Мы подходим и почти одновременно целуем его в щёки: я справа, Лена слева.
- Я даже не спрашиваю, где вас носило столько времени, - устало говорит он. - Но сейчас вы обе как нельзя кстати.
- Что значит кстати? - спрашивает Лена. - Что с тобой?
- Не со мной, Лена, - он трёт рукой покрасневшие глаза и, поймав наш вопросительный взгляд, отвечает. - Ах, это... Не спал трое суток. Чёртов тупой неудачник, вот кто я.
Он жестом приглашает нас сесть. Два тяжёлых резных стула почти бесшумно придвигаются ближе - а подменыши неслышно ретируются до нового приказа. Он опускается за свой обтянутый сукном стол, и прикрывает ладонью глаза.
- Полукровые тварюги головы подняли - вот что значит "кстати", Лена, - объясняет он наконец. - Проклятые недобитые ублюдки. И с каждым днём их всё больше, и больше, и больше... А я не справился. Я - не Милорд, не Пастух, никто вообще, всего лишь неудачник во главе проклятого сообщества.
- Берти, где хозяин? - задаю я вопрос, и моё сердце в ожидании ответа начинает биться через раз.
- Хозяин? - Фэрли сдвигает брови, и я понимаю, что до него не сразу доходит, о чём я спрашиваю. Он похож на невыспавшихся детективов после ночной операции у нас в отделе, где-то там, в другой жизни, которая была на самом деле так недавно, а кажется, будто во сне или тысячу лет назад. - Ты знаешь, Близзард, я ведь всегда мечтал об этом: быть главным. И вот, чёрт подери, что выходит! Выходит то, что ничего не выходит. Эта падаль повылазила непонятно откуда, сплошные теракты, без смысла, без системы, безо всего. И теперь они используют далеко не только внушение, заметь! Они так хотели научиться у людей, вот и научились. Наша сила и человечье оружие - представь, что за коктейль, нарушение Закона о Закрытости - куда не ткни...
- Берти, где хозяин? - перебиваю его, потому что больше не могу. Создатель всемогущий, у меня просто не хватает сил терпеть. Я знаю, что всё в порядке, что мой Господин жив, и где-то, наверное, не так уж далеко, но где? Где?
- Он всё доверил мне. А я близок к тому, чтобы всё то, к чему мы шли с восьмидесятых, загремело в тартарары. Мир вокруг - как хрустальная люстра, в которую плебей кидает ботинком - просто так, не осознавая её ценности, - говорит медленно, словно ни на что уже не надеясь, и вдруг спохватывается: - Он приказал передать тебе кое-что, сразу, как ты появишься. Прости.
Сэр Бертрам лезет в ящик стола, и мне в ладонь ложится что-то маленькое, уже успевшее чуть-чуть нагреться от его пальцев.
Я вижу в своей руке кольцо. Тонкое платиновое кольцо с бриллиантом, которое когда-то, бездну времени назад, было на безымянном пальце моей левой руки. Оно осталось в грёбаной канцелярии, пропахшей пыльными скоросшивателями и мышами, на первом этаже тюрьмы Утгард.
Тишина. Только в окно бьётся муха, непрерывно жужжа и изредка шлёпаясь по стеклу. В тихом и давящем тяжёлой роскошью кабинете Мастера Круга, ленного лорда Бертрама Фэрли, моего родственника и соратника. Как когда-то билась в грязное стекло полицейского участка на окраине Лондона, а дежурный спал, и я мечтала, чтобы бутерброд упал со стола маслом вниз, на грязный пол, и мы бы смеялись до колик в животе, когда я рассказывала бы об этом Джои.
...Ледяная стена прибоя бьётся о скалы - где-то далеко-далеко, за холодным морем - и зовёт меня. Под льдистые огоньки звёзд. В большой чёрный вигвам, - вспоминаю я непонятные тогда слова полоумного сапожника, - где меня ждёт мой вожак. Мой хозяин.
