Она, не отвечая, полировала ногти. Он продолжал:
— Жаль, на самом деле, жаль! Я потратил много труда и охотно посмотрел бы, что выйдет. Конечно, так для тебя удобнее… Но скажи, Эндри, что ты рассказала Брискоу обо мне?
Она взглянула на него и ответила:
— Я сказала ему, что однажды была твоей любовницей.
Он прищелкнул языком и покрутил головой. Она хорошо видела, что это неприятно его задело.
— Н… да… — сказал он медленно. — необходимости в этом не было. Зачем всегда говорить правду?
— Тебе так неприятна эта правда? — спросила она.
— Нет, нет! — воскликнул он с горячностью. — Но это других не касается. А кроме того… У меня ощущение, будто я в чем-то перед тобой виноват. Ты ведь это знаешь.
— Да, это я знаю, — ответила Эндри.
— Вот видишь. Об этом не очень приятно вспоминать.
Он провел рукой по лбу, точно хотел стереть какие-то мысли. Вынул свой бумажник, открыл его и выложил на туалетный столик чек.
— Это я сегодня заработал, — продолжал он со смехом. — Брискоу воображает, что у меня есть на тебя притязания. Я пытался его разубедить — тщетно! Он настоял на том, чтобы выкупить тебя у меня. В конце концов я взял у него этот чек. Бог знает, на какую большую сумму. Я и не знал, Приблудная Птичка, сколько ты стоишь! Теперь, если ты выйдешь за Брискоу, тебе едва ли понадобятся эти деньги. Возьми их, однако, я ведь не могу оставить их себе.
Она подняла чек, поиграла им.
— Итак, ты меня продал, Ян? — сказала она медленно.
— Продал! — воскликнул он. — Разве можно продать то, что тебе не принадлежит?
Она минуту помолчала, затем сказала:
— Иди, Ян. Через четверть часа я буду внизу.
Он заходил, ворча что-то, взад и вперед по комнате.
В конце концов, открыл дверь и вышел.
Мужчины вскочили, когда она подошла к столу, и поклонились ей. Недовольство кузена, казалось, исчезло. Смеясь, он пошел ей навстречу, поцеловал руку.
— Ты очень бледна, Эндри, — воскликнул он, — выглядишь, ей-богу, как королева!
Это было ей приятно. Она знала, что его слова искренни, и чувствовала, что он прав.
Затем Брискоу взял ее руку. Его глаза сияли:
— Ваш кузен сказал правду, мисс Войланд.
Они уселись. Кельнер подал коктейли, и они чокнулись.
Брискоу говорил мало. Один Ян поддерживал беседу. Она смотрела на него — как молодо он выглядит, совсем как тогда в Войланде! Она едва прислушивалась к его словам. Думала о прошлом, о времени детства.
О том, как он выехал верхом на старой Лене и нашел Эндри у Люстербаха с ее гусями! Он называл ее, как и все, Приблудной Птичкой, утверждал, что ее нашли на капустной гряде среди жаб и лягушек и передали в полицию. Тотчас же он сочинил стишок на эту тему. Она и Катюша должны были выучить его наизусть. Эндри припомнила:
Раз, два, три!
Полицией
Найден маленький ребенок,
Где же он пропадал?
Никто не хочет этого знать.
Как же его назвать?
Приблудной Птичкой!
Кто же будет стирать пеленки,
Я или ты?
Корова ли мельника?
Осел ли мельника?
Это — ты!
И всегда ей выпадало быть «ослом мельника», веселым, готовым все нести, что только кузен на него ни наложит. Иногда она получала сахар, иногда он ласкал ее. Но чаще на ее долю выпадали затрещины и тумаки, брань и насмешки, как и подобает доброму ослу. Не прошло и трех часов после их знакомства, как он ее спросил:
— Скажи-ка, Приблудная Птичка, а ты не пачкаешь в комнате?
Большой ангорский кот прошел через столовую, потеребил мех на ее платье и привстал, прося. Она дала ему кусочек мяса. В это время Ян рассказывал о Мексике и нефтяных полях Брискоу.
Эндри не прислушивалась к разговору. Она думала о кошках в Войланде. Многих, одичавших на полях, она застрелила из подаренного Яном ружья. По три марки платила бабушка за каждую. Шкуры получал кучер Юпп, Старая Гриетт, ключница, шила ему из них куртку. Помогает от ломоты — утверждал он.
Однажды Ян, приехав на Троицу, заявил, что надо соорудить кошачий орган. Люди раньше уже пытались это устроить, но у них ничего не вышло, и великая идея забылась. Если теперь удастся, то получится прекрасный музыкальный инструмент. С ним можно будет объехать весь свет и заработать страшно много денег.
Стременной Питтье должен был дать мешки, дворецкий, длинный Клаас, — валерьянки для заманивания кошек. Ян построил ловушку, и ни одна кошка соседнего крестьянина не могла устоять от искушения. Каждое утро находили парочку в ловушке с валерьяной.
— Смотри, Приблудная Птичка, как они торопятся, — смеялся Ян, — все желают участвовать в кошачьем органе.
Он отправился к бабушке и попросил сыграть и написать ему буквами ноты и слова «Largo» Генделя.
С большим трудом догадалась бабушка, что ему надо. Достала оперу Генделя «Ксеркс», выписала арию и слова. Но Ян переделал их по-своему:
Какой прелестный звук,
Восхитительней,
Чище, утешительней
Нежного мяуканья!
— Это мы должны выучить, — заявил Ян Эндри и Катюше и заставил их разучивать мелодию «Largo» и свои слова. Он построил ящик на ножках с проволочной решеткой. Туда заперли кошек, привязав каждую так, чтобы хвост торчал наружу. Руки и Яна, и Эндри, и Катюши были исцарапаны и изодраны. Ян изготовил заманчивую афишу.
«В первый раз в мире!!! Знаменитый кошачий орган! Под управлением дирижера Яна Олислягерса при участии Юппа, Приблудной Птички и Катюши.» Все коты и кошки получили имена, которые тоже фигурировали на афише. Театр устроили в сарае. С бабушки взяли за вход 10 марок, прислуга платила по пять пфеннигов.
Представление началось. Юпп заиграл на гармонике. Остальные трое запели и стали дергать веревки, привязанные к кошачьим хвостам.
К сожалению, торжество длилось недолго. При первых звуках бабушка вскочила и сорвала занавеску, скрывавшую орган и актеров. Концерт прекратился, к большому огорчению публики из кухни и хлева. Дирижеру бабушка дала отведать плетки, чтобы не мучил кошек. Наказание на этот раз было легкое.
Дети отправились в конюшню к старому Юппу. Он дал им молока. Они поделились с конюхом заработанными деньгами.
— Мы — мученики искусства! — заявил Ян.
Но его мученичество было не очень страшным. Раза два он почесал у себя ниже спины. Эндри же одна из сопрано укусила запястье. Рука горела и вспухла. Юпп высосал ранку, сделал смесь из жевательного табака со свежим конским навозом и приложил к укушенному месту. Было больно, но не помогало. Когда бабушка это увидела, она выбросила повязку и отправилась с девочкой в Клеве к врачу. Там сделали разрез, выскребли рану. Лечение длилось месяц.
