— Боитесь за меня? Чего же за меня бояться? Чем я лучше их?
Слова эти меня поразили. В тот момент дунул резкий ветер и раздул пламя, при свете которого я увидел красный шрам на ее лбу. Тогда, увы, я понял все! Если бы и не понял, то вскоре узнал бы, так как кружащиеся фигуры стали подходить все ближе и ближе, но в круг не входили. Затем они начали материализовываться, пока наконец, если только Бог не лишил меня рассудка, я не увидел перед собой тех трех женщин, которых Джонатан видел у себя в комнате, когда они хотели поцеловать его в шею. Я узнал их гибкие, полные фигуры, их блестящие глаза, белые зубы, цвет их волос и сладострастные улыбки. Они улыбались бедняжке Мине и смех их резко раздавался в ночной тишине; они простерли к ней руки и заговорили:
— Приди, сестрица! Приди к нам! Приди, приди!
Я в страхе взглянул на Мину, и сердце мое забилось от радости, так как выражение ее глаз придало мне надежду. В них я прочел только ужас, страх и отвращение. Слава Богу, она еще не принадлежала им. Я схватил один из находившихся поблизости от меня кольев для костра и, держа перед собой облатку, стал подходить к ним, приближаясь в то же время к костру. Они начали отступать и засмеялись своим ужасным смехом. Я поддерживал огонь и не боялся, так как понял, что они нас не тронут. Ко мне они не могли подойти, я был вооружен Святыми дарами, точно так же они не могли ничего сделать миссис Мине, поскольку она оставалась в своем кругу, из которого не могла выйти, а они не смели туда войти. Лошади перестали ржать, на них мягко падал снег, и они стали белыми. Я знал, что бедным животным больше не грозит опасность.
* * *
В таком положении мы пребывали до самого рассвета. Я был в отчаянии, напуган, полон горя и страха, но при виде восходящего солнца — снова ожил. При первых же проявлениях рассвета фигуры рассеялись в тумане.
Я машинально повернулся к миссис Мине, намереваясь ее загипнотизировать, но она лежала и спала таким крепким сном, что я никак не мог ее разбудить. Я попробовал загипнотизировать ее сонную, но она ничего не ответила, а день уже настал. Я боюсь сдвинуться с места. Я развел огонь и посмотрел на лошадей — они подохли. Сегодня мне предстоит много работы, но я подожду, пока солнце не будет высоко, потому что может случиться, что я окажусь в таком месте, где свет солнца, невзирая на снег и туман, все-таки меня защитит.
Я подкреплюсь завтраком, а затем уже примусь за свою ужасную работу. Миссис Мина все еще спит, да будет благословен Господь! Сон ее спокоен…
Дневник Джонатана Харкера
4 ноября, вечером.
Приключение с катером было ужасно. Не будь его, мы давно уже догнали бы лодку, и моя дорогая Мина была бы уже свободна. Боюсь даже думать о ней, находящейся вблизи той ужасной местности. Мы достали лошадей и следуем за ними по тракту. Записываю это, пока Годалминг готовит все к отъезду. Оружие с нами. Цыганам придется плохо, если они вздумают сопротивляться. О, если бы Моррис и Сьюард были здесь! Будем надеяться! Если мне больше не придется писать, то прощай. Мина! Да благословит и сохранит тебя Бог!
Дневник доктора Сьюарда
5 ноября.
На рассвете мы увидели, как цыгане скрылись у реки со своим фургоном. Они окружили его со всех сторон и спешили, точно их преследовали. Падает легкий снег. Вдали слышится вой волков, он несется с гор вместе со снегом; нас со всех сторон окружает опасность. Лошади почти готовы, и скоро мы двинемся в путь. Мы мчимся навстречу смерти. Одному Богу известно, кто или что, где, когда и как это случится…
Дневник Авраама Ван Хелзинка
5 ноября, днем.
Я, по крайней мере, в рассудке. Благодарю Бога за эту милость, хотя испытание было ужасно. Оставив Мину спящей в священном кругу, я направился к замку. Кузнечный молот, который я взял из экипажа в Верести, мне пригодился, хотя все окна и двери были открыты. Я все-таки снял их с петель, чтобы какая-нибудь роковая случайность их не захлопнула, и я не оказался бы взаперти. Горький опыт Джонатана оказал тут услугу. Благодаря его записям я нашел дорогу к старой часовне, так как знал, что там-то мне и предстоит работа. Воздух был удушлив, казалось откуда-то исходит серный запах, и он кружит мне голову. Послышался вой волков, но возможно просто шумело у меня в ушах. Тут я вспомнил о моей дорогой миссис Мине, и положение показалось мне ужасным. Передо мной была дилемма. Я не рискнул взять ее сюда с собой и оставил в священном кругу. Вампир не мог причинить ей там никакого вреда, но волк легко мог к ней подойти. Я пришел к заключению, что работа мне предстоит здесь, что же касается волков, будем уповать на Бога. Я решил поэтому продолжать свою работу. Я знал, что найду по крайней мере три гроба, так что начал искать, пока наконец не нашел один из них. Она спала крепким сном вампира. Она была полна жизни и сладострастной красоты, и я даже вздрогнул, ибо пришел убивать. О, я не сомневаюсь, что в древние времена, когда приключались такие вещи, многие думали и пробовали делать то же самое, что и я, но затем убеждались, что это им не по силам; и они медлили и откладывали, пока наконец красота и соблазнительность порочного «не мертвого» не очаровывала их, и они не останавливались в нерешительности, а солнце садилось, и сон вампира проходил. Тогда открывались чудные глаза белокурой женщины и смотрели на них с любовью, а сладострастные губы протягивались к ним для поцелуя, человек ослабевал, и в объятиях вампира оказывалась новая жертва.
Соблазн должен был быть очень велик, раз даже меня волнует присутствие такого существа, лежащего тут в пыли целые столетия и распространявшего тот же запах, что и в жилищах графа. Да, меня это взволновало — меня, Ван Хелзинка, несмотря на мои взгляды и основания их презирать; меня это так потрясло, что я почувствовал себя совсем парализованным. Возможно, причина заключалась в том, что я устал и не выспался. Я чувствовал, как меня одолевает сон.
Но я овладел собой и принялся за свою ужасную работу. Раскрывая гробовые крышки, я нашел еще одну из сестер, брюнетку. Я не решился на нее посмотреть, чтобы не впасть в соблазн, и продолжал поиски, пока наконец не нашел в высоком большом гробу, будто сделанном для кого-то близкого и дорогого, ту белокурую сестру, которую я, как и Джонатан, видел появляющейся из атомов тумана. Она была так прелестна, так удивительно сладострастна, что во мне проснулся инстинкт мужчины. Но слава Богу, голос моей дорогой Мины все еще продолжает звенеть в моих ушах, и раньше чем меня коснулось колдовство, я принялся за работу. Таким образом, я нашел в часовне все гробы, и так как ночью нас окружало всего трое «не мертвых» призраков, то я решил, что больше «не мертвых» нет. Я нашел, правда, еще один гроб, более величественный, чем все остальные, колоссального размера и благородной формы. На нем было написано одно слово:
