Это была вечерняя библиотека для самоподготовки, формально не хагвон. В этой берлоге из нескольких комнат с низкими потолками и флуоресцентным светом в маленьких кабинках сидело около 40 подростков. Когда мы проходили мимо, они поднимали головы, без особого интереса глядя на нас слегка туманным взглядом. Это закрытое пространство напоминало подпольный цех эпохи постмодерна, массово производящий знания вместо футболок.
Библиотекам для самоподготовки разрешалось работать до комендантского часа, но Ча что-то насторожило. У всех школьников были одинаковые рабочие тетради, к тому же там бродили несколько взрослых. Он подозревал, что это замаскированный хагвон.
Женщина средних лет в зеленой футболке стала спорить с Ча.
– Мы здесь просто работаем. Мы не учителя, – сказал она недовольно.
Ча покачал головой.
– Я видел вас с учениками, – сказал он.
В этот момент из соседней комнаты вышел круглолицый мальчик лет 14. Склонив голову набок, он посмотрел на инспекторов. Затем, шаркая домашними шлепанцами, подошел к женщине в зеленой футболке с рабочей тетрадью в руке и хотел ее о чем-то спросить. Она шикнула на него и выпроводила из помещения.
Ча сообщил пожилому мужчине, что, вероятно, библиотека будет на время закрыта, и велел ему назавтра явиться к нему. Мужчина слушал его молча с тем же обиженным выражением лица.
После этого отряд сделал еще 4 остановки у других библиотек, но нарушений не обнаружил. Около полуночи Ча, стоя на углу, курил последнюю сигарету и смотрел на неоновые огни города, который все еще не спал, а потом поехал домой, утешаясь мыслью, что освободил 40 подростков из 4 миллионов.
Эрик поехал бы куда угодно и сделал бы практически все, чтобы уйти из корейской школы. Но по правилам программы обмена ему нужно было оставаться в школе. И когда он услышал о профессионально-техническом училище, которое принимает иностранцев, то умолял сотрудников своей программы позволить ему перейти туда.
Чтобы получить место, ему нужно было специализироваться в китайском языке для бизнеса, но он не колебался. Эрик хотел выбраться из «соковыжималки» и стал бы учить китайский хоть для боулинга!
Впервые он пошел туда в марте. Колледж стоял на холме, во дворе бил большой фонтан. Здания колледжа были скучными, не похожими на его среднюю школу. В кабинете китайского языка в ожидании преподавателя болтали и смеялись студенты. Молодой человек по имени Гоун представился Эрику и спросил, чем он занимался в Корее.
– Я учился в школе.
Тот посмотрел на него.
– Долго?
– Полгода.
У того расширились глаза. Потом он участливо склонил голову.
– Сочувствую. Никому не пожелаю учиться в корейской школе.
После занятия Эрик и его новые знакомые не спеша пошли обедать. В колледже у корейских студентов было время поговорить с американским мальчиком. Они думали о вещах, не связанных с оценками за тест. Они жили нормальной жизнью, а теперь и Эрик тоже.
Глава 10
Возвращение домой
Когда Том получил это электронное письмо, шел снег. Он тогда жил в хостеле. Том снова и снова перечитывал письмо. «Надеемся, Вы как следует отметите свое поступление в Колледж Вассара[47]!»
Вассар он выбрал сразу, там учились его бабушка и брат. Он воображал, как изучает там великие литературные произведения, так же как представлял, что разучивает Шопена в Польше. Он хотел изучать английский язык, Вассар же предлагал семинар для первокурсников по Вирджинии Вулф, его любимому автору. Той весной в Польше он перечитал «Миссис Дэллоуэй» и «На маяк». Ему не терпелось пойти в колледж.
Летом 2011 г. мои американские агенты поехали домой. Это было странное для них время – пауза перед началом взрослой жизни. Выпускники американских колледжей выигрывают в деньгах больше, чем почти во всех странах. Диплом дает хороший шанс устроиться на работу. В то лето уровень безработицы для выпускников колледжей был умеренный – 4 %.
Если бы Ким, Эрик и Том не пошли в колледж, то зарабатывали бы вдвое меньше и столкнулись бы со вдвое большей безработицей. Возвращаясь вечером домой, они бы продолжали расплачиваться за это: американцы, не окончившие колледж, чаще разводились и растили детей в одиночку. Они даже умирали раньше, чем выпускники колледжей.
