Представьте себе сегодняшнюю ситуацию, когда в газете появляется текст: «Правительственная комиссия очень удивилась, когда узнала, что кукуевский ЛВЗ сам не производит спирт, а закупает его у федяевского спиртзавода, то есть, по сути, у сельских самогонщиков». Нравится? Но В. В. Похлебкину море по колено. «Остапа несло». А вот оригинал того, что служило «Остапу» источником вдохновения – все те же «Труды Технического комитета»:
...
Наиболъшей известностью, по крайней мере в северных губерниях, пользуется очищенное вино Московской фирмы П. А Смирнова, которой выделывается около 3 400 000 ведер в год. (Из приведенного количества на вино самой высокой очистки № 32 и 40 приходится не более 7000 ведер.)
По сведениям, доставленным старшим техником Московского акцизного управления Н. И. Гундаревым, ректификации спирта Смирнов не производит. Вино изготавливается в оптовом складе и в очистном отделении водочного завода. В оптовом складе приготовляется вино холодной очистки пропусканием через уголь смеси сырого спиртаи воды местного артезианского колодца; из остатков ректификованного спирта, получаемого при выпарке угля, приготовляется очищенное вино 1 сорта. В очистном отделении водочного завода приготовляется столовое вино № 21, 31, 20, 32 и 40. Готовится оно из ректификованного спирта, получаемого из Тамбовской губернии с завода гр. Ферзена и от Т-ва Ревельских заводов «Барон Розен и К». При приемке спирт испытывается на вкус и на запах.
На заводе И. А. Смирнова, изготовляющем 330 тыс. вед. вина в год, около половины продается под названием столового, остальное количество под названием очищенного. Последнее также получается из сырого спирта, смешиваемого с водой артезианского колодца, путем фильтрации через уголь. Столовое вино изготовляется из ректификованного спирта, приобретаемого в Тульской губернии и в Ревеле, и из мытищинской воды [142] .
И далее (извините за повтор, но это важно):
...
Все столовые вина оказались приготовленными из спирта высокой очистки – сивушных масел в этих винах вовсе не оказалось, за исключением вина И. Смирнова № 21, в котором найдены лишь незначительные количества. Количество других посторонних примесей – альдегидных и эфирных – содержится лишь в самых незначительных количествах, так что характер вина определяется качеством почти чистого этилового алкоголя [143] .
Ну что здесь сказать? Впрочем, есть что. Во-первых, я полагаю, что граф Ферзен и барон Розен очень удивились бы, узнав, что их называют каким-то неслыханным образом: «деревенские самогонщики». Во-вторых, старший техник Московского акцизного управления Н. И. Гундарев с охотой пояснил бы, что акцизные чиновники имели беспрепятственный допуск к производству на всех его стадиях, поэтому ни о каких «фамильных секретах» речи не могло идти в принципе, кроме пропорции пряно-вкусового сырья при производстве ароматических водок.
Итак, что там осталось от обвинений В. В. Похлебкина? Ах да, обвинение во лжи.
...
Петр оказался и неплохим психологом, настоящим мастером рекламы. Получив в 1886 году патент купца 1-й гильдии, который формально, со времен Петра I, считался как бы утверждаемым царем, он стал писать крупными буквами в рекламных материалах о своей водке, на витринах и во время хозяйственных выставок, что его фирма («Товарищество») «высочайше» утверждена. В 1896 году фирма стала уже официальным поставщиком двора великого князя Сергея Александровича, дяди царя Николая II, и оставалась в этом качестве до 1905 года. Петр Смирнов повсюду подчеркивал, что он «поставщик императорского двора», не уточняя, какого именно. Таким образом, за 20-25 лет П. Смирнов приобрел значительную известность в России, особенно в Центральном промышленном и сельскохозяйственном районе. А этот район потреблял 6о % всей российской водки (стр. 257/136).
Очередная чепуха. Во-первых, вся печатная продукция в Российской империи проходила жесточайшую цензуру, и незаконного упоминания императорского двора не могло быть ни при каких обстоятельствах. А во-вторых, сегодня достаточно заглянуть в работу Скурлова и Иванова «Поставщики высочайшего двора», чтобы отпали всяческие сомнения на этот счет. Причем звание «поставщик Высочайшего Двора» П. А. Смирнов получил в 1886 году, а купцом первой гильдии стал задолго до этого – в 1871-м [144] .