- Ты поняла? - спрашивает Берти. Беспокоится, чтоб хоть тут не облажаться.
- Да, - отвечаю я. - Спасибо.
- Вернёшься в поместье? - говорит он.
- Нет. Уже некуда, Берти, - и я в двух словах говорю ему о том, что произошло.
- Мразь полукровая, - кулак у него сжимается так, что натягивается кожа и выступают вены, и он с силой ударяет им по столу. - Вы вовремя, я же сказал. Сам Создатель послал мне вас обеих. Не хватает людей, старых, проверенных. Внутренний Круг уже и не Круг. Макрайан пропал без вести, Хейс мёртв, Дэвис тоже. Они вскрывают поместья, как консервные банки, и оставляют пустые выжженные коробки с горой трупов. Одно за другим, по всей стране. Ты знаешь, как они называют себя? Ополчение. Наверняка и это слово взяли у людей, почему бы и не взять, они ведь так любят людей, что куда там! Зато у меня полные подвалы этих сволочей. Все вместе. Кто мелкая сошка, а кто и нет. Из старого Сектора, те, кто не стал сотрудничать с нами. Сволочи, кто хоть каким-то боком был причастен к этому долбанному Ополчению, и подобная шваль - чтоб неповадно было. Всё, что можно, выбить из них, а потом - в расход ко всем чертям.
Почему полные подвалы - здесь, в здании Круга, а не в крепости Утгард?! Кто сможет противостоять толпе обученных бойцов, рискуя превратиться в марионетку, всего лишь войдя в подвал? И тут до меня доходит. Мне даже не надо спрашивать у Фэрли, я знаю и так, что ледяная стена прибоя разделяет тот мир и этот. Прозрачная, как алмаз, и такая же непроницаемая. Грань. Рубеж. Потому что тот, кто захочет, найдёт Путь. Одолев ту дорогу, что одолела я. Пройдя боль, кровь, пепел и холодные стены тюремных камер - и придя на рубеж, отделяющий от Межзеркалья, чтобы вернуться туда, как домой. И остаться навсегда. Берти что-то недоговаривает, но мне - вот честно - всё равно, что мир вокруг рушится, как карточный домик или как эта его разбитая хрустальная люстра. Потому что это - уже не мой мир.
- Берти, послушай меня, - я встаю, и ему приходится встать тоже. - Читай по губам. Я. Ничего. Ни из кого. Выбивать. Не буду, - медленно, после каждого слова ставя точку, говорю я. - Три с лишним года только это и делала, что выбивала. И, ты знаешь, что я сделаю сейчас? Сейчас я просто пойду и положу - всех до одного в этих твоих подвалах.
- Думаю, МЫ положим, - подаёт голос Лена. - У тебя ведь есть человечье оружие?
Он внимательно смотрит на меня, а потом усмехается.
- Всё, что ты хочешь, да, Близзард? Напоследок? И, да - уже есть.
- Только то, что ты слышал. Всех до одного. Прямо сейчас. Или иди и разбирайся с этим дерьмом сам, рискуя попасть под их контроль, едва переступив порог, - отвечаю я.
Какая тебе разница, лорд Фэрли, кто останется жив, кто умрёт? Какая тебе разница, когда на улицах уже в открытую собираются толпы и здание Круга скоро просто перестанет быть неприступной крепостью? Как перестало ею быть моё поместье всего-то считанные часы назад?
- Иди. Идите, - он машет рукой. - И делайте, что хотите. Мне наплевать. Всё, что хочу я - это спать.
- Хорошо, Берти, - почти одновременно говорим мы и выходим.
Закрывая дверь, я вижу, как он стаскивает сапоги и ложится на кушетку, накрываясь подбитым мехом плащом. А муха всё бьётся и бьётся в окно, отлетая подальше для разбега, а затем шлёпаясь о прозрачную преграду и в очередной раз падая на подоконник.
