— Для его друзей это, должно быть, был настоящий шок, — отважилась я заметить.
— Представляю, что так и было, мисс Лэнгтон. Хозяин никогда про это не говорил, только, я думаю, он со своими старыми знакомыми порвал из-за этих своих увечий. Ну и, конечно, он много времени отсутствовал в те несколько первых лет, что я с ним был.
Я оглядывала комнату. Мысли мои метались. Если Магнус и сохранил что-то из прошлой жизни, что это может быть? Картины — те, что я могла рассмотреть в тусклом свете, — все были вроде бы пейзажами.
— Доктор Давенант был любитель живописи? — спросила я в надежде, что он предложит мне показать дом.
— Да, правда, мисс Лэнгтон, к живописи у него был очень большой интерес. Когда он не в своем кабинете сидел, его всегда в галерее можно было найти, наверху. Мистер Притчард — это поверенный хозяина — вчера сообщил мне, что коллекция должна отойти государству.
— Ваш хозяин, — заговорила я, отчаянно импровизируя, — упомянул как-то, что ему было бы очень приятно провести меня по галерее; конечно, я и представить себе не могла, что окажусь здесь в таких трагических обстоятельствах…
Мистер Бразертон достал из рукава белейший носовой платок и промокнул глаза. Я строго напомнила себе про то, сколько зла Магнус принес столь многим, и подождала, пока Бразертон возьмет себя в руки.
— Простите меня, мисс Лэнгтон, я никогда не думал, что доживу до такого дня… Я уверен, мой хозяин не захотел бы, чтобы я разочаровал вас. Если вы уже совсем оправились, не хотите ли пройти за мной?
Он повел меня наверх по каменной лестнице, наши шаги громко отдавались в тишине; затем мы вошли в длинное помещение, где стены были обшиты деревянными панелями, а свет — гораздо ярче, чем внизу. Я наивно полагала, что полотна будут беспорядочно нагромождены здесь от пола до потолка, но увидела лишь один ряд картин, развешанных по стенам так, что их размещение явно потребовало серьезных раздумий. Я пошла вдоль стен галереи, мистер Бразертон шел со мной бок о бок, а мысли мои бежали впереди меня. Конечно, самым лучшим местом что-либо спрятать был кабинет, но какую причину могла бы я привести, чтобы оправдать свое желание попасть туда, не говоря уже о том, чтобы остаться там в одиночестве? Притвориться, что падаю в обморок? Оставит ли он меня одну, чтобы пойти за доктором? Разумеется, нет: он позвонит горничной; но я могу спросить, нельзя ли мне прилечь ненадолго. Да и есть ли еще другие слуги в доме? Здесь казалось тихо, как в могиле.
Сонетку я заметила за той дверью, в которую мы вошли. Мы почти дошли уже до дальнего конца галереи, и я набиралась храбрости, чтобы упасть без сознания у ног мистера Бразертона, когда увидела большое полотно — картину, изображавшую старый замок при лунном свете. До сих пор я машинально переходила от полотна к полотну, едва сознавая, что вижу, но тут узнавание поразило меня, словно удар в лицо: я смотрела на Раксфорд-Холл.
Лунный свет сиял над темной глыбой дома, серебря черепицы и проливаясь на заросшую подъездную аллею, ложился на нее словно лужицами воды. Ветви протягивались густо и непрошено, угрожая заполонить дом, осыпающиеся трубы с покривившимися зонтами и приделанные к ним громоотводы четко и голо вырисовывались на фоне блистающего неба. Но более всего глаз притягивало месмерическое оранжевое свечение в верхнем окне, тонко заштрихованном паутиной свинцовых прокладок меж витражными стеклами; это же свечение — только более слабое — виделось снова в двух следующих за ним окнах, и в следующих двух — еще слабее, а за ними, в стеклах других окон, оставалось уже лишь тусклое отражение лунного сияния. У картины не было названия, но подпись в нижнем левом углу не оставляла сомнений: Дж. А. Монтегю, 1866.
Меня трясло.
— Как… как давно — если вы знаете — висит здесь эта картина? — спросила я.
— Всего несколько недель, мисс Лэнгтон. Доктор Давенант любил менять картины в галерее, знаете ли.
— Вы хотите сказать, что он купил ее всего несколько недель назад?
— Это мое такое предположение, мисс Лэнгтон. Он мне не говорил. Хотя он спросил о моем мнении, когда я здесь пыль как-то утром вытирал. Довольно зловеще, — отважился я сказать: его это, кажется, позабавило.
— А он вам не… Вам известно, что это за дом?
— Нет, мисс Лэнгтон.
— Это мой собственный дом, Раксфорд-Холл. Мистер Джон Монтегю, который написал эту картину, умер два месяца тому назад… Доктор Давенант когда-нибудь о нем упоминал?
— Нет, мисс Лэнгтон, я такого не слышал.
— А о Магнусе Раксфорде?
— Нет, мисс… Вы имеете в виду того джентльмена, который был убит?
— Его считают убитым.
Старик помолчал немного, смущенно вглядываясь в картину, потом взглянул на меня.
— Простите меня, пожалуйста, мисс Лэнгтон, но мне, правда, нужно идти — так много дел, то одно, то другое внимания просит.
— Само собой разумеется, — сказала я. — Было очень любезно с вашей стороны показать мне картины.
Пробило два часа, когда с чувством огромного облегчения я шла следом за ним вниз по лестнице. «Я свободна! — думала я. — Я могу идти прямо в Риджентс-парк, к Эдвину: тени больше не существует».
— Что же вы теперь будете делать? — спросила я, тут же расслышав в своем вопросе эхо вопроса Ады Вудворд.
— Спасибо, мисс Лэнгтон, обо мне щедро позаботились. Мистер Притчард был настолько любезен, что сообщил мне об этом.
— Очень рада это слышать, — откликнулась я, подумав, как странно, что такой чудовищно жестокий человек мог оказаться щедр к своему слуге.
Мой кэб уже, погромыхивая, отъезжал от дома, когда, оглянувшись и посмотрев в окно, я увидела, что мистер Бразертон все еще стоит на тротуаре, пристально глядя мне вслед.
От возбуждения я пропустила нужный вход в парк и оттого подошла к Эдвину с другой стороны. Он сидел на скамье, на него падал свет солнца, испятнанный тенями тонких ивовых ветвей, только начинавших выпускать нежные листочки. Все внимание Эдвина было устремлено на дорожку, ведущую ко входу, и он не повернул головы, пока я не оказалась так близко, что смогла до него дотронуться. Лицо его просветлело, он вскочил на ноги, мы несколько долгих секунд — или так нам показалось — стояли друг перед другом, замерев без движения, а потом я обнаружила, что мои губы прижимаются к его губам, руки закинуты ему за шею, а мои пальцы сплелись у него в волосах.
— Так вы тоже любите меня? — спросил он, когда я отстранилась, чтобы взглянуть ему в лицо.
— Да, да, люблю! — сказала я и снова поцеловала его, чтобы подчеркнуть сказанное. — И все теперь в порядке: Давенант — это был Магнус, у меня есть теперь доказательства, и мы можем пойти в полицию и рассказать, как все произошло на самом деле…
