Я встретился взглядом с сержантом Доу, все еще крутившим в руках револьвер, и спокойно предложил ему:
— А теперь расскажите нам, куда вы стреляли?
Полицейский некоторое время собирался с мыслями, и в этом ему помогла привычка подчиняться приказам, затем, оглядев оставшихся в комнате слуг, сказал с важностью, присущей представителю закона:
— Вам не кажется, сэр, что мы должны позволить слугам уйти?
Я одобрительно кивнул, слуги поняли намек и удалились, хотя и неохотно. Когда последний из них закрыл за собой дверь, сержант продолжил:
— Пожалуй, я лучше расскажу вам о своих впечатлениях, сэр, чем просто перечислю мои действия, насколько я помню их.
В его манерах появилось глубокое почтение, вероятно возникшее из-за того, что собственное положение казалось ему довольно неловким.
— Я, не раздеваясь, лег спать, положив револьвер под подушку. Не знаю, как долго я проспал, — меня разбудил крик, хотя я не уверен в этом, потому что чувствовал тяжесть в голове. Первое, о чем я подумал, был револьвер. Схватив его, я выскочил в коридор, где теперь уже действительно услышал вопль или, скорее, зов о помощи, и вбежал в эту комнату. Здесь было темно, и единственный свет проникал из коридора через открытую дверь. Мисс Трелони — это она кричала — стояла на коленях возле своего отца. Мне показалось, будто кто-то движется между мною и окном, и я выстрелил. Нечто немного продвинулось вправо и оказалось между окнами — я снова нажал на курок. Затем вы поднялись с кресла и… Мне показалось — ведь я с трудом соображал, наполовину проснувшись, поэтому, сэр, непременно примите это в расчет, — показалось, будто вы и есть это самое существо, в которое я стрелял. Так что я собрался выстрелить снова, но вы сняли респиратор.
Я постарался как можно точнее сформулировать вопрос:
— Вы говорите, я показался вам тем существом, в которое вы стреляли. Каким существом?
Сержант озадаченно почесал в затылке, но не ответил.
— Продолжайте, — настаивал я. — Что это за существо и как оно выглядело?
— Не знаю. Мне показалось, будто там кто-то был, но кто это и на кого похоже это существо, я не имею ни малейшего понятия. Наверное, всему виной мои мысли о пистолете перед тем, как заснуть, а также то, что я примчался сюда, ничего не соображая, едва проснувшись, — обратите на это внимание, сэр. — Он цеплялся за свое объяснение, словно за спасательный круг.
Мне не хотелось портить с ним отношения; напротив, такой союзник вовсе не оказался бы лишним. К тому же не следовало забывать и о собственном промахе, поэтому я обратился к нему как можно более мягким тоном:
— Не волнуйтесь, сержант! Вы действовали правильно, поэтому давайте, пока события свежи, вернемся на то место, где вы стояли, и проследим траекторию ваших пуль.
Сразу за креслом, в котором совсем недавно сидел я, чуть позади стоял высокий инкрустированный перламутром шкафчик. Стеклянная дверца была разбита, и я спросил:
— Сюда угодила ваша первая пуля или вторая?
Ответ последовал немедленно:
— Вторая. Первая попала вон туда!
Он указал чуть левее, поближе к стене, где стоял огромный сейф. Проследив направление его руки, я подошел к низенькому столу, на котором среди прочих диковин находилась мумия кошки, вызвавшая гнев Сильвио. Пуля разбила стеклянную вазочку и чашу из черного базальта с изящной гравировкой.
Что касается шкафчика, в который угодила вторая пуля, он, очевидно, служил для хранения ценных диковин, потому что в нем находились несколько золотых скарабеев[4] и изящных поделок из зеленой яшмы, аметиста, лазурита, опала и сине-зеленого фарфора. К счастью, ни одна из этих вещиц не пострадала. Мое внимание привлекли фигурки павиана, шакала, сокола и человека[5] около изящной золотой фигурки бога с головой сокола;[6] эти древние диковины обладали тем же странным запахом, и на меня через разбитое стекло повеяло специями, смолой и битумом, причем сильнее, чем от других предметов, находившихся в комнате.
Я настолько утратил чувство времени, что удивился, заметив, как посветлело снаружи, и в этот момент миссис Грант подошла к окнам и подняла жалюзи.
Трудно было представить себе нечто более призрачное, нежели эта комната, когда в нее проник слабый свет раннего утра — без розоватого оттенка, появлявшегося на рассвете в восточной части неба, поскольку окна выходили на север. Электрические лампы казались тусклыми, однако каждая тень обрела особую четкость и насыщенность. Все было резким и невыразимо унылым; лицо бесчувственного человека на диване приобрело желтоватый оттенок, а лицо сиделки — зеленый из-за колпака находившейся рядом лампы. Фарфоровая бледность мисс Трелони заставила мое сердце болезненно сжаться. Неужели сюда никогда не вернутся краски жизни и счастье?..
Не сомневаюсь, что присутствующие испытали самое настоящее облегчение, когда в комнате появился задыхающийся от бега доктор. Уинчестер задал лишь один вопрос:
— Кто-нибудь может сказать, каким образом была получена эта рана?
Видя, как все качают головами под его взглядом, он с мрачным видом склонился над искалеченной рукой Абеля Трелони. Всего лишь на секунду доктор поднял глаза на неподвижно сидевшую женщину, но тут же вновь занялся раной, и хмурые морщинки прорезали его лоб. В комнате царило молчание, прерываемое отрывистыми просьбами Уинчестера о помощи в тех случаях, когда ему нужен был какой-то инструмент. Наконец закончив свою работу, он спросил у Маргарет:
— Что случилось с мисс Кеннети?
— Не знаю. Я обнаружила ее, войдя в комнату в половине третьего, сидящей точь-в-точь как сейчас. Мы не трогали ее и не меняли ее положения. Она так и не просыпалась. Даже пистолетные выстрелы сержанта Доу не разбудили ее.
— Пистолетные выстрелы? Так значит, вы обнаружили нападавшего?
Все молчали, и я решил ответить:
— Мы никого не обнаружили. Я находился в комнате, дежуря вместе с сиделкой. Еще в начале вечера мне показалось, будто запахи в комнате действуют на меня усыпляюще, и поэтому я решил воспользоваться респиратором. Я надел его, когда пришел на дежурство, но все равно заснул. Очнувшись, я увидел, что комната полна людьми: здесь были мисс Трелони, сержант Доу и слуги. Мисс Кеннети сидела на своем стуле в той же позе, что и раньше. Сержант Доу, находясь под действием запаха, или гипноза, или… словом, я не знаю, как определить это влияние, вообразил, что видит нечто движущееся в полутьме комнаты, и дважды выстрелил. Он, кстати, собрался стрелять и третий раз, так как не узнал меня в респираторе, но, к счастью, я успел назвать себя. Мистер Трелони лежал на том же самом месте, что и прошлой ночью, — на полу рядом с сейфом, и из новой раны на его кисти струилась кровь. Мы подняли его на диван и наложили жгут. До ножа никто не дотрагивался, он так и лежит в луже крови.
