– А вы рассказывали ему об огнях?
– Да. Он сказал, такие вещи и раньше случались.
Эта часть Корнуолла самая древняя, здесь полно кругов, выложенных из камня, менгиров, кромлехов[33] и всякого такого.
– Что такое кромлех?
– Что-то вроде дольмена. – Джеффри нахмурился, тогда Эвелин взяла четыре карточки и сложила на столе простенький домик: три поставила вертикально, а последнюю положила сверху. – Выглядит вот так. Доисторическое захоронение, сложенное из больших плоских камней. Как Стоунхендж – только маленький. Фугу немного похожи на них. Больше всего их у Западного Пенвита, рядом с Зеннором. Там жили Алистер Кроули и Дэвид Лоуренс с женой. Задолго до самого Роберта. Он рассказывал, что слышал много историй о странных вещах, которые тут творятся. Что именно, я не запомнила. К тому времени я заскучала, и мы собрались уходить.
Джеффри усмехнулся:
– Наверное, это он с фонариком вас и заманивал!
– Он даже не знал, что мы там были! – возразила Эвелин так эмоционально, что карточный домик рухнул. – Он очень удивился, когда открыл дверь. Я испугалась, что он наорет на нас и выгонит. Или, не знаю, вызовет полицию. И он сказал, что у этого поля даже есть название. Такое смешное слово, корнуэльское. Оно даже что-то значило, но я уже забыла.
Она замолчала и наклонилась к Джеффри:
– А почему тебя это так волнует? Антея что-то говорила?
– Нет. Просто я нашел письма и… – Он положил руки на колени и, отвернувшись, стал смотреть в окно, чтобы Эвелин не увидела слезы на его глазах. – Мне захотелось узнать. А ее я спросить не могу.
Эвелин вздохнула:
– Да в общем-то больше рассказывать особо нечего. Мы вернулись туда еще раз, уже с фонариками, палками для ходьбы и собакой. Пробыли до трех ночи. И только нагоняй получили от дяди с тетей. Они услышали, как лает собака, зашли в амбар и увидели, что нас нет.
Вот и все. У меня до сих пор хранится книга, которую он подписал. Ант наверняка тоже сохранила свою, хотя ее всегда бесило, что он ее не подписал. Она у вас дома?
– Не знаю. Возможно. Я так и не смог ее найти.
А с Мойрой вы не общаетесь?
Эвелин покачала головой:
– Я же говорила: она исчезла, убежала из дома тем летом. Ей несладко жилось, отец пил, мать, наверное, тоже. Мы даже в гости к ней не ходили. Да, там еще была старшая сестра, но я ее не знала. Послушай, если ты думаешь, что Беннингтон убил Мойру, это просто смешно. Я уверена, ее имя всплыло, когда закрутилась эта история с педофилией. Полиция провела расследование, и если бы они что-то нашли, мы бы непременно узнали.
– А ты говорила им о Мойре?
– Конечно, нет. Джеффри, мне кажется, тебе следует забыть об этой истории. Она не имеет к тебе никакого отношения, все произошло много лет назад. Ант об этом почти не вспоминала. Когда я прочитала в «Гардиан» о суде над Беннингтоном и рассказала ей, она даже не особо заинтересовалась. Я не знаю, жив ли он. Если да, то ему уже, наверное, под девяносто. Она наклонилась к Джеффри и взяла его за руку.
– Я вижу, ты устал. И понимаю, как тебе тяжело. Хочешь, оставайся у нас на несколько дней. Или приезжай после своей встречи в Лондоне.
– Нет. То есть, наверное, не получится. Придется вернуться в Бруклин. Я сильно отстал с несколькими проектами, мне нужно завершить их в течение ближайших недель. Прости, Эв.
Он потер глаза и встал.
– Я не хотел тебя беспокоить. Ты права, я совсем раскис. Все это… – он сложил фотографии стопкой на столе и спросил: – Можно мне взять одну? Неважно какую.
– Конечно, бери.
Он выбрал ту, на которой Мойра с Эвелин хохотали, а Антея смотрела на них со слегка смущенным видом.
– Спасибо. – Он разложил письма Антеи по конвертам, засунул снимок в последний, потом посмотрел на пачку, как будто не понимал, откуда она взялась. – Все это просто… Не знаю, как-то бессмысленно. А я хочу, чтобы смысл был. Чтобы он был хоть в чем-нибудь.
– Антея много для тебя значила, – Эвелин встала и обняла его. – В твоей жизни с ней был смысл. И в твоей жизни сейчас тоже есть смысл.
– Знаю, – он поцеловал ее в макушку. – Я все время себе об этом твержу.
На следующее утро Эвелин подбросила его до станции. Он чувствовал себя виноватым за то, что соврал о встрече в Лондоне, но знал, что хоть она и сожалеет о его скором отъезде, но в то же время испытывает облегчение.
– Прости за прошлую ночь, – сказал он, когда Эвелин заехала на стоянку. – Я чувствую себя Злой колдуньей, которая явилась на крестины. Зря я пристал к тебе с этой историей.
– Нет, было интересно, – Эвелин прищурила глаза на солнце. – Я уже давно об этом не вспоминала. С прошлого марта, когда мне позвонила Ант.
Джеффри задумался, а потом спросил:
– Как ты думаешь, что произошло на самом деле?
Глядя с высоты своего инженерного образования?
Эвелин рассмеялась:
– Посмотри, куда оно меня завело! А если серьезно, то понятия не имею. Боюсь, это одно из тех событий, которые никак нельзя объяснить. Может быть, пересеклись два разных измерения, есть же такие теории… о двойственности мира.
Она покачала головой.
– Я понимаю, что это бред. Но в мире много бессмысленного. Почему, например, Буш так долго сидит в Овальном кабинете?
– Это я как раз могу объяснить, – улыбнулся Джеффри. – Но тебе будет скучно. Еще раз спасибо, Эв.
Они вышли из машины и обнялись.
– Ты должен снова к нам приехать, – Эвелин смахнула слезу. – Как глупо, что мы так долго не виделись.
– Знаю. Я приеду, обещаю. И вы с Крисом тоже приезжайте в Нью-Йорк. Как только я обустроюсь на новом месте.
Он посмотрел, как она отъезжает, помахал ей рукой и пошел к билетным кассам:
– Могу я доехать отсюда до Пензанса?
– Когда?
– Прямо сейчас.
Билетер посмотрел на экран компьютера:
– Поезд через полчаса. Пересадка в Плимуте, и в Пензансе вы будете около четырех.
Он купил билет в вагон первого класса, нашел в зале ожидания пустое кресло, вытащил телефон и стал искать отель рядом с Зеннором. Отелей там оказалось не слишком много – несколько фермерских домов, в которых комнаты сдавали на лето, а зимой гостей не принимали. Гостиница, в которой обосновался довольно популярный в последние годы гастрономический паб, была открыта, но даже сейчас, в первых числах марта, мест в ней не было. Он нашел еще одну, из категории «постель и завтрак», которая называлась «На утесе». Там было всего два номера, и официально она начинала работать только со следующих выходных. Он все-таки туда позвонил.
– Комнату? – устало, но доброжелательно переспросил женский голос. – Мы еще не готовы, у нас ремонт…
