Чтобы пройти в банкетный зал, надо было прорваться через бар, мимо подмигивающих игральных автоматов. Колетт принесла всем выпить, загибая пальцы: Джемма, Кара, Сильвана, Наташа, четыре большие водки с тоником, мне тоже, так что пять, сладкий херес для миссис Этчеллс и газировка для Элисон. Внутренние стены были тонкими, пористыми; во время шумных повторов первых вечерних голов залы сотрясались, и кухонные запахи ударяли в ноздри медиумов, собравшихся в душной каморке за сценой. Настроение было боевым. Мэнди зачитала, кто за кем выступает.
— Я отработаю только двадцать минут, у меня артрит, — заявила миссис Этчеллс.
— Дорогая, — откликнулась Мэнди, — ты в любом случае отработала бы только двадцать минут, в этом вся суть, это как салки или эстафета.
— О, но в это я не играю, — возразила миссис Этчеллс.
Мэнди вздохнула.
— Забудь, что я сказала. Выступай как обычно. Можешь поставить на сцену стул, если хочешь. Колетт, ты как, сможешь раздобыть ей стул?
— Это не моя работа.
— Может, и нет, но разве трудно проявить командный дух?
— Я уже согласилась помочь с микрофоном. Этого вполне достаточно.
— Я раздобуду стул для миссис Э., — вызвалась Эл.
— Знаете, она никогда не называет меня бабулей, — пожаловалась миссис Этчеллс.
— Давай поговорим об этом в другой раз, — поморщилась Эл.
— Я могу вам кое-что рассказать, — не унималась миссис Этчеллс. — Кое-что об Элисон, такое, что у вас глаза на лоб полезут. Вы думаете, что все повидали, юные леди. Но вы ни черта не видели, вот что я вам скажу.
Перевернутая Папесса — это намек на то, что корни бед залегают глубже, чем вам кажется. Она предупреждает о скрытом влиянии врага, женщины, но не удосуживается назвать ее имя.
— Может, хватит, а? — сказала Кара.
Из-за стены донесся долгий рев: «Го-о-о-ол!»
Это вульгарная работа, на грани непристойности: никакой музыки, световых эффектов, проектора — только ты и они, ты и они, и мертвые, мертвые, которые могут соблаговолить, а могут и нет, которые могут сбивать с толку, и вводить в заблуждение, и смеяться над тобой, которые могут выкрикивать гадости прямо тебе в ухо, называться липовыми именами и давать ложные следы, лишь бы полюбоваться твоим смущением. Тебя без проволочек обманывают, и времени исправить ошибку нет, так что надо идти вперед, только вперед. Нынче все зрители считают себя талантливыми, одаренными. Им столько раз говорили, что в каждом дремлют паранормальные способности, что они только и ждут, когда же пробудятся их собственные, желательно в людном месте. Так что приходится их сдерживать. Чем меньше они сумеют сказать, тем лучше. Кроме того, медиумы должны опасаться обвинений в сговоре и мошенничестве. Времена изменились, клиенты стали агрессивны. Некогда они шарахались от медиумов, ныне медиумы шарахаются от них.
— Не переживай, — сказала Джемма. — Я не стану терпеть всякий вздор. — Она помрачнела и вышла на сцену.
— Давай, девочка! — крикнула Кара. — Давай, давай, давай!
Помост был низкий; Джемма всего на ступеньку возвышалась над своей аудиторией. Ее глаза обшаривали их, словно кучку преступников.
— Когда я дойду до вас, кричите. Не представляйтесь, меня не интересует ваше имя. Мне нужно только, чтобы вы говорили «да» или «нет», больше ничего. Мне нужна минута, мне нужна минута тишины, пожалуйста, я должна настроиться, должна настроиться на вибрации мира духов. — Прежде она попросила бы их взяться за руки, но нынче кому охота, чтобы они стакнулись. — Вот, пошло, пошло, — сказала Джемма. Ее лицо напряглось, и она похлопала пальцами по виску, такая у нее была манера. — Вы, я видела вас прежде, мадам?
— Нет, — беззвучно произнесла женщина.
Колетт сунула микрофон ей под нос.
— Вы не могли бы повторить, громко и четко?
— НЕТ! — проорала женщина.
Джемма удовлетворилась.
— Я назову вам имя. Отвечайте «да» или «нет». Это имя Маргарет.
— Нет.
— Подумайте еще раз. Имя Маргарет.
— Я не знаю никакой…
— Отвечайте «да» или «нет»!
— Нет.
— Я назову вам имя Джефф. Оно вам о чем-то говорит?
— Нет.
— Джефф стоит рядом со мной. Это вам о чем-то говорит?
— Нет, — прохныкала женщина.
Джемма глянула на нее так, будто собиралась слететь со сцены и отшлепать ее.
— Я назову вам место. Олтрингем, Чешир, то есть Большой Манчестер. Олтрингем вам о чем-то говорит?
— Только Уилмслоу.
— Мне нет дела до Уилмслоу. Олтрингем вам о чем-то говорит? — Она спрыгнула со сцены, махнула рукой Колетт, чтобы та передала ей микрофон.
Она пронеслась по проходу, выкрикивая имена: Джим, Джефф, Маргарет. Она выпаливала пулеметные очереди вопросов, которые сбивали клиентов с толку, она свивала их в тугие узлы своим «да или нет, да или нет»; прежде чем они успевали задуматься или перевести дыхание, она щелкала им пальцами.
— Нечего тут думать, дорогая, просто скажите мне «да» или «нет».
«Да» порождает еще одно «да», и «нет» тоже порождает «да». Они пришли на шоу не для того, чтобы говорить «нет». Люди не могут без конца отвергать ее предложения, иначе, презрительно пожав плечами, она перейдет к следующей жертве.
— Да? Нет. Нет? Да.
В голове Эл раздавался громкий гул, словно тысяча мертвецов одновременно били баклуши. Боже, какая скука, говорили они. Ее мысли блуждали далеко. Где же мой шелк, гадала она. Что Моррис с ним сделал? Ее фотография на подставке казалась голой без драпировки. Улыбка как будто увяла, стала почти натянутой, а глаза более не сияли, но таращились.
Мимо пронеслась Джемма, сбежавшая со сцены под жидкие аплодисменты.
— Вперед, твоя очередь, — сказала Сильвана миссис Этчеллс. Та поковыляла на сцену. Проходя мимо Элисон, она снова пробормотала:
— Никогда не называла меня бабулей.
— Давай уже работай, тронутая старая ведьма, — выдохнула Джемма. — Ты следующая, Кара.
— Как приятно видеть ваши лица, — начала миссис Этчеллс. — Меня зовут Айрин Этчеллс, я с юных лет обладаю даром ясновидения, и позвольте сказать вам, в моей жизни было море радости. Когда мы касаемся мира духов, нет места унынию. Так что прежде чем мы узнаем, кто с нами сегодня вечером, я прошу вас всех взяться за руки и присоединиться ко мне в короткой молитве…
— Ну, завела шарманку, — удовлетворенно сказала Сильвана.
Минуту или две она выпытывала симптомы у женщины во втором ряду слева: учащенное сердцебиение, головокружение, вздувшийся живот.
Джемма стояла в кулисах, подсказывая:
— «Да» или «нет», отвечайте «да» или «нет».
— Пусть работает как привыкла, — вздохнула Элисон.
