«если» совсем не понравилось Николаю. Но задать вопрос он не успел — орочены во главе с Тогоном уже стояли на пороге. В руках у старика была чаша с мутной зеленоватой жидкостью. Шаман осторожно принял её и передал другу.
— Пей!
Николай проглотил жидкость как лекарство, стараясь не прислушиваться к ощущениям. Почти сразу мир вокруг него стал расплываться.
— Бестия! — позвал он. — Где ты? Помоги…
Ответа не было. Николая подняли на руки, вынесли из чума и привязали к стоящей неподалёку берёзе, украшенной красными и желтыми лентами.
Срединный мир начал заполняться туманом, и вскоре Николай уже не мог видеть собственных рук. Он помнил, что надо идти на запад, но определить направление не было никакой возможности. С телом тоже произошло что-то странное, оно преобразовалось в какую-то новую форму. Внезапно Николай почувствовал чьё-то лёгкое прикосновение, как будто тёплая ладонь коснулась его левого плеча. Он повернул голову — или то, что у него сейчас было вместо головы — и увидел Горностая. Зверёк сидел на его плече, обернув лапы пушистым хвостом.
— Привет! — сказал Горностай. — Что стоим, кого ждём?
— Я не знаю, куда идти, — признался Николай.
— Иди вперёд!
Николай шагнул вперёд — потому что других идей у него всё равно не было. Дорога была на удивление гладкой, и он ускорил шаг. Постепенно глаза привыкли к туману, и Николай смог наконец разглядеть место, в которое его занесло. Слева и справа темнел мёртвый сгоревший лес. Дорога шла под уклон и сужалась; широкая полоса превратилась в тропинку, отливающую холодным металлическим блеском.
Вскоре впереди показалась пропасть. Николай подошёл к её краю и вздрогнул — дна не было видно, где-то в глубине клубился густой туман. Оттуда явственно тянуло холодом. Тропинка сжалась, превратившись в узкое лезвие; казалось, через пропасть перекинули острую саблю.
— Для безгрешных это, наверное, обычный мост, — подумал Николай. — Они же лёгкие. Кузя бы по нему легко прошла. А меня с моими грехами сразу разрежет пополам.
Но отступать было некуда, и Николай осторожно поставил ногу на режущую кромку. Боль пронзила ступню, но кожа — или что у него было вместо кожи — выдержала. Он сделал шаг, потом второй и третий. Где-то на середине пути мост превратился в горку, и Николай заскользил вниз, крича от боли.
Он скатился на выжженную площадку у края пропасти, сбив несколько обгорелых веток и подняв облако пепла. С трудом поднялся, осторожно ступая на израненные ноги. Несколько фигур, едва различимых в тумане, замерли, прислушиваясь; затем двинулись в его сторону. Их контуры казались размытыми, нельзя было даже сказать, люди ли они. Одна из фигур приблизилась, и Николай напрягся — кто он, этот незнакомец? Помощник или враг?
Лицо призрака было гладким, как поверхность шара. Но по мере приближения на нём стали проступать черты — когда-то, в другой жизни, уже виденные. Николай узнал духа — это был Тарас Онуфриенко, убитый им в Одессе. Призрак тоже узнал Николая. Он глухо рассмеялся, оскалив в улыбке редкие зубы.
— А, москалик! Бачил, что больше меня не увидишь? А бог-то не фраер, попустил нам встретиться! Готовься, москаль, сейчас резать тебя буду!
Николай застыл на месте.
— Так это и есть знаменитое шаманское посвящение? — подумал он. — Меня должны расчленить, и резать меня будет самый отвратительный из духов, хуже которого нельзя и представить. А Шаман ведь предупреждал, что именно так и бывает. Значит, я должен смириться и добровольно отдать себя на заклание.
Умом Николай понимал, что так и должно быть. Но всё в нём противилось этому. И когда Тарас подступил ближе, Николай резко ударил его ногой в живот. Дух отлетел в сторону.
— Ты что?! — удивлённо спросил он. — Ты же в этом мире гость, у тебя здесь нет силы!
— Чтоб раздавить такую гниду, много не надо! — зло процедил Николай и пошёл на Тараса.
Тот был прав, сил действительно не было. Но лучше погибнуть в драке, чем покорно подставить шею под нож. Тарас почувствовал его злость, попятился и скрылся в темноте.
— А ещё говорят, горбатого могила исправит, — подумал Николай. — Брешут! Эту трусливую мразь даже смерть не смогла изменить.
Призраки продолжали сжимать кольцо, и Николай уже догадывался, кем они были в прошлой жизни. Связываться с ними не стоило. Тараса он взял на испуг; но если остальные зомбаки подступят все сразу, они просто задавят его массой. А он спускался в Хэргу бугу совсем не за этим, у него другая задача. Старые враги, конечно, никогда от него не отстанут; но лучше как-нибудь в другой раз. И Николай побежал.
Боли в ногах он уже не чувствовал, да и самих ног тоже. Вскоре преследователи остались далеко позади. Николай оглянулся на бегу, но никого не увидел. И внезапно со всего маху налетел на дерево. Ствол был покрыт сплошной бахромой, и Николай удивился — пальма?! Откуда в тайге пальма? Он выпустил ствол из рук и пошёл дальше, но уже через несколько шагов что-то хлестнуло его по лицу. Верёвка?! Николай улыбнулся — первый раз в этом странном мире. Он невольно стал участником знаменитой притчи про слона и трёх слепых мудрецов. Только здесь роль слона исполнил Мамонт.
— Сэли! — позвал Николай. — Приветствую тебя, благородный дух!
— Кто ты?! — прогремело откуда-то сверху. — Ты ведь не шаман. Что ты ищешь в Хэргу буге?
— Я пришёл за девушкой, Даймунгой. Она должна была стать удаган, но заблудилась в вашем мире и не вернулась. А племени нужна шаманка, без неё оленьи люди будут терять себя.
— Знаю эту девушку, — прогудел Сэли, — Харги взял её в свою свиту.
— Харги стал её мистическим мужем? — ужаснулся Николай.
— Она стала его помощницей — уклончиво ответил Сэли. — Если хочешь, я покажу тебе путь к его трону. Сможешь доказать Харги, что Даймунга нужнее в срединном мире — он её отпустит.
Николай задумался, не зная, на что решиться.
— Может, лучше украсть девушку? — неуверенно спросил он. — Мне говорили, что Харги — чистое зло, к нему лучше не приближаться.
— Это не так, — возразил Сэли. — Харги не просто дух, он демиург, творец всего срединного мира. Да, он привнёс в него болезни, старость и смерть — но не со зла, а лишь по неумению.
— Харги сотворил мир?! — не поверил Николай.
— А ты не знал? Слушай же, я расскажу тебе эту историю. Вначале не было ничего, лишь океан водного хаоса. В этот океан Матушка-Утка снесла два яйца. Из яиц