Если они вообще бросили бы среднюю школу, то попали бы в мир бесконечной борьбы, с низкими зарплатами, исчезающими льготами и 14 %-ной безработицей. Для Ким, Эрика и Тома это было маловероятно, но является неизбежным финалом для четверти их ровесников. К тому времени как Ким исполнится 20, будет примерно на 6 млн больше американцев без аттестатов об окончании средней школы, чем рабочих мест для них.
Иначе говоря, в зависимости то того, что произойдет дальше, Ким, Эрик и Том смогут, по сути дела, жить не в той стране, в которой будут жить дети, с которыми они вместе ходили в детский сад. В их будущем многое неизвестно, но в Америке становится все труднее изменить свою судьбу. Пути, которые разводили детей в разные стороны еще в начальной школе, вели дальше – во взрослую жизнь. Без существенных изменений методов, применяемых в стране, эти пути уже не пересекутся.
Как американский, так и польский пирог
Когда Том покидал Польшу, туда приехала Пола Маршалл из Оклахомы. Однако она приехала не учиться или осматривать достопримечательности, а открывать фабрику.
Маршалл руководила организацией «Bama Companies». В 1920-е ее бабушка начала продавать домашние пироги в местные рестораны. Потом отец Полы предложил «Макдоналдс» блестящую идею: продавать пирожки, которые клиенты могли бы есть, сидя в машине. Это очень американская история успеха: молодой человек превратил замороженные яблоки в деньги.
Десятилетия спустя Пола вступила во владение фирмой, открывая новые фабрики в Оклахоме и Китае. Компания разрасталась в геометрической прогрессии, поставляя хлебные палочки в «Пицца-хат» и бисквиты в «Макдоналдс». Большинство из тысяч ее работников по-прежнему работало в Оклахоме.
А теперь она приехала в Польшу открывать свою новую фабрику. Тому было много причин, и одна из них та, что работа на современной фабрике требовала квалификации, умения критически мыслить. Местные заверили, что в Польше с наймом рабочих трудностей не будет.
– Мы знаем, что здесь хватает образованных людей, – сказала она.
Когда мы с Маршалл встретились за чашкой кофе, она говорила о том, как трудно найти рабочих в США.
– Взять, к примеру, техобслуживание оборудования, – сказала она. – Этот труд оплачивается из расчета $25–30 в час. Но сегодня техники должны уметь читать документацию, письменно сообщать о случившемся в их смене, тестировать оборудование и, разумеется, выявлять неисправности и ремонтировать большие механические системы.
«Bama Companies» не могла найти достаточно техников по обслуживанию в Оклахоме. Были годы, когда они не могли найти даже чернорабочих, потому что даже они должны думать и обмениваться информацией. Маршалл была готова платить за обучение работников, но… ведь многие не умеют ни читать, ни считать! Увы, аттестату о среднем образовании доверять нельзя: выпускники нескольких средних школ одного школьного округа той же Оклахомы имели очень разные познания. (Кстати, военные обнаружили то же самое. Четверть выпускников средних школ Оклахомы, пытавшиеся завербоваться на службу, не смогли сдать тест на способности к обучению.)
Чтобы подтвердить аттестат, кадровая служба просила соискателей заполнять документы в их присутствии, чтобы определить, действительно ли человек понимает вопросы. Потом они просили кандидатов отреагировать на гипотетический сценарий, чтобы посмотреть, смогут ли они четко выразить свои мысли и решить проблемы. После всех тестов оставались немногие.
В 2012 г. Маршалл решила нанять 200 человек для работы на тестомесильном оборудовании в Польше. Она была настроена оптимистично.
– Польша показалась мне такой, какой, наверно, была Америка в 1980-е, – сказала она. – Такое же впечатление от Шанхая. Люди здесь деятельные.
Прожив год в Финляндии, Ким вернулась в Оклахому, полная сложных эмоций. В этот раз, напомнила она себе, она будет другой, даже если все остальное останется прежним. Ким надела пушистые тапочки с собачьими мордами, выпила чашку кофе, который привезла в Оклахому из Финляндии, уселась в удобное кресло с котом Джорджем и приготовилась к интернет-уроку биологии.
Ким понравилась идея Оклахомской виртуальной средней школы. Она подумала, что таким образом сохранит ту независимость, которую обрела в Финляндии. Она могла сама решать, когда просыпаться и когда заниматься геометрией. И могла есть ланч настоящими вилками и ножами на собственной кухне, так же как ела в школьном кафетерии в Финляндии.
Она надеялась, что свобода поможет ей себя мотивировать. Она не могла контролировать такие вещи, как качество или объективность, но могла воскресить в памяти независимость и интерес. А если так, то она, условно говоря, уже наполовину в Финляндии.
