* * *
Вечно волнующееся людское море столичного мексиканского аэропорта захватило вышедших из самолета людей и поглотило их без остатка. Пассажиры быстро растворились в суете и движении этого моря. Отдельным, малозаметным островком среди него остались наши друзья. Спрашивать что-либо у кого-нибудь, было просто бесполезно. Транзитные пассажиры знали столько же, если не меньше. А жителей мексиканской «глубинки», вопросы о каких-то куклах, да еще живущих на острове в Калифорнийском заливе, волновали в очень малой степени, у них с головой хватало собственных проблем. К тому же друзья на первых порах не очень хорошо понимали быстрой речи местных жителей. Различной нформации было вполне достаточно, но толку от этого было никакого.
После степенной и, даже, несколько чопорной британской публики, эмоциональные и крикливые мексиканцы выглядели и вели себя, по меньшей мере, непривычно и утомительно. Наконец, их информационные поиски увенчались успехом. Какой-то, высоченного роста местный полуиндеец, полуиспанец, сухой и поджарый, всем своим злодейским видом, напоминавший пирата Карибского моря, из приключенческого романа, откликнулся на их вопросы.
Общий колорит его фигуре добавляли цветастая рубашка и классическое мексиканское сомбреро, висевшее на шнурке за спиной. Несмотря на свою устрашающую внешность, этот субъект оказался достаточно дружелюбным и приветливым, к тому же, как оказалось, умевшим довольно сносно изъясняться по-английски. Он, пользуясь, когда знаками, когла словами, объяснил им, как и куда нужно идти.
Некоторое время простояв на месте, повертев по сторонам головами и сориентировавшись в обстановке они, подхватив на руки свои сумки, понемногу стали пробиваться сквозь разномастную толчею, в направлении зала «D», в необъятных внутренностях первого терминала аэропорта. На табло красовалась надпись, гласившая о том, что их выходы на посадку с Е-1 по Е-18. «О! Вот они!» — ткнул пальцем в табло Генри, — «Рейс до Эрмосильо! Авиакомпания «Интерджет», что и требовалось! Нам туда!» Вся компания, подхватив на руки вещи, еле переставляя ноги, поволокла их в указанном направлении.
Через некоторое время они уже стояли перед стойками регистрации, сдавая вещи в багаж и оформляя посадочные талоны. До Эрмосильо лету было всего около двух с половиной часов. А до посадки в самолет, который должен был доставить их в самое сердце пустыни Сонора, было примерно столько же.
Вся компания расположилась в зале ожидания, побросав свою ручную кладь между рядами сидений. Том взял в руки свой телефон и на экране увидел какую-то абракадабру. Однако затем пришло письмо от Линды, где она пояснила, что их малышка, совсем как взрослая, написала папе сообщение о том, что соскучилась и очень его любит. Том, опустив руку с телефоном, на секунду закрыл глаза, воспроизводя в памяти любимые лица…
Огромный конвейер столичного аэропорта жил своей жизнью, принимая и отправляя лайнеры в разноцветных ливреях в разные концы планеты. Окружающая обстановка была новой и непривычной. Друзья с интересом рассматривали пеструю публику. Однако, вскоре, тупо сидеть на одном месте, пусть даже и под кондиционером и ждать своего рейса надоело всем. Макс с Альбертом отправились исследовать магазины в зоне ожидания, в поисках чего-либо недорогого, что можно было бы употребить в пищу, в перерыве между рейсами, а Генри с Томом — вышли на поиски англоязычной прессы, да и просто, поглазеть на окрестности, показав себя во всей красе. Ленивец Ральф куда-либо идти отказался наотрез, удобно расположившись на двух креслах, положив ноги на сумки и открывая бутылку пива — «Вы идите, только не нажритесь и к вылету успейте, а я здесь вещи посторожу!»
Снаружи бушевал яркий, солнечный день, мягкий асфальт прогибался под ногами, но в здании терминала было довольно свежо. Мощные кондиционеры молотили на пределе сил. Дышать было легко, даже невзирая на то, что находились они на высоте около двух тысяч метров над уровнем моря. Каких — то изменений в своем самочувствии друзья не заметили, хотя о признаках горной болезни знали достаточно, о чем не преминули сообщить своему идейному вдохновителю Максу.
