Подарю Малдеру, решила она. Они встретились в назначенный час у журнального киоска и перебросились несколькими фразами, потом пошли к выходу. Со стороны они напоминали супружескую пару, прилетевшую в Неваду для того, чтобы через полтора месяца иметь право развестись без хлопот, по-дружески. Сплошная холодность и предупредительность.
— Ну, как? Выяснила?
— Да. Он уже пересек границу Невады и движется на север по шоссе А-90. А у тебя? Почему так долго? — Представь себе, нигде не желают принимать наличные. Я обзвонил и объехал шестнадцать агентств. В одном мне даже посоветовали спрятать эту цветную нарезанную бумагу туда, куда никогда не заглядывает солнце. Интересно, что они хотели этим сказать?
— Что им до чертиков не хочется иметь дело с ОБН. Слушай, как же эти ребята сумели всех запугать!.. — Завидуешь?
— Черной завистью… Ну, ты хоть нашел, в конце-то концов? — М-м… да. Нашел. В очень вонючем месте. Даже обыскал ее на всякий случай, вдруг у нее завалялся фунт-другой травки в загашнике. Но они ее как раз передо мной помыли и почистили… — Жаль. Идем на такое дело, и без косячка. Вот когда я красила волосы в зеленый цвет и топлесс гоняла на мотоцикле…
— Ты? В зеленый?
— А по краям розовый.
— Не верю.
— А между тем, это гораздо более распространенное явление, чем инопланетяне.
— Мне нечем достойно ответить, — сказал Малдер. — Я был до странности примерным ребенком.
— Странности остались, — согласилась Скалли.
— И долго ты так панковала?
— Две недели.
— А потом?
— Постриглась под машинку.
— О Боже!..
— О черт!..
Оба восклицания слились воедино. Малдер, приподняв бровь, рассматривал Скалли, как бы примеряя на нее ультракороткую стрижку, а Скалли с неподвижным лицом рассматривала «мустанг» восемьдесят шестого года с помятым левым крылом. Ноздри ее вздрагивали.
— Как называется этот цвет? — тихо спросила она.
Малдер неожиданно захохотал:
— Написано: «палая листва». А механики между собой обозвали его «сиська вспугнутой китаянки»… Извини. Это все, что можно было добыть за наличные.
— Привет от «Одинокого бандита»…
— Пожалуй что привет…
Малдер отпер машину.
— А тебе, наверное, шла та стрижка, — сказал он.
— Да, — сказала Скалли. — Но отец был против.
В Солт-Лэйк-Сити они остановились на ночь в мотеле «Медовый Месяц». Грузовик опережал их часов на шесть-восемь. Скалли, не раздеваясь, свернулась на застеленной кровати и мгновенно уснула. Малдер развернул карту и углубился в изучение маршрута.
Грузовик шел странным зигзагом. Малдер несколько раз повторил про себя эту фразу, и как-то само собой добавилось еще одно слово: «противолодочным». Противотарелочным.
Ну да. Вот этот отрезок… и если его продлить — то как раз упираешься в Форт-Мэйн, Джорджия. Где, если верить Б. Г., одновременно наблюдалось семнадцать тарелок. Да, Б. Г. представил поддельные фотографии… но, возможно, это тот дым, что бывает только от огня. А грузовик вот здесь очень нелогично развернулся на сто двадцать градусов и рванул прямо в "Кентукки… и над Индианаполисом тоже видели две тарелки. Ага. Тут он снова делает крутой поворот и идет на юго-запад… и его накрывают, и Ронхейм — или как его там правильно? — дает вооруженный отпор. Что-то мне слабо верится в действенность такого отпора…
Однако же тарелка там садилась — или хотя бы пыталась сесть.
Странно, конечно…
Впрочем, в поведении инопланетян вообще много странного. И в воздействии инопланетных — приборов? оружия? — на людей. Зафиксированы случаи, когда человек оказывался вообще невосприимчив к— этим глушащим, стирающим память и парализующим лучам…
Может быть, Ронхейм как раз из таких? Может быть именно потому его и избрали на эту роль?