Вот, собственно, и финал истории о Смирновых.
Только как-то грустно все это…
Хотите верьте, хотите нет, но работа над этой книгой не доставила мне никакого удовольствия. Я все время почти физически ощущал, что, вместо обсуждения и критики по существу, в мой адрес посыплются упреки в том, что я намерен опорочить светлое имя известного ученого. Я не знаю в деталях биографии В. В. Похлебкина и плохо знаком с остальными его трудами. Вполне допускаю, что в них он был компетентен. Знаю, что главной темой его научной работы была история Скандинавии. Кроме того, в «Википедии» написано, что в сферу его интересов входили вопросы истории, географии, дипломатии и международных отношений, геральдики и этнографии. Такая разносторонность не может не вызывать уважения. На это чувство накладывается искреннее сожаление о его трагической кончине.
Поэтому нетрудно представить, как тяжело мне было обнаружить некомпетентность В. В. Похлебкина в области, которая является сферой моих профессиональных интересов. А еще тяжелее было во всеуслышание об этом заявить. Но я говорил об этом в самом начале и повторю сейчас: когда дело касается исторической, и не только исторической, истины, не должно быть никаких причин, в том числе и морально-этических, которые служили бы препятствием в ее установлении.
Именно авторитет В. В. Похлебкина в других областях сделал книгу «История водки» основным источником знания для миллионов наших сограждан. Никому даже в голову не приходило подвергать сомнению содержащиеся в ней сведения и выводы, поскольку ее автором был не кто-нибудь, а сам В. В. Похлебкин. И я понимал, что его авторитет работает на формирование в народе совершенно искаженного представления о своих национальных традициях. Но так нельзя. Жизнь в плену даже самых красивых сказок в конечном счете оборачивается неспособностью к трезвой оценке существующих реалий, и никто не может сказать, какой бедой эта слепота может когда-нибудь обернуться. По крайней мере, можно сказать, что водка, в ее современном виде, уже стала головной болью для нашего общества. И идеализированный взгляд на нее только усугубляет проблемы.
Зато теперь, прочитав эту книгу, вы ознакомились с альтернативным похлебкинскому взглядом на историю наших крепких спиртных напитков. В отличие от В. В. Похлебкина, я постарался обосновать свою точку зрения максимально возможным количеством ссылок на документальные источники. Многие из них легко найти в Интернете. Особую ценность представляет «Полное собрание законов Российской империи». Электронная версия, представленная Российской национальной библиотекой (Санкт-Петербург), дает возможность каждому любознательному человеку самому шаг за шагом проследить путь, который прошло русское винокурение, и сравнить его со сведениями, изложенными вашим покорной слугой. И теперь вам решать, оставаться ли в плену приятных иллюзий или принять существующую реальность такой, какая она есть.
Чтобы вам легче было принимать решение, позвольте еще раз в кратком виде изложить действительную, фактическую, лишенную каких-либо легенд и домыслов историю крепкого алкоголя в России.
В России существовало два класса напитков: до конца XIX века – дистилляты, получаемые путем дистилляции в перегонных кубах, и с конца XIX века – напиток, получаемый разбавлением водой чистого ректификованного спирта. Поскольку между собой они ничего общего не имеют, то и историю их надо рассматривать отдельно друг от друга.
Если бы советское правительство не присвоило разведенному спирту наименование «водка», то изучать историю было бы гораздо легче. Давайте представим себе, что разведенный спирт получил бы название, например, «спираза» (спирт разведенный) и полки наших магазинов заполнял бы напиток именно под этим названием. Тогда слово «водка» в нашем сознании четко бы ассоциировалось с продуктом прошлых эпох. И нам очень легко было бы представить, что «спираза» и «водка» – это совершенно разные напитки. И В. В. Похлебкин в своей «Истории водки» не смог бы таким названием подменить «Историю крепких спиртных напитков», потому что при таком названии он должен был бы рассматривать историю без любимой им «спиразы». И все его спекуляции, основанные на общности названия, не имели бы смысла.
