Сонетная стихотворная форма возникла в XIII веке, предположительно в Сицилии. Вершиной канонического сонета считается творчество Петрарки. В XVI веке во Франции сонетами блистал Ронсар, в Англии — Шекспир. В XVIII веке сонет добрался до России, где в этом жанре писали Державин и Пушкин, Лермонтов и Фет, Волошин и Гумилёв, Ахматова и Кирсанов... Но это лишь краткий пунктир истории, немногие имена из огромного числа поэтов, отдавших дань этому жанру.
В своей основной форме сонет — это четырнадцатистишие, отвечающее многочисленным строгим требованиям. Они относятся к композиции стихотворения, к схеме рифмовки и качеству рифм, к метрике, к содержательной структуре строф. Повторения слов или выражений в сонете неприемлемы, за исключением специальных конструкций...
Читатель наверняка заметил, что я избегаю приводить конкретные правила. Ведь если сказать, что сонет состоит из двух четверостиший (катренов) и двух трёхстиший (терцетов), а на ум придёт один из сонетов Шекспира, тут же обнаружится противоречие. Ведь «английский сонет» состоит из трёх четверостиший и заключительного двустишия.
Тут-то и начинается удивительный фейерверк сонетных форм. Чего только не вытворяли с этим эталоном классического стихосложения! Это видно даже по названиям. Сонет опрокидывают, делают хромым, приращивают ему хвост, обезглавливают, уполовинивают... Да-да, смотрите:
Опрокинутый сонет — начинается с двух терцетов, а потом идут два катрена.
Сплошной сонет — основан всего на двух рифмах.
Хвостатый сонет — в нём два катрена и три терцета.
Хромой сонет — здесь четвёртая строка в каждом катрене отличается по числу стоп от остальных строк.
Безголовый сонет — один катрен и два терцета.
Половинный сонет — один катрен плюс один терцет.
И, знаете ли, это далеко не всё.
В этих, казалось бы, издевательствах над сонетом (или, мягче говоря, экспериментах с ним) можно увидеть и совсем другой смысл. Каждому, кто шёл на подобное новаторство, несомненно, нравилась сонетная форма, но ему нужно было соразмерить её со своей поэтической натурой. Новатор стремился написать свой сонет, найти свой жанр даже в самом классическом жанре.
Ещё одна особая форма произрастает из сонета. Это венок сонетов — своего рода медитативная поэма, состоящая из пятнадцати сонетов и построенная вполне определённым образом. В добавление ко всем жёстким условиям, наложенным на каждый из сонетов, второй сонет должен начинаться точно с такой же строки, которая завершает первый; третий — с последней строки второго и т. д. Последняя строка четырнадцатого сонета должна совпадать с первой строкой первого. Сложность тут не в самом переходе строк из сонета в сонет, а в тех последствиях для рифмовки, к которым приводит это требование. Необходимость искать большое количество выразительных и звучных слов в пределах одной и той же рифмы, соблюдая прочие композиционные и содержательные требования, ставит перед автором очень даже непростые задачи.
Кстати, я ещё не сказал про пятнадцатый сонет. Он называется магистралом и должен состоять из первых строк предыдущих четырнадцати сонетов, с учётом всех сонетных правил. Естественно, сами по себе первые строки сонет не составят, так что начинают писать венок сонетов именно с магистрала. Но от этого не легче.
Раз в жизни я рискнул попробовать себя в этом изысканном жанре (мне тогда не было двадцати пяти) — и понял, что с такими литературными испытаниями ещё не сталкивался. Но я был полон решимости и всё-таки сделал это... за два года. Опубликовать не довелось (тогда было невозможно, а сейчас не до того), так что приведу в качестве примера хотя бы магистрал. Название венка — «В замкнутом счастливом круге».
Покрыт мой взгляд нежнейшей пеленой,
Заботливо мой ограничен слух,
На чуткость пальцев — этих верных слуг —
Предел наложен их природою самой.
Что обоняние! Собачий чутче нюх.
Вкус мой беспомощен, как тополиный пух.
И так во всём — я, будто бы хмельной,
Не властен до конца сам над собой.
Я с малых лет привык не замечать
Во всех делах бессилия печать.
К притворству странному не я один привычен.
Так почему ж, смирившись, не смолчать,
Когда приходит мысль в ином обличье:
Сам разум человека ограничен.
Лимерик: стихотворное озорство
История лимерика тоже нужна для представления о своём жанре. Лимерик — это и есть свой жанр в чистом виде. Его придумал английский поэт XIX века Эдвард Лир. Названием жанра стало имя портового города, где на улицах звучали весёлые песенки, полные абсурда. Лир написал множество оригинальных забавных лимериков, которые вошли в несколько стихотворных книг. Его стихи полюбили в Англии, потом стали переводить на разные языки, и во всех странах, освоивших этот жанр, он стал пользоваться нарастающей популярностью. Лимерик стал частицей мировой литературы. Вряд ли кто-нибудь возьмётся оценить количество последователей Лира, ясно только, что их всё больше и больше.
Лимерик (по-английски произносится «лимрик») — это юмористическое пятистишие. Его не надо путать с японским философско-лирическим пятистишием, которое называется «танка» и не похоже на него ничем, кроме числа строк. В лимерике рифмуются первая, вторая и пятая строки, а третья строка рифмуется с четвёртой (эти две строки и размер имеют другой, укороченный). В первой строке часто вводится какой-нибудь необычный персонаж из местности с известным, а ещё лучше с экзотическим названием. Своеобразие названия задаёт основную рифму лимерика и тем самым располагает его к экстравагантности, которую поддерживает и содержание стишка (недаром первый сборник Лира назывался «Книга бессмыслиц»). В третьей и четвёртой строках с персонажем происходит нечто странное, после чего последняя строка возвращает нас к началу стихотворения. Порою пятая строка даже совпадает с первой, полностью или частично. Часто используются каламбуры и неологизмы.
Вот лимерик Лира (в переводе Марка Фрейдкина):
Длинноносый старик из Литвы
Говорил: «Если скажете вы,
Что мой нос длинноват, —
Кто же тут виноват?»
Что за славный старик из Литвы!
Пример русского лимерика (сам придумал):
Симпатичный толстяк из Паланги
Ел одни сухари да баранки.
Но дожди наступали,
Сухари размокали —
И рыдал человек из Паланги.
Возможен лимерик и без географии (Самуил Маршак):
Улыбались три смелых девицы
На спине у бенгальской тигрицы.
Теперь же все три —
У тигрицы внутри,
А улыбка на морде тигрицы.
Литература и журналистика
«Журналистика — это литература на бегу».
Мэтью Арнольд, английский поэт и критик XIX века
Спрашивать: «Зачем журналистика писателю?» — неточно. А вот если спросить: «Почему журналистика нужна пишущему человеку?» — всё становится ясно само собой. Надо ли отвечать: «Потому что он пишет»? Литература и журналистика — сообщающиеся сосуды.
