эти знахаркины слова: «Отыскать можно, сделать прежней – никогда». Ни-ког-да.
Страшное слово, я раньше не думала о нем. Даже когда дед умер – слишком маленькая была. Я привыкла, что за июлем приходит август, когда созревает все, что ты за лето напахала, а за зимой – весна. Ничто плохое не может длиться вечно, и даже мой братец иногда бывает вполне сносным. А тут – никогда. Безнадега, оглушительная, как визг электрички, сверлила где-то в голове, где у жаб драгоценный камень.
Тогда я стала искать положительные стороны своей новой шкуры. Получалось, что самое лучшее в ней – близкая смерть. Меня все равно кто-нибудь раздавит, слопает или сама сгорю на солнышке, я ведь совсем не умею быть жабой! И этот дьякон… Не для красоты же мы ему нужны! Может, он творит какие-нибудь ритуалы с жабьими жертвоприношениями или что-то в этом роде…
Дьякон! Я совсем забыла о нем. Может быть, сейчас, пока я сижу и ничего не вижу, он уже подкрадывается… А и пускай! Утащит меня к себе в яму, я там встречу Таньку. Мы поболтаем о своем земноводном, споем, и будем безропотно ждать, что же дальше. Потому что уже все равно.
Эта мысль мне понравилась. А куда еще идти? В яме хотя бы своих увижу… Я выбралась из-под стула и поскакала по коридору в поисках вражины. Пусть несет меня в свою яму. Я что сама туда прыгать должна?! Это сколько ж километров отмахать надо…
В коридоре было пусто. Алла не вернулась, и Черного Дьякона нигде не было. Я рассеянно допрыгала до двери (распахнута, эта Алла даже прикрыть за собой не соизволила), поквакала даже. Было уже непривычно, что никто за мной не гоняется. Выскочила на лестницу, а потом и на улицу.
Асфальт больно вгрызался в лапы. Ко мне подлетела муха и тут же защекотала небо лапками. Фу! Я даже не помнила, как поймала ее, вот они, рефлексы! Выплюнуть не получилось, и я, кажется, чувствовала, как она щекочется в желудке. Может, и было в моей жизни что-то противнее, но тогда мне казалось, что лучше разок почистить выгребную яму. От ужаса я скакала наугад, вперед и вперед… Комары, как назло, летели прямо на меня и тут же оказывались во рту, а я по-прежнему не замечала, как это происходит. Было ужасно мерзко в этой шкуре, и люди-то жабами брезгуют, а быть такой – еще гаже.
Ветер был сильный, я замерзла (и с жабами это случается) и все скакала, скакала, не зная направления. Потом, помню, начала мечтать о теплом террариуме с лампочкой и газетками в углу. Чтобы читать, пришлось бы, наверное, прыгать непрерывно, и то не факт, что получится. Ну да у меня впереди много лет.
Через какой-то час (а может, и нет, кто его разберет этот жабий отсчет времени) я выскочила за территорию больницы, на шоссе. Подвези меня, машина! Или так раздави. Асфальт взгрызался и царапался, я все равно прыгала по середине дороги, уже ни о чем не думая и ни на что особо не надеясь. Прыгала, куда лапы несли, пока несли. Еще думала, замечу ли рассвет: мне ведь все виделось на белом фоне, а на дворе была ночь. А если не замечу, то что? Ничего. Солнышко пригреет – почувствую, сразу же забуду о своем путешествии, начну искать прохладное место, чтобы остыть. Казалось, у меня уже получается быть жабой.
Глава VI. Родители сошли с ума
Я проснулась от удара по лбу. Распахнула глаза и несколько секунд созерцала коричневатые разводы на потолке, не понимая, что здесь не так. Привыкла за ночь к жабьему зрению…
Апельсин скатился по подушке на пол, в окно тут же влетел другой – опять мне в лоб. Я подхватила и стала вертеть в руках, не веря своему счастью. Оранжевый, с пористой кожурой, настоящий человеческий апельсин! Я его вижу и могу сожрать! Я не жаба! Все приснилось! Или было, но утром исчезло чудесным образом, сейчас мне это совсем не важно…
– Катька! Глаза-то подними! – За окном стоял отец с авоськой апельсинов и уже прицеливался в меня следующим.
Я помахала, не зная, что сказать.
– Собирайся! – Он подошел к решетке и зашипел так, что Наташка на кровати заворочалась.
– Я тебя забираю!
– Сейчас?!
Он приложил палец к губам и замахал рукой, мол потом объясню. А сам пригнулся и пошел к дверям.
Несколько секунд я пыталась понять, что это было, и не снится ли мне. Потом спохватилась и стала ворошить свой рюкзак, привезенный отцом из лагеря позавчера. Вещи лежали скомканные как попало (еще бы, по всей палатке собирал! Там затесалась даже парочка Нелиных штанов). Только я отыскала, во что одеться, по коридору застучали каблуки.
– Катя? – В дверь заглянула Тамара, нормальная медсестра, с ней можно договориться. – Что за новости? Твой отец явился, сказал: «Забираю срочно». У тебя температура, да и врач еще не пришел. Что за спешка?
– Кого там забирают? – Наташка села на кровати и уставилась на меня совершенно не сонными глазами. – Ты что, мажорка, бросаешь нас?
Я не знала, что им отвечать. Отец и мне-то не объяснил. Он крикнул из коридора:
– Сколько можно ждать, у нас автобус! – И Тамара уцокала к нему:
– Пока врач не придет, я вас не отпущу. Что за спешка?!
За ней закрылась дверь. Наташка пнула спящую Нелю и выжидательно уставилась на меня, рассказывай, мол. А что мне говорить-то? Я смотрела, как Неля продирает глаза, садится на кровати, прослеживает за Наташкиным взглядом и тоже сверлит меня глазами, будто я сейчас танцевать начну.
– Чего? Он мне самой не объяснил…
– А где ты была ночью? – между прочим спросила Наташка.
«Не приснилось!» – Одна-единственная мысль заметалась в голове от уха до уха и обратно. Лицо, наверное, у меня стало очень нехорошее. Наташка даже вскочила, но подойти не решилась:
– Колись, мажорка, по-хорошему. Что-то случилось? Может быть, ты знаешь, где Танька?
– Мы же договорились… – вякнула Неля, но ее уже не слушали, потому что я сказала:
– Знаю.
И все остальное тоже рассказала. Про жуткую ночь, про дьякона…
– Только я не поняла, почему Таньку прежней не сделаешь. Я-то ведь вот она.
Девчонки молчали. Они смотрели на меня так, будто жаба заговорила. Видно было, что им очень хочется не поверить мне и отмахнуться, но как тут не поверишь!