И еще странно вот что: почему он один?
Двое — было бы логичнее.
Скалли застонала и повернулась на спину. Малдер прикрыл ее пледом. Спи.
…Дальше — опять зигзаг, опять на сто двадцать градусов, НЛО ждут грузовик над Новым Орлеаном, а он идет в Мемфис. Но на севере они его уже не ждут — научились? или просто не были замечены? — а ждут на стыке границ Техаса, Арканзаса
и Оклахомы, и здесь Ронхейм ускользает просто чудом. Потом долго-долго-долго ничего нет — до самого Альбукерке, где он поворачивает на север, но потом возвращается и через плато Колорадо несется на запад… а его поджидают над Сангре-де-Кристо. Благополучно добирается до Мохаве (это было позавчера; тарелки замечены над Пасаденой) и поворачивает опять на сто двадцать. Из Солт-Лэйк-Сити он поехал в сторону Сакраменто и, значит, на полпути свернет. Куда? На север или на юг? На юге Невада, славная своими секретными базами и испытательными полигонами. Но…
Пересечь пустыню, потом почти триста миль двигаться по касательной — лишь для того, чтобы в эту же пустыню и вернуться?
На севере — не менее славный штат Вашингтон, родина сесквоча, место расположения Белого Вигвама и легендарной скалы Сиваш, которая стоит на пересечении двух миров и двух времен… и тоже аномальная территория по зафиксированным наблюдениям НЛО: примерно в пять раз выше, чем в среднем по стране… Итак, на север или на юг?
Он смотрел на карту, как бы врастая в нее. И вот — протянулись тонкие-тонкие нити-паутинки, почти незаметные, почти несуществующие… и очень осторожно, чтобы не разорвать их, он отодвинулся, нашарил к кармане десятицентовик, подбросил и поймал не глядя, приложил к тылу левого запястья и тихо сказал: «Орел — север». Можно было бы посмотреть, но он смотреть не стал.
Конечно, север. Ясно, что север. Какие могут быть сомнения?..
— Вот он, — сказала Скалли, опустив бинокль.
Грузовик приближался, ясно видимый в предвечерних сумерках. Он шел небыстро, ровно, уверенно. Никуда не торопясь. Даже к неизбежно близкому финишу.
Малдер завел мотор, пропустил грузовик вперед и повел свою «китаянку» следом.
— Ты читала досье того иракского летчика?
— Нет, — удивилась Скалли. — Зачем?
— Толком не знаю, — сказал Малдер. — Мне кажется, мы должны собирать материалы еще и о тех, кто сумел нанести урон пришельцам.
— Ты постоянно думаешь о пришельцах лишь как о врагах… — задумчиво сказала Скалли. — Но почему?
— А у меня есть основания думать иначе?
— Но ведь мы почти ничего не знаем о них. Хорошо, допустим, они действительно Существуют…
— Допустим, — сказал Малдер почти весело. — …но весь их образ действия… он какой-то… он странный, но не явно враждебный…
— Да? В этом рассуждении что-то есть, Скалли. Ежегодно только в Штатах пропадают бесследно — не просто объявляются в розыск, а не обнаруживаются в результате всех розысков! — восемь-девять тысяч человек. Конечно, какую-то часть, возможно не слишком малую, составляют те, кого убивают и чьи трупы прячут гангстеры и маньяки, кто тонет в болотах, пропадает в горах и пещерах… допустим, это девять десятых всех пропавших. Это очень щедрый процент… но допустим. Итак, кто-то ежегодно похищает, мучает и убивает около тысячи американцев. И что? Если он при этом не выдвигает политических требований… да все террористы мира за всю историю терроризма убили около двух тысяч американцев — это если считать морских пехотинцев в Ливане и Сомали… Но ведь правительство провозглашает, а мы не возражаем, что после падения коммунизма именно международный терроризм — наш злейший враг…
