Квартирку эту, совсем неподалеку от центра города, но в старом, обветшалом, идущем в скором времени под снос здании Матвей снял на пару месяцев за полцены. Редко кто из приезжих соглашался жить без горячей воды, но с постоянными перебоями с электричеством, да при этом платить хозяевам полновесную цену. Впрочем, престарелая, хоть и бойкая на язык бабулька-владелица была рада-радёшенька уже тому, что Матвей заплатил сразу за два месяца вперед, а не так, как принято было повсюду - понедельно.
По скрипучей деревянной - надо же, какие раритеты! - лестнице Матвей спустился во дворик, заросший кустами сирени, с полуразвалившимися качелями и детской песочницей в уголке. Во дворике было тихо и пусто, те, кто работал, в эти часы находились за канцелярскими столами или у станков, а те же, кто, подобно Матвею, бездельничал, именуя себя лицами свободных профессий, еще только подымались из собственных постелей, наводили марафет на потрепанные после вчерашнего лица, пытались позавтракать или сразу - по-честному - принимали утреннюю дозу спиртного.
По привычке внимательно, но незаметно оглядывая всё вокруг в поисках возможной или даже невозможной опасности, Матвей не спеша, прогулочным шагом, пересек дворик и как-то сразу, рывком, без плавного перехода оказался на шумной, ревущей моторами и воняющей бензиновым перегаром улице. Многочисленное стадо автомобилей куда-то мчалось по затертому асфальту с такой скоростью, будто за всеми сразу и за каждым в отдельности водителем гнался дьявол, ну, или какая иная нечистая сила рангом пониже, но ничуть от этого не менее опасная. А вот пешеходов было совсем немного, но и они не отличались от своих четырехколесных попутчиков на этой дороге. Все куда-то спешили, невольно толкая друг друга, не желая повременить хотя бы секунду, чтобы пропустить вперед идущего рядом. Манеры их, поведение раздражали Матвея, несмотря на приобретенную уже за долгие годы привычку не обращать внимания на торопящихся, бестолково-суетливых людей.
Сам Матвей никуда не спешил, нужные ему персоны имели обыкновение появляться в условленном месте вне всякого графика, потому застать их в небольшом, подвальном кафе неподалеку от городской достопримечательности - старинных, средневековых еще ворот, отлично отреставрированных после почти пятисот лет забвения - было возможно в любое время. Впрочем, как и прождать полдня и уйти не солоно хлебавши.
Но сегодня Матвею повезло сэкономить собственное время, если можно назвать везением раздавшийся возглас: "О! Глазастый пришел. И чего в такую рань?", который встретил его еще на середине крутой каменной лестницы, ведущей в подвал. Глазастым его прозвали едва ли с первого же посещения кафе аборигены и сами охотно откликающиеся по диковинные, иной раз непонятно откуда взявшиеся прозвища. Поначалу Матвея такое обращение, очень тонко намекающее на его разноцветные глаза, раздражало, но постепенно он свыкся и даже начал получать определенное удовольствие от того, что прозвище, вообще-то, никак не отражало особенностей его характера или внешности.
В маленьком, на десяток столиков и буфетную стойку, помещении, экономно освещенном синеватым светом пристроившихся по дальним углам бра, с постоянно висящими под потолком клубами табачного дыма уже собрались те, кого в городе чаще всего считали отбросами общества: лентяи и бездельники, не имеющие ни гроша за душой, частенько подворовывающие по мелочи, но основным своим заработком имеющие бездонные кладези информации обо всем происходящем вокруг. Кое-чем из своих знаний они делились просто за поднесенный стакан водки или тарелку щей, кое-что стоило уже дороже, вплоть до сотен и тысяч в звонкой монете, но чаще всего информаторы просили только одного: защиты и помощи. От полиции, от таких же, как они сами, конкурентов, от кого-то из пострадавших от их осведомленности. И за недолгое свое пребывание в городе Матвей успел пару раз помочь страдальцам, отвести от них беду, пусть и не самую грозную, но все-таки неприятную. Теперь он легко мог потребовать поделиться с ним новостями городской жизни уже просто за папироску и кружку пива. А пиво в подвальчике всегда было отменное. Как и вино, и водка, и другие горячительные напитки. Но только для тех, кто мог заплатить за них. Для основной же группы посетителей хозяин всегда держал наготове дешевый и крепкий портвейн, приготовленный, похоже, путем разбавления фруктового сока простым спиртом безо всяких прочих винодельческих премудростей. И еще местечко это отличалось полной безопасностью и спокойствием, порядок такой установился в незапамятные времена, может быть, еще прежним хозяином, но до сих пор считалось среди посетителей дурным тоном громко скандалить, шумно напиваться, буянить, а уж тем более - рукоприкладствовать в помещении. Впрочем, на тихих пьяниц, частенько, перебрав, дремлющих за столиками или в укромных уголках, смотрели с равнодушным пониманием и никого не выгоняли на улицу до тех пор, пока человек не проспится.
Не отвечая на приветствие и спокойно спустившись до конца лестницы, Матвей только тут скомандовал притихшему, будто дремлющему за стойкой, буфетчику: "Принеси-ка мне, любезный, семги под водочку, да и так - салатик какой-нибудь..." и только после этого обратил внимание на собравшихся за столиками. "Не спится что-то", - сказал он вроде бы в знак приветствия и демонстративно зевнул, показав белоснежные клыкастые зубы. Впрочем, клыки у него во рту на этот раз выглядели вполне по-человечески, ну, разве что совсем чуток подлиннее, чем у простых людей.
Присев за столик к Чавыче, мужичку уже в возрасте, одетому с претензией на былую роскошь в изрядно потертый и заляпанный подозрительными пятнами бархатный пиджак когда-то сочного василькового цвета, Матвей дождался своего заказа, без слов разлил водку из стеклянного графинчика в две предусмотрительно поставленные буфетчиком на стол рюмки, передвинул ближе к середине тарелки с запеченной семгой, огуречно-помидорным салатом, хлебом, будто бы приглашая Чавычу принять участие в трапезе, и только после этого спросил по делу:
- Скажи-ка, мил-друг, а кто по ночам возле гаражей у нас балует?
- А тебя не иначе, как обидели там! - глумливо всхохотнул сидящий за соседним столиком молодой совсем парнишка Пафнутий, частенько исполняющих в компании роль деревенского дурачка.
Чавыча только укоризненно глянул в его сторону, жадно выпил предложенную водку, блаженно откинулся на спинку стула, одновременно доставая откуда-то из-под полы и разминая в пальцах папироску.
- Есть такая компания, даже две, - ответил он на вопрос Матвея. - Вот только... не советовал бы я тебе с ними связываться, себе дороже выйдет.