«Откуда я знаю, почему у вас головы не болят!» — злился он, — «Может быть, мы здесь слишком мало времени… А может быть — вы дятлы… ведь только у них головы не болят… потому что мозгов нет!» «Сам ты — дятел! Кентский! Эндемичный экземпляр!» — почти что хором, дружно ответили они. «Гады…» — миролюбиво усмехнулс Макс, под руку увлекая Альберта в сторону ближайшего бутика.
Время шло неумолимо. Объявили посадку. Но остальной компании все еще не было. Ральф понемногу начинал испытывать какое-то внутреннее беспокойство. Однако, вскоре на горизонте показались Макс с Альбертом, а немного позже — и Томас с Генри. Макс с Альбертом волокли с собой довольно объемный и увесистый пакет. При ближайшем рассмотрении и обнюхивании, от него приятно запахло едой.
«Дайте пожрать, человеконенавистники!» — взмолился Ральф, который, несмотря на крайне энергосберегающий ритм жизни, все же ощутимо проголодался — «Если бы я был молью, то уже, наверное, бы сожрал пиджак нашего Громилы!». «Свой сожри лучше! Он больше. Дольше сыт будешь!» — огрызнулся никогда не лезший за словом в карман, Генри.
«Хочешь создать пищевой ком?» — участливо глядя в глаза другу, спросил Альберт, входя в роль психотерапевта и наклоняясь к лицу Ральфа — «… а давай об этом поговорим!» «Убийца бессердечный!» — Ральф с горячей мольбой во взгляде посмотрел на Альберта. «Ну пожалей ты пиджак Громилы наконец! Я хочу жрать!!!» «Очень хочешь?» — спросил он его еще раз. Толстый молча кивнул, не сводя глаз с пакета и шумно проглотив как бы скопившуюся слюну. «Ну… На! Создавай пищевой ком! Так уж и быть…» — с этими словами он полез в пакет и, поковырявшись там некотрое время, выдержав театральную паузу, ткнул ему чуть ли не в нос, еще горячий багет с ветчиной.
«Спасибо друг, что не дал мне умереть с голоду!» — совершенно не обращая внимания на хамский тон, Толстый выхватил багет из рук Альберта и, набив до отказа рот, сочно зажевал, закатив от удовольствия глаза. «Представьте, нашли! Чудом! Какая-то булочная, что-то вроде французской! А так — почти все — местное… Перца в их еде столько… — съешь и в заднице огонь загорится!» — показывая на жующего Ральфа, проговорил довольный Макс.
«А ты думал, что здесь из еды только текила и лайм?» — съязвил Генри. «Текилы здесь действительно валом… причем самой разной, на любой кошелек и лайма тоже…» — глубокомысленно изрек Альберт, подключившись к разговору — «… мы бы взяли местной еды…, но ее есть вообще невозможно… куда они пихают столько перца и специй, совершенно нормальному человеку непонятно… к заднице можно вентилятор цеплять смело… чтобы хоть как-то охлаждал…»
Друзья с аппетитом перекусили тоже, к удивлению Альберта, — «Ну вы и проглоты!», быстро опустошив весь пакет, пошли в направлении своего выхода. «Да… вас действительно, легче убить, чем прокормить…» — подвел он итог, разглядывая на свет и взвесив в руке, ощутимо похудевший пакет.
Сквозь огромные оконные стекла открывался вид на летное поле. Аэропорт больше напоминал растревоженный муравейник. В разных направлениях сновали, блестя «мигалками», специальные машины, куда-то перемещались целые составы с тележками, полными чемоданов. Лайнеры различных расцветок и размеров стояли у здания терминала у посадочных рукавов. Мощные аэродромные тягачи, вытаскивали с мест стоянки разноцветные самолеты и упорно волокли их на летное поле, словно те не очень этого хотели и упорно сопротивлялись. На самом поле — непрекращающийся конвейер. Над одной из взлетных полос постоянно висели, светя огнями те, кто идет на посадку. У второй взлетной полосы, уже образовалась внушительная очередь из неуклюжих на земле, ожидающих своей очереди на вылет лайнеров.
* * *
В зале вылета, их окружила со всех сторон пестрая, оживленно гомонящая толпа из едущих куда-то и откуда-то возвращающихся мексиканцев. После степенной и неторопливой обстановки на борту лондонского рейса, друзья снова окунулись в мир крикливых и эмоциональных местных жителей, при разговоре оживленно жестикулирующих.
