И все равно критика нападала на Единый комплекс стандартов. Указывали на то, что, если учителя не имеют достаточных знаний математики или подготовки, чтобы воплотить их в жизнь, стандарты останутся лишь на бумаге. По иронии судьбы, власти Миннесоты отказались принять эти стандарты, предпочтя продолжать работать с уже существовавшими. Техас, Вирджиния и горстка других штатов сделали то же самое. Оставалось посмотреть, предпримет ли Америка этот очевидный шаг в направлении школ мирового уровня или повернет назад.
Интересно, что единственным уроком, который Эрик любил в Корее, была математика. Он заметил это в свой первый учебный день. В Корее преподавали математику как-то иначе – так, что даже в Миннесоте это трудно было вообразить.
Был, по-видимому, урок геометрии. Так как Эрик всегда разбирался в геометрии и окончил среднюю школу, он понимал большинство заданий. Однако он заметил, что здесь изучали геометрию совершенно не так, как учил ее он.
Учитель соединял тригонометрию и вычисления в одном уроке, проводя нить объяснений через дисциплины, будто геометрия была лишь одной солнечной системой в большой вселенной математики. Разные дисциплины вместе помогали решать задачи в реальном мире, где математика не помещалась в рамки четких категорий. Все-таки геометрия наука о формах, а вычисление – наука об изменении. Чтобы понимать, как ведут себя формы, меняясь – возможно, для разработки видеоигр, – вам понадобятся обе.
Эрик словно пробуждался. Он не знал, что геометрия может быть такой интересной. Он всегда хорошо успевал по математике в Миннесоте, но иногда она казалась ему скучной. В третьем классе учитель сказал его матери, что у него трудности со сложением двузначных чисел и он ужасно сдал тест. Мама попросила показать тест и заметила, что Эрик оставил многие вопросы без ответа. Затем она взглянула на лист с ответами на расстоянии вытянутой руки и увидела, что заполненные графы образуют некую форму. Это была буква «Э». Эрику так надоела математика, что он развлекался, изображая свой инициал в опросном листе.
В 2009 г. большинство опросов американских родителей показали, что они считают более важным для детей окончить среднюю школу с хорошими навыками чтения и письма, чем со знанием математики и естественных наук.
В Корее математика шла как по маслу. Когда учитель задавал вопросы, дети отвечали так, словно математика – это язык, который они знают наизусть. Как и в классе Тома в Польше, калькуляторы были под запретом и дети считали в уме.
Эрика впечатлило понимание исчисления на уровне второго курса. Эти корейские дети из обычного класса лучше справлялись с математикой, чем второкурсники у него на родине. Если в Миннесоте увидели, что дети могут подняться на более высокий уровень в знании математики, то Корея доказала, что это не предел.
А остальные штаты в основном продолжали недооценивать возможности детей, и сами дети это понимали. Когда Ким, Эрик и Том росли, 4 из 10 американских четвероклассников говорили, что их задания по математике слишком легкие. К 8-му классу 7 из 10 детей пошли в школу, которая даже не предлагала курса алгебры с содержанием, стандартным для большинства других стран. Не случайно американские дети отставали от сверстников из более умных стран – они, по существу, посещали дополнительные занятия по математике независимо от того, нужно им это или нет.
В сравнении с другими странами типичный урок математики в 8-м классе в США включал в себя задания 6-го или 7-го класса, по тем же меркам лучше всего успевающие страны учили восьмиклассников математике по программе для 9-классников.
Почему математические способности американских детей постоянно недооценивались?
В промежуточной школе и Ким, и Том решили, что математика – это предмет, который ты или понимаешь, или нет, и они не понимали.
Интересно, что о чтении большинство американских детей такого не говорили. Если ты плохо успеваешь по чтению, то можешь, как полагает большинство людей, все наверстать благодаря усердным занятиям и хорошему учителю. Но в США математика почему-то считалась едва ли не врожденной способностью, наподобие феноменальной гибкости.
А дело в том, что взрослые американцы не любили математику или не считали, что она важна для жизни. В 2009 г. большинство опросов американских родителей показали, что они считают более важным для детей окончить среднюю школу с хорошими навыками чтения и письма, чем со знанием математики и естественных наук. Как будто математика была факультативным предметом наподобие рисования. Половина этих родителей сказали, что в школе их детей нормально учили естественным наукам и математике, и они были правы, если исходить из стандартов другой эпохи.
