Я вынужден, однако, признаться, что все мои попытки расследовать ситуацию оказались тщетными. Действительно, человек со странным голосом был замечен после пополудни 18 июля в Киине, а какой-то зевака смутно запомнил у него в руках тяжелый ящик; однако человек этот был им абсолютно неизвестен, и прежде, как и впоследствии, никто его не видел. Он не заходил в помещение телеграфа и не получал никаких сведений, равно как никаких сообщений касательно присутствия черного камня на поезде №5508 ни для кого по телеграфу не поступало. Естественно, Эйкели присоединился ко мне в расследовании этого происшествия и даже сам съездил в Киин, чтобы опросить возможных очевидцев случившегося и людей, живущих неподалеку от станции; однако его отношение к происшествию было куда более фаталистическим, чем мое. Он склонен был считать потерю ящика зловещим следствием неизбежного противодействия и ничуть не надеялся на возможность найти утраченное. Он говорил о несомненной телепатической и гипнотической силе созданий, живущих на холмах, и их агентов, а в одном из писем намекал, что, по его убеждению, камень уже давно покинул нашу планету. Я, со своей стороны, был сильно разгневан, поскольку видел в изучении старых, полустертых иероглифов возможность узнать нечто новое и удивительное. Этот эпизод еще долго будоражил бы мое воображение, если бы последующие письма Эйкели не ознаменовали собой начало совершенно новой фазы ужасной истории загадочных холмов, которая сразу же завладела моим вниманием.
IV
Неизвестные создания, писал Эйкели все более неровным почерком, взялись за него гораздо серьезнее, чем раньше, и с более определенными целями. Ночной лай собак в безлунные ночи или когда луна была полузакрыта облаками стал просто чудовищным, а кроме того, были отмечены попытки пристать к Эйкели, когда он оказывался на пустынных дорогах. Второго августа, направляясь на машине в деревню, он увидел срубленный ствол дерева, перегородивший ему дорогу там, где она пересекала участок густого леса; в то же время лай двух огромных собак, бывших с ним вместе, ясно предупредил его о созданиях, которые могут прятаться поблизости. Что могло бы случиться, не будь рядом с ним собак, - он не решался даже предположить - но с тех пор больше никуда не выходил без собак из своей своры - по крайней мере, двух верных и сильных помощников. Вскоре имели место еще два дорожных происшествия, пятого и шестого августа; один раз машину обстреляли; в другой раз заливистый собачий лай известил его о присутствии дьявольских созданий в лесу.
Пятнадцатого августа я получил отчаянное письмо, которое необычайно меня взволновало, так что я искренне пожелал, чтобы Эйкели отбросил свою скрытность и призвал на помощь закон. В ночь с 12 на 13 августа случилось уж нечто совсем ужасное, возле дома была стрельба, и утром он обнаружил трех из своих двенадцати огромных псов убитыми. На дороге видны были многочисленные отпечатки когтей и, между ними, следы Уолтера Брауна. Эйкели позвонил в Бреттлборо, чтобы ему доставили новых собак, но телефонная линия отключилась, прежде, чем он успел что-либо сказать. Позже он отправился на машине в Бреттлборо и выяснил, что монтер нашел главный кабель перерубленным, причем как раз на том участке, что находился близ одиноких холмов Ньюфэйна. Но Эйкели направился домой с четырьмя новыми псами и несколькими ящиками патронов для своего крупнокалиберного ружья. Письмо было написано в почтовом отделении Бреттлборо и пришло ко мне безо всякой задержки.
Мое отношение к происходящему в этот момент перестало быть чисто научным и превратилось в сугубо личную тревогу, Я боялся за жизнь Эйкели, в его отдаленном одиноком сельском доме, и частично за себя самого из-за моей явной причастности к загадочной проблеме холмов. Эти твари могли дотянуться и сюда. Смогут ли они всосать и заглотить меня? В своем ответе на его письмо я умолял Эйкели обратиться за помощью к властям и предупреждал, что сделаю это сам, если он меня не послушается. Я выразил намерение лично посетить Вермонт, несмотря на его протесты, и помочь ему объяснить ситуацию представителям власти. В ответ на это пришла телеграмма из Беллоуз-Фоллз следующего содержания:
"ВЫСОКО ЦЕНЮ ВАШ ПОРЫВ НО НИЧЕГО НЕ МОГУ СДЕЛАТЬ НЕ ПРЕДПРИНИМАЙТЕ НИКАКИХ ДЕЙСТВИЙ САМИ ПОТОМУ ЧТО ЭТО МОЖЕТ ТОЛЬКО НАВРЕДИТЬ ОБОИМ ЖДИТЕ ОБЪЯСНЕНИЙ"
ГЕНРИ ЭЙКЕЛИ
Но это ничуть не прояснило дела, совсем наоборот. После моего ответа на телеграмму я получил записку от Эйкели, написанную дрожащей рукой и содержащую потрясающее сообщение, что он не только не посылал мне телеграмму, но и не получал письма. Спешное расследование, проведенное им в Беллоуз-Фоллз, обнаружило, что телеграмма была отправлена странным рыжеволосым мужчиной с необыкновенным, густым, монотонным голосом, каковыми сведениями и исчерпывалось то, что удалось выяснить Эйкели. Клерк показал ему оригинал текста телеграммы, нацарапанный карандашом, но почерк был совершенно незнакомым для моего коллеги. Он обратил внимание только на то, что подпись была неточной - Э-Й-К-Л-И, без буквы "Е". Напрашивались некоторые предположения, но охваченный несомненным кризисом, Эйкели не высказывал их.
Он сообщал также о гибели еще нескольких собак и приобретении других на замену, а также о ружейной стрельбе, которая стала неотъемлемой приметой всех безлунных ночей. Среди отпечатков когтей на дороге и на заднем дворе его фермы регулярно появлялись следы Брауна и еще одного-двух человек, обутых в ботинки. Эйкели признавал, что тут ничего хорошего нет и что ему пора поскорее переезжать к сыну в Калифорнию, даже если не удастся быстро продать дом. Но нелегко покидать то единственное место" которое ты считаешь по-настоящему своим домом. Он попробует еще сколько-нибудь продержаться; возможно, ему удастся отвадить непрошеных гостей - особенно если он открыто откажется от дальнейших попыток проникнуть в их секреты.
Я тут же ответил Эйкели, вновь предложив свою помощь, и еще раз высказал горячее желание приехать к нему, чтобы вместе убедить представителей власти в опасности сложившейся вокруг него ситуации. Его ответ содержал уже менее твердые возражения против моего плана, чем раньше, но он писал, что предпочитает немного переждать - чтобы привести свои дела в порядок и подготовиться к отъезду из отчего дома, которые стал почти смертельно опасным. Люди подозрительно относятся к его исследованиям, и лучше будет уехать потихоньку, не будоража окружающих и не порождая сомнений в его психической нормальности. На его долю выпало уже более чем достаточно испытаний, признавал он, но тем не менее ему хотелось бы уехать отсюда, сохраняя достоинство.
