Когда моя жена, Мария Романушко, писала свою книгу «Наши зима и лета, вёсны и осени» с целыми главами-воспоминаниями, я был под таким впечатлением, что мне тоже захотелось вспомнить своё детство и написать о нём. Но моя память оказалась не такой богатой и образной. В итоге всё наиболее значительное поместилось в цикл небольших эссе под названием «Самое-самое», но я и этому был очень рад.
Ещё к одной плодотворной области воспоминаний как жанра (помимо воспоминаний-мемуаров и воспоминаний-произведений ) хотелось бы мне привлечь внимание. Назовём это воспоминания-беседы. Беседы с человеком, чья память особенно интересна для нас. Тем более в такой ситуации, когда его никак не склонить к тому, чтобы он записал что-то сам. В таких беседах можно услышать (чтобы потом записать) уникальные свидетельства «о времени, о жизни, о себе», которые особенно полезны для писателя начинающего, не обладающего пока что большим биографическим опытом.
Общаясь с человеком, готовым поделиться своими воспоминаниями, можно, конечно, понадеяться на свою память. Но воспроизвести на бумаге содержание достаточно большой беседы спустя некоторое время не так-то просто. Поэтому лучше по ходу разговора делать небольшие пометки, которые потом послужат опорным пунктиром для восстановления его содержания. Хорошее устройство диктофон, но с ним связаны определённые затруднения. Во-первых, не всегда собеседнику комфортно говорить под запись. Во-вторых, у технических средств бывают технические сбои. В-третьих, сама тональность такой беседы и дальнейшего её восстановления по записи довольно специфична, и при этом можно потерять какие-то важные нюансы.
Чтобы беседа была как можно интереснее, к ней полезно подготовиться. Узнать побольше о человеке, о тех временах, которым будет посвящён разговор, заранее запастись вопросами. Вопросы позволят направлять разговор в нужное русло, побуждать собеседника к искреннему и углублённому рассказу, поддерживать атмосферу заинтересованности.
Повесть и роман: длинная дистанция
Разница между повестью и романом (условная, как и все различия между жанрами) состоит, наверное, в степени решимости автора отдаться своей теме. В том и другом случае эта решимость велика: мы имеем дело с забегом на длинную дистанцию. Но дистанция повести достаточно соразмерна силам автора, подобно тому, как можно бежать на пять или на десять километров. Ведь повесть сосредоточена на некотором отрезке жизни главного героя. Роман —это марафон, когда толком не знаешь, удастся ли добраться до финиша. Роман может захватить всю жизнь героя, а заодно и жизнь соседних поколений в придачу. Впрочем, эти рассуждения не относятся к профессиональным писателям-романистам, которые специализируются на этом жанре и умеют технологично распределять свои силы.
У долгого повествования свои плюсы и минусы. Оно позволяет вовлечь читателя в поток и уже там баюкать и тормошить его, показывать одно и рассказывать о другом, создавать отдельные течения, которые потом опять вынесут лодку читательского внимания в общее русло. В то же время нужно постоянно избегать опасности стать монотонным, создавать самостоятельную увлекательность, удивительность и убедительность (закон трёх «У») на каждом отдельном интервале пути. Легче постараться, чтобы небольшое произведение было достаточно «заводным». В большом надо ещё всё время заботиться о «подзаводе».
Для больших жанров особенное значение приобретает то, о чём написано в главе «Сила плана и метод углубления»: работа с общим планом и его детализация, переход от пункта плана к тексту и выныривание обратно, когда очередной фрагмент написан. А также твёрдая память о том, что писатель — это не просто тот, кто пишет, а кто заканчивает писать (закон трёх «3»),
Хорошо, что я сейчас не пишу роман о повести и романе. Поэтому с лёгким сердцем я заканчиваю эту главу, понимая, что не ею будет решаться вопрос забега на длинную литературную дистанцию. И каждому стайеру желаю победы. Здесь она состоит не в том, чтобы обогнать соперников, а в том, чтобы пройти свой путь до финиша, не сбив дыхание ни у себя, ни у читателя.
