Клочья тумана клубились над аллеей, в воздухе чувствовалась сырость. Между причудливо изогнутыми над головой деревьями расстилался парк, напоминающий китайскую акварель. Луна исполняла бешеный танец среди проносящихся облаков, освещая озеро, когда появлялся её лик. Чайный домик венчал собой островок в центре пруда – павильон над водой, сплетённый из ивовых прутьев, с полукруглой входной дверью. Усыпанный галькой мостик соединял островок с берегом а в воде плескалась рыба, купаясь в лунном сиянии. Единственным деревом на островке была цветущая слива, склонившаяся над озером, уменьшая его отражение. Серебряное зеркало воды украшали водяные лилии.
Онгу захотелось выкурить сигарету.
Призрачные кусты росли по краю переливающегося всеми цветами радуги пруда.
Магнолии, азалии, рододендроны и зимние сорта жасмина. Он отыскал между ними лавку и сел. Ароматы ласкали его обоняние. Единственными звуками, которые он слышал, были шелест ветра, плеск воды и щебетание птиц. Сквозь ветви, казавшиеся чёрными на фоне блестящего озера, он увидел силуэт, двигавшийся позади чайного домика. Он удивился, кто бы это мог быть.
Выбрав из перламутрового портсигара "Бенсон и Хеджес", он размял сигарету, прикурил её и затянулся никотином.
При всех его сделках с Кванами они старались, чтобы он оставался чист, зная, что он уничтожит их, если ему станет угрожать опасность. Теперь по необъяснимой причине они отбросили всякий расчёт, бросив на него подозрение, что он подставил канадца. Был ли Чандлер целью, по которой стоило палить из пушки? Такой большой угрозой?
Звонки иностранных копов лишили его покоя. Кваны не сочли нужным рассказать о стрельбе в парке Стэнли и о двойном убийстве на Гавайях. Каким дураком нужно быть, чтобы выступить против «Узи» с 38 калибром? Онг вспомнил, как Чандлер съел дополнительную порцию муравьёв. Почему-то это беспокоило его больше всего.
Когда он сделал затяжку, позади него хрустнула веточка.
Прежде, чем он смог повернуться, мускулистая рука сомкнулась вокруг его шеи, приподнимая подбородок и открывая горло. Острая, как бритва, сталь оцарапала яремную вену.
– Ты снюхался с плохими парнями, – прошептал Чандлер ему в ухо.
Кляня себя, Онг понял свою ошибку. Пока он избавлялся от несуществующего преследователя, конный проследил за Кваном. Чандлер последовал за серебристым «Ягуаром» до самого Пика.
Ярость дрожала в руке под его подбородком.
Нож у его горла до крови оцарапал кожу.
– Только потянись за своим револьвером, и я разрежу тебя от уха до уха.
Онг сглотнул слюну.
Он поднял руки.
– Эван придёт? Солги – и зальёшься кровью.
– Да, – прохрипел Онг, когда нож надавил на его шею.
Стремительность следующего движения Чандлера поразила его.
Онга развернуло кругом так быстро, что он растянул себе плечо.
В свете усмехающейся луны он увидел смерть в глазах этого парня.
Свою смерть.
Здесь и сейчас.
Онг намочил штаны.
– Вот тебе! – прорычал Чандлер, вонзая нож ему между ребер в сердце.
Когда облако скрыло лик луны, Цинк пересёк мостик.
Окна чайного домика были закрыты решётчатыми ставнями, со вкусом украшенными хризантемами.
Стоя спиной к двери, фигура внутри следила за игрой волн на озере.
С револьвером Онга в одной руке и с ножом в другой, Чандлер тенью возник в полукруглом проёме двери.
Лотос Кван повернулась.
– Где Эван? – спросил Цинк, окидывая взглядом павильон.
– Позади тебя, – ответила Лотос. Восток противостоял Западу.
Взгляды, которыми они обменялись, заменили тысячи слов.
Для императорского Китая Срединное Царство было центром мира.
Каждый, не являвшийся китайцем, был варваром.
"Красные бороды" – англичане – были самыми ненавистными.
Лотос Кван была наследницей этой реальности.
Для имперской Британии все земли существовали для того, чтобы они их могли захватить.
Колонизаторы имели право ходить там, где они не имели никакого права находиться.
Господь, Королева, Государство и Бремя Белого Человека посылали армии и корпорации вперёд, чтобы «цивилизовать» мир.
Чандлер был наследником этой реальности.
– Белая обезьяна, – сказала Лотос, выхватывая пистолет.
Цинк услышал позади себя звук бегущих ног, пересекающих мостик.
Зазвучали выстрелы.
Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем. И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя.
Ницше
Стон…
Шипение…
Вздувающийся пузырь…
Тяжёлое дыхание… …блип… блип… блип…
Сопровождаемое последним вздохом, прорывающимся в лёгкие.
Шипение…
Вздувающийся пузырь…
Тяжёлое дыхание… …блип… блип… блип…
Время и место ничего не значат для него.
Затем, частица за частицей, реальность проступает сквозь его забытье.
Шипение и тяжёлое дыхание принадлежали ему, под кислородной маской.
Пузыри появлялись из отсасывающей трубки, введённой в его рот.
Блип… блип… блип… – эти звуки раздавались из монитора кардиографа, следящего за его сердцем.
Стон и последний вздох, слава Богу, издал кто-то другой.
"…какой стыд…"
Вдох, выдох.
"…такой крепкий с виду мужчина…"
Вдох, выдох…
"…что с ним случилось…" гудение кондиционера, перекрывающее шум города вокруг храп, кашель, рыгание, шум пылесоса резиновые подмётки и тележка на колёсиках, громыхающая по коридору чей звук теряется за краанг-авангавангаванг! ночного горшка, ударяющегося об пол настойчивый звонок медицинской тревоги.
Первое, что он увидел, открыв глаза – это вазу с бледно-жёлтыми нарциссами огромные жёлтые трубы с елизаветинскими брыжами которые превращаются в пурпурные тюльпаны, когда он моргает.
По соседству со стеклянной стеной его палаты стояла установка интенсивной терапии у которой медицинские сёстры-азиатки в ослепительно-белых халатах колдовали над измерительными приборами, приспособлениями и устройствами сложных медицинских установок в то время как медики в шапочках и мятых зелёных одеждах суетились, размахивая стетоскопами, в палате напротив.
Покрывало было обёрнуто вокруг кровати, врач делал кому-то укол в сердце затем другой заставил пациента дёрнуться, приложив к нему электроды дефибриллятора.
Он подумал о садах, мимо которых он прошёл в своей жизни и ни разу не остановился, чтобы полюбоваться ими.
IV мешка над головой, окружённые шторкой из стержней и тягами другая комната – отдельная – в которой зелёные линии отображают волны его мозга мягкий, приглушённый свет, расплывчатые человеческие фигуры в карнавальных масках"…контузия…" "…задет череп…" "…где они нашли его…" "…ранен в чайном домике, здесь, на Пике…" "…на дюйм левее…" "…вошла бы в мозг…" Спокойной ночи, леди.
