III
К концу июня я, наконец, получил запись фонографа - из Бреттлборо, поскольку Эйкели не доверял железнодорожной ветке, расположенной севернее. Им овладела все возраставшая шпиономания, усилившаяся после пропажи некоторых из наших писем; он часто стал говорить о коварных действиях некоторых людей, которых считал агентами скрытных созданий, их тайными орудиями. Более всего он подозревал угрюмого фермера Уолтера Брауна, жившего в одиночестве у подножия холма, вблизи от густого леса, и уверял, что часто видел его праздно шатающимся в Бреттлборо, Беллоуз-Фоллз, Ньюфэйне и Южном Лондондерри, когда появление его там было совершенно немотивированным и ничем не оправданным. Более того, он пребывал в уверенности, что слышал голос Брауна при определенных обстоятельствах во время одного ужасного разговора; а однажды обнаружил след или, точней, отпечаток когтя недалеко от дома Брауна. След этот был расположен подозрительно близко к отпечатку ноги самого Брауна и они были повернуты друг к другу.
Итак, запись прибыла из Бреттлборо, куда Эйкели приехал на своем "Форде" по пустынным дорогам Вермонта. Он признался в сопровождающей посылку записке, что начинает бояться этих дорог и даже за продуктами в Тауншенд предпочитает ездить лишь при дневном свете. Снова и снова он повторял, что нельзя приближаться к этим тихим и загадочным холмам, зная так много, как он, и что скоро он собирается переехать в Калифорнию к сыну.
Прежде, чем прослушать запись на аппарате, который я взял в административном здании колледжа, я внимательно прочел сопроводительную записку Эйкели и все его предшествовавшие письма, ще эта запись упоминалась. Она была получена, согласно его данным, примерно в час ночи 1 мая 1915 года, близ закрытого входа в пещеру на лесистом западном склоне Темной Горы, там, ще она возвышается над болотом. В этом месте всегда звучали странные голоса, и именно поэтому он и принес туда фонограф, диктофон и восковой валик. Прошлый опыт подсказывал ему, что ночь накануне Первого Мая - или ночь Шабаша, согласно европейским легендам, - должна быть наиболее удачной, и это подтвердилось. Стоит отметить, однако, что больше он ни разу не слышал голосов на этом месте.
В отличие от большинства лесных звуков, содержание этой записи было похоже на запись какого-то ритуала, причем включало один явно различимый человеческий голос, который Эйкели не мог идентифицировать. Голос этот не принадлежал Брауну, а был, по всей видимости, голосом человека более высокого культурного уровня. Второй же голос, собственно и представлявший собой главное в этой записи, был скорее похож на отвратительное жужжание.
По-видимому, фонограф и диктофон при записи работали не очень хорошо, что было печально, учитывая приглушенное и невнятное звучание самого записывающегося ритуала; в результате разобрать можно было лишь отдельные фрагменты. Эйкели прислал мне собственную письменную расшифровку записи, и я еще раз проглядел ее прежде, чем включить аппаратуру. Текст скорее был темным и загадочным, чем ужасным, хотя знание обстоятельств и источника придавало ему дополнительную жуть, которую не могли бы отразить никакие слова. Я представлю все это здесь полностью, так, как смог запомнить, - после неоднократного прочтения записи и прослушивания - все досконально. Такое нелегко забыть! (Неразборчивые звуки)
(Хорошо поставленный мужской голос)...
он Повелитель Леса, даже для... и дары людей Ленга... итак, из колодцев ночи в бездны космоса, и из бездн космоса в колодцы ночи, вечно вознесутся хвалы Великому Ктулху, Тсат-хогуа, и к Тому, Чье Имя Не Может Быть Названо. Вечны хвалы Им, и пожелание изобилия Черному Козерогу Лесов. Йа! Шаб-Ниггуратх! Козерог с Тысячным Потомством!
