- Не трогай их. В следующий раз я еще им скажу, что поимел их, когда вырубил. Ярость будет гуще.
- А ты фантазёр.
- Это у тебя всё просто, надо поесть - поймал и пьёшь. Надо силой запастись – то же самое. Ярость из человека добыть куда как тяжелее. Особенно в таких краях как у тебя. Здесь народ зашуганный, и даже одного упоминания о тебе боится. Гордыни ни у кого не осталось почти, не говоря уж о гордости. Я с тобой первый цикл, но вижу это крайне ясно, вот и приходится придумывать. Да и ты хорош. Тебе же необязательно полностью осушать их?
- Это необязательно.
- Тогда зачем ты это делаешь? Корм же побежит от тебя, лучшей жизни искать.
- А ты можешь остановиться, когда питаешься? Ты выцедил их до последней капли ярости. Мы с тобой одинаковы, как я и говорил. Питаемся разным, но суть то одна. Мы не можем остановиться, когда в нас вливается то, что утоляет этот грызущий изнутри голод. То, что дает нам силу. То, что слаще любого вина и любой власти.
- Я питаюсь по-другому. Я не делаю того, что в итоге убивает корм.
- Пока не делаешь, – согласился Бладер – но что будет потом?
- А от тебя корм сбежит сейчас.
- Они как-то раз попробовали. Ох и наелся я тогда.
- Тогда жди. Жди того, что в следующий раз до отвала наемся я, поскольку ты не оставил корму выбора, кроме как восстать против тебя, и разделаться в минуту слабости. Разделаться со всей яростью, на которую они будут способны. Либо произойдет именно это, либо позаботься о своем корме. Даже они понимают, что о том, что ешь надо заботиться.
- Ого, какие пошли размышления!!! И от кого – от младенца в нашей Игре!!!
- У них – указал Мараин на лежащие тела – есть поговорка, что из уст младенца берет начало река истины. Подумай об этом.
- Не могу понять, - сказал Бладер – откуда у тебя это. С чего вдруг ты способен рассуждать о вещах, о которых не имеешь ни малейшего представления?
- Может это Становление не всё во мне выжгло? А может быть, я не был дураком и до него? Кто знает?
Бладер помолчал, обдумывая услышанное, а потом повернулся и пошел к замку со словами:
- Пошли отсюда. Пусть живут.
Мараин серьёзно посмотрел на лежащие на земле тела, и, одними губами, так, чтобы Бладер не смог разобрать ни слова, произнес:
- Живите.
Жизнь. Что есть жизнь, в нашем понимании? Череда дней от первого вздоха до гробовой доски, наполненная событиями, рожденными из цепи случайностей. Жизнь, это глоток воздуха, когда ты тонешь. Это плечо друга в неравном бою. Это противоядие, когда ты лежишь с мучительной болью в животе. Это облегчение.
Но жизнь так же может стать и пыткой. Когда умерли все, кого ты знал. Когда нигде нет привязанности. Когда судьба бьет тебя раз за разом, а ты не можешь понять почему.
Каждый из нас любит и ненавидит свою жизнь. Каждый стремится протянуть её хоть на мгновение подольше, даже когда твердо решил покончить с ней. Каждый из нас знает её. Каждый из нас её не знает.
Жизнь – она всегда намного больше и полнее, чем мы её себе представляем.
Но еще больше, чем жизнь – смерть.
Чалдиан смотрела на останки того, что еще пару минут назад было семьей приютившей маленькую девочку на ночь, и в ней росло раздражение. Халчал насыщался слишком медленно, а ей требовались новые способности так, как никогда ранее. Любые. Какие угодно. Они должны стать её козырем в рукаве, в Игре с Бладером. Тем более, что как ей доложили, Бладер накрыл всю свою территорию Дымкой, сквозь которую её дохляки-маги пробиться не могли. Она уже даже жалела, что скормила того несносного мага Халчалу, хотя тот и насытился с мага куда больше чем с обычного человека. Но это же не значит, что она должна скормить ему всех магов? С кем же она тогда останется? Вот и приходилось резать корм большим количеством, чем обычно.
Халчал повернулся к ней, ожидая её решения, и она показала ему на дверь.
- Уходим.
Он послушно покинул дом, а она повернулась к останкам.
- Благодарю вас, Ваше желание накормить меня, даже не зная, кто я, было ошеломительно. Меня еще никто добровольно не пытался накормить, так что могу вам честно сказать – мне было приятно.
Она покинула дом следом за Халчалом и пошла по направлению к поместью.
Многое шло не так как ей хотелось. Слишком многое, чтобы быть случайным стечением обстоятельств. Бладер вывесил Дымку, значит, он что-то готовит, и явно не хочет, чтобы она об этом знала. Бониард устраивает у себя очередное сборище, причем тоже непонятно с какой целью. Халчал не может насытиться. Лучшего мага больше нет. А еще она почувствовала, что не стало засланного на территорию Бладера шпиона, который даже при вывешенной Дымке должен был быть её ушами и глазами. Более того, если обдумать всё это, то можно придти к выводу, что Бладер нацелился на неё как на первую мишень. Ну конечно, маг, скормленный Халчалу, это лично её рук дело, но остальное… Бладеру в своё время досталась хорошая библиотека, может там есть совет, как оттянуть насыщение? Тогда это приобретает вообще другой вид и смысл. Надо будет послать к нему ещё кого-нибудь. Пусть проберется в замок и пошарит там. Даже если ничего не найдет, всё равно, это будет уже намного больше информации, чем-то, что она имеет сейчас.
Однако с Халчалом надо что-то делать. Если не накормить его, то она, считай, уже наполовину проиграла. Послать что ли магов, пусть пошарят и найдут среди её корма детишек с магическим даром? Или придумать еще что-нибудь? Скормить самих магов? Нельзя же. Проклятье, положение давно не было столь отчаянным. Ладно, подождем. Может после следующей кормежки он разродится новой способностью. Тут же не угадаешь.
Подарки Бониарду понравились. Даже подарок братьев, хотя уж от них он не ожидал ничего хорошего. В отличие от всех, братья подарили не безделку, а целое кладбище, на которое он и пытался в свое время совершить рейд. В рамках Игры это означало две вещи, первое – держи, нам не до тебя сейчас, и мы не хотим отвлекаться на мелкие склоки, а второе – были извинения за прошлые обиды. Однако, Бониард был достаточно сообразителен, чтобы понять, что братья сейчас взялись за что-то очень крупное. Иначе, зачем пик силы? Зачем альянсы? Зачем, в конце-концов, обезвреживание возможных помех? Он так же понимал, что сунься он без приглашения – и его втопчут в ту же землю, что давала ему основную массу корма.
Магическое представление, которое выдал его маг, заворожило даже самых твердолобых. Переплетение магических потоков создавало иллюзию залитых странно ярким светом руин, какого-то несуществующего города. Над городом висел огромный огненный шар, который, казалось, касается верхушек полуразрушенных башен. Слышались звуки несуществующих птиц, а иногда на дорогу выбегало какое-нибудь странное существо, показывало раздвоенный как у Тресса язык, и торопливо скрывалось из вида. Гостям было предложено побродить по этому городу, и все из них остались довольны. Кто-то находил потрясающие картины, кто-то полуразрушенные статуи, но в этом городе каждый нашел вещь себе по вкусу. Даже Наймер, хотя признаться Бониарда озадачило, что же такого обнаружил Наймер в той странной скульптуре посреди бассейна, на которой какой-то корм разрывал пасть небывалому животному.