Но по современным стандартам любая достойная работа требовала свободного владения математикой и естествознанием. Снабженцы должны были уметь учитывать инфляцию в смете. Рентгенотехники использовали геометрию. В реальной жизни математика уже давно не была факультативной.
Общепризнано, что маленькие дети легко обучаются языкам. В возрасте 2–3 лет их мозг воспринимает и интегрирует второй или третий язык с такой скоростью, с какой не могут соперничать десятилетки. Почему мы не поняли, что математический язык для них то же самое?
Программы для детей раннего возраста в Америке делали упор на чтение, искусство и творчество и поведение – важные навыки. Однако игра в цифры все же считалась запретной, предметом, который лучше оставить на потом, несмотря на очевидное и устойчивое отставание Америки.
Слишком долго то, чему учили американских детей, было случайным. Но дело в том, что математика – это иерархия. Если такие дети, как Том и Ким, пропускали одну ступень, они не справлялись и соскальзывали вниз, так и не достигнув следующей ступени. Начальный курс алгебры оказывает продолжительное влияние на ребенка, воздействуя на него независимо от того, будет он заниматься вычислениями в средней школе или совсем махнет рукой на математику.
Глава 5
Американка в Утопии
К концу ноября дорога Ким до школы стала темной и холодной одиссеей. В то утро было –15° и ветер. Солнце не появлялось до 9. Ее шаги хрустели в ледяной тишине, и она удивлялась, как в Пиетарсаари вообще появились люди. Город, расположенный на западном побережье Финляндии, находился в 300 милях от Хельсинки. Как вообще здесь можно жить? К тому времени в Пиетарсаари было около 200 000 жителей, но, кроме изредка проезжающих машин, за всю дорогу она не встретила ни одного человека.
Впереди виднелись огни «Лукио» – ее средней школы. Снаружи она казалась даже более унылой, чем ее родная школа. Обе школы были невысокие, кирпичные, но эта построена из светлого кирпича, со временем становившегося серым и мрачным. Большие часы на здании школы давно остановились. По ее представлению, финские школы должны были выглядеть иначе.
Ким вошла внутрь. Мимо проходили группы смеющихся мальчиков и хорошеньких девочек, не замечая ее. Против входа были выставлены кубки, как и в средней школе Саллисо, но они казались тусклыми и неуклюжими, как запоздалые объяснения. Самому новому было 10 лет. Неужели за 10 лет никто не выиграл ни одного приза?
Ким села за парту, застенчиво улыбаясь соседкам. Финская учительница Ким была более оживленной, чем обычно, и говорила что-то по-фински, но Ким ее не поняла. Потом она стала раздавать ученикам толстые книги. Ким узнала название: это была классическая финская книга «Семь братьев», изданная в 1870 году.
Даже Ким знала о «Семи братьях». Эта книга была написана, когда финны считались низшим классом в собственной стране. Они 5 веков терпели шведское, а позже русское господство. Потом появились «Семь братьев» – первая значительная книга на финском языке. Эта сказка о семи неотесанных и беспутных парнях, которые со временем осваивают грамоту, стала символом Финляндии, страны, которая получила свою независимость только в 1917 году.
У Ким от страха заболел живот. Она понимала, что не сможет прочесть «Семь братьев». Книга была написана на старофинском языке, а она пока не понимала современный финский. Как быть? Она сделала вдох и попыталась изобразить на лице интерес, будто всегда этого ждала.
Потом учительница подошла к ней. Тина Стара была стройной и привлекательной женщиной с темными волосами, подстриженными каскадом, и живой улыбкой. Она наклонилась к Ким. В ее руках была другая книга – гораздо тоньше, в глянцевой блестящей обложке.
– А это тебе, – сказала она тихо по-английски.
Ким посмотрела на обложку. Вместо «Семи братьев» на ней были изображены анимационные семь собак, одетые в старинные костюмы и воющие в унисон. Она перевела заголовок: «Семь братьев-собак». Ким улыбнулась. Это была детская книга.
– Она на финском, но простом, – пояснила Стара. Учительница, казалось, боялась ранить чувства Ким. – Надеюсь, ты не думаешь, что она детская. Просто я бы хотела, чтобы ты смогла познакомиться с этой историей, потому что она очень важна для нас, финнов. А сюжет здесь тот же, так что ты сможешь участвовать в обсуждении.