(Жужжащая имитация человеческой речи)
Йа! Шаб-Ниггуратх! Черный Козерог Лесов С Тысячным Потомством! (Человеческий голос)
Наступило время для Повелителя Лесов... семь и девять, вниз по ступеням из оникса... посвятить Ему, тому, кто из Бездны, Азатоту, Из Тех, Кому Ты учил нас поклоняться... на крыльях ночи за пределы космоса, за пределы т... Тому, кому Йюггот - младший сын, катящийся в одиночестве в черном эфире у края...
(Жужжащий звук)...
ходить среди людей и найти пути к тому, что знает Тот, кто из Бездны. Ньярлатхотепу, Могущественному Посланцу, ему все должно быть сказано. И Он примет внешность человека, восковую маску и одежды, которые скроют его, и спустится вниз из страны Семи Солнц, чтобы притвориться...
(Снова жужжащий звук)...
(Ньярл) атотеп, Великий Посланец, приносящий из пустоты чудесную радость Йюгготу, Отец Миллиона Избранных, Ищущий среди..
(Здесь речь прерывается - конец записи)
Вот, что я услышал, включив фонограф. Меня охватил настоящий страх, когда я нажал рукоятку и услышал скрип иголки по валику, так что я обрадовался, когда первые слабо различимые слова оказались произнесенными человеческим голосом - мягким, приятным, интеллигентным голосом, с бостонским акцентом, явно не принадлежащий уроженцу Вермонта. Прислушиваясь к записи, я обнаружил ее идентичной тщательно выполненному протоколу Эйкели. Этот сочный бостонский голос распевал:"...Йа! Шаб-Ниггуратх! Козерог с Тысячным Потомством!..." И тут я услышал другой голос. До сих пор меня охватывает дрожь, стоит лишь подумать, как меня поразили эти звуки, хоть я и был, казалось, подготовлен к ним письмами Эйкели. Те люди, которым я впоследствии описывал ту запись, ничего не находили в ней, кроме дешевого шарлатанства или признаков безумия; но если бы им довелось услышать этот отвратительный голос или прочесть все письма Эйкели (в особенности то - ужасное энциклопедически полное второе письмо), я уверен, что они резко изменили бы свое отношение. Мне очень жаль, что я подчинился требованию Эйкели и больше никому не дал прослушать записи - не менее жаль, что все письма его тоже пропали. Что же касается меня самого, то с учетом реального впечатления от звучания, да еще моих знаний о подоплеке всей истории и ее обстоятельств, голос этот был просто чудовищным. В исполнении этого адского обряда он звучал синхронно с человеческим голосом, но в моем воображении являлся отвратительным эхом, которое доносится через невообразимые бездны из дьявольских миров. Прошло более двух лет с тех пор, как я прослушал этот богохульный восковой цилиндрик, до сих пор у меня в ушах звучит это дрожащее жужжание, как будто я услышал его только что.
"Йа! Шаб-Ниггуратх! Черный Козерог Лесов с Тысячным Потомством!"
Но хоть и звучит этот голос неотрывно в моих ушах, я все-таки не моту еще достаточно точно подвергнуть его анализу для того, чтобы описать. Он был подобен гудению какого-то отвратительного гигантского насекомого, умышленно преобразованному в артикулированную речь какого-то чуждого существа, причем я был совершенно уверен, что органы, продуцирующие этот звук, ничем не похожи на вокальные органы человека, как, впрочем, и других млекопитающих. Были тут вариации в тембре, диапазоне и полутонах, полностью выводившие это явление за рамки человеческого, земного опыта. Первое появление этого звучания настолько поразило меня, что всю оставшуюся часть записи я слушал в состоянии некоей прострации. Когда же звучали более развернутые пассажи жужжащей речи, ощущение кощунственной бесконечности, поразившее меня при первых звуках, обострилось. Наконец, запись резко оборвалась в момент произнесения высказываний исключительно четким и ясным человеческим голосом с бостонским акцентом; но я по-прежнему сидел, тупо глядя перед собой, даже когда аппарат автоматически выключился.