Драматургия и сценарии: закон трёх «Д»
Важные особенности драматургического и сценарного жанра, по сравнению с прозой, связаны с тем, что автор вынужден в какой-то степени отойти от принципа преимущества изображения. Точнее говоря, у него резко сужается набор изобразительных средств. Ещё точнее — они переходят от автора к другим творческим лицам: режиссёру, художнику, актёрам, даже костюмерам и гримёрам. Но тем значительнее то, что остаётся в его распоряжении.
Поэтому сформулируем ещё один закон, в дополнение к тем, которые даны в третьем разделе.
Закон трёх «Д». Драматургические приоритеты
• Действие.
Действие необходимо драматургии как дрожжи. Если сюжет мало проявляется в поведении персонажей (так было на заре драматургии, такую стилистику порою избирает и современный театр), то действие уходит в их речь (акцент смещается на третье «Д») и требует ещё большей напряжённости. Но всё-таки, как правило, оригинальные коллизии, неожиданные развороты сюжета представляют собой главную ценность драматургии.
• Динамика.
Здесь речь идёт уже не о сюжетном действии, а о ритмическом рисунке произведения. О чередовании быстрого темпа и медленного. О переходе от напряжения к передышке и снова к нарастанию напряжения. Это соотношение разных частей пьесы друг с другом, взаимоувязывание эпизодов, соседство трагического и смешного, цепочка психологических столкновений, нарастание препятствий на пути героя и их преодоление, эволюция его характера.
• Диалог.
Диалог в пьесе или в сценарии предпочтительнее монолога. Но монолог тоже необходим: это направленное общение с залом, со зрителем или слушателем. В сценической и кинематографической драматургии диалог не обязателен, ведь бывают фильмы без слов и пантомимические пьесы. И всё-таки он остаётся главной опорой драматургии литературной.
Большинство опорных свойств, приведённых для прозы, остаются актуальными и для драматургии. Может быть, меньшее значение имеет зацепка. Ведь подразумевается, что зритель, раз уж взялся смотреть, постарается дождаться главного развития событий, — в отличие от читателя, который может захлопнуть книгу в любой момент. Зато роль концовки значительнее: она замыкает и обобщает всё предыдущее действие. Это последнее впечатление зрителя, и оно должно стать памятным узелком, сконцентрировать главное.
Смещаются и некоторые другие инструментальные акценты. Уточнение подробностей обычно уходит из сферы деятельности автора, но в его власти остаётся возможность сосредоточить внимание на какой-то одной играющей детали, приобретающей тем самым особое, даже символическое значение или выступающей как ёмкая характеристика персонажа. Конкретизируется и забота об увлекательности: зрителю нужно предвкушать, замирать в ожидании, испытывать любопытство
Вообще драматургия требует особой ёмкости и лаконичности описаний — иначе с ними просто не будут считаться. Иным становится и понимание метафор. Метафора должна стать конструктивной, доступной для изображения. Если же она остаётся чисто словесной, то должна органично соответствовать использующему её персонажу. Кроме героя стоит позаботиться ещё и об антигерое, ведь часто именно в столкновении противоположных характеров завязывается драматургическое действие.
И заключительное пожелание. Раз уж мы создаём материал для игры, не будем и сами уклоняться от неё. Проиграем мысленно действие. Проговорим мысленно диалог, а ещё лучше — по-настоящему, вслух. Это обязательно пойдёт на пользу нашему тексту.
Сонет: звенящий стих
Слово «сонет» происходит от латинского «сонаре» — звучать, звенеть. Ещё звучнее итальянский оригинал этого слова: «сонетто». Сонет — самый классический жанр поэзии. И вместе с тем (одно следует из другого) он подвергался, наверное, самому большому числу новаторских обновлений. Поэтому, прежде чем приступить к разговору о своём жанре, просто необходимо поговорить о сонете.
